В мою память настойчиво врезались серые туфли с ремешками. Теперь у меня были настоящие туфли, которые носят взрослые девочки-школьницы. Я первый раз вошла в отдел школьной формы Детского мира торжественно. Однозначно, я больше не маленькая девочка. Теперь я допущена в касту школьниц и имею право выбирать передники с оборками. И серые туфли. Мама объяснила мне, что большие девочки не носят туфли с бабочками и цветами, а одеваются и обуваются строго и по форме.
Серьезность возросла оттого, что туфли эти были мне велики. Чтобы в них можно было ходить, я набивала в носки вату. Это был целый ритуал в последнее мое шестилетнее лето. По маминому разрешению я примеряла школьную форму и серые туфли. Чтобы увидеть себя в полный рост в зеркале, мне приходилось залезать на стул. Какой взрослой я казалась себе.
Крыло белого передника постоянно спадало с плеч. Почему-то это сильно встревожило маму. Она прихватывала тесемки фартука сзади булавками и требовала снять его, чтобы перешить.
Я доставала черный передник и любовалась им. Мое воображение будоражила атласная лента, которой был оторочен край крыльев повседневного фартука. Что ж, в этом фартуке я буду ходить в школу каждый день. Замечательно!
Первый раз в первый класс. Первая учительница рассаживает нас по двое. Вокруг суетятся родители одноклассников, но где же моя мама? Она ушла. Ей, как всегда, нужно на работу.
Я недоумеваю. Класс очень похож на комнату, в которой мы занимались в детском саду. Где серьезность и атрибуты взрослости? Непонятно.
Но все же я в школьной форме, в серых туфлях, и на моей голове завязаны два огромных белых банта. Значит, все идет по плану.
Ярко оживает в памяти первая влюбленность в соседа по парте. А первая ли? Нет, первый раз был еще в детском саду. Тогда я получила знание о коварности мужской половины человечества, застав любимого целующегося с Ленкой за дверью. Странно, я даже имени его не помню, а Ленку запомнила.
Конечно, я сразу разлюбила того мальчика. Я бы и вовсе забыла про него, если бы не случай на карусели. Мальчик, играючи, так сильно придавил меня к металлическому поручню, что я начала задыхаться. Воспитательницы рядом не было, другие дети игрались вдалеке. А я бы и позвать никого не смогла бы. Я теряла сознание от удушья. Но мой мучитель отпустил меня и спрыгнул с карусели. Я долго приходила в себя, голова кружилась, а перед глазами плавали разноцветные полосы.
Этот садист уже успел прибежать в круг других детей и, сидя на корточках, игрался с ними в песке. Откуда взялись силы у четырехлетней меня, но я подняла его, и развернув лицом к себе, впилась зубами в его нос.
Дальше помню смутно.
Капли крови на белой рубашке мальчика.
Разъяренная воспитательница, вернувшаяся после отстоянной в магазине очереди эпохи перестройки. Мать, глядящая на меня волком и слушающая красочный рассказ воспитательницы. Дома разбор полетов с применением в качестве летательного средства ремня.
Естественно, меня даже никто слушать не стал. Кому нужны оправдания девочки, первая любовь которой изменив с другой и чуть не придушив на карусели, была в отместку всего лишь укушена в нос? Оказывается, любовь не так романтична, как показывают во взрослых кино.