Продолжаем публиковать письма Карасёва Савелия Пименовича, его стиль эпистолярного жанра. Как он описывает природу, погоду в местах где он побывал, выражение чувств к своей любимой супруге, детям, Рассказывает и о своих друзьях, товарищах, а также наблюдения за незнакомыми людьми. Всё это написанное очень интересно, можно понаблюдать как жили люди в то время, их быт, интересы, развлечения.
ТЕКСТ ПИСЬМА.
Здравствуйте, мои дорогие!
Сегодня получил от вас два письма и одно от Маруси Сочинской. Я был очень рад, но в тоже время предчувствие подсказывало недоброе.
Первое твое письмо, Аня, проникнуто беспокойством обо мне чувствуется грусть, и даже тоска о далёком и милом человеке. Оно меня нацелило всё сделать, чтобы не думать о тебе плохо, вернувшись со свежими силами, домой, освежить нашу жизнь новым чем-то хорошим, а у меня к тебе были только добрые намерения, хотя и ты не сможешь отрицать, что ты не вполне, во всём была права ко мне за последнее время, о чём я в грубоватой, но правдивой форме выразил в последних 2х письмах.
Я верю в твои душевные переживания, потому что и мне нелегко вдали от вас.
Второе твоё письмо, милая, не очень-то лестно, но возможно и я в этом виноват, тем более оно звучит грубо после первого очень лестного для меня письма. Последнее твоё письмо, как снег на голову. Мне кажется, нет необходимости подкусывать друг друга, когда до встречи остаётся немного дней, и когда мы должны позабыть все обиды, дать свободу наскучавшимся объятиям.
Два мои последние письма также не были сентиментальны, в них сосредоточена строгость в решении наших жизненных вопросов. Если их не понять или понять по своему излюбленному вкусу, то можно вызвать горячку, а она ни к чему хорошему не приводит. Я всё-таки не теряю надежды в том, что злопыхательства ты оставишь, а я в свою очередь не буду столь опрометчивым, чтобы не упомянуть твоё имя в письмах. В этом, правда, не было какой-то преднамеренной цели.
Дорогая моя Аня, как много мы всё-таки треплем друг друга. Я не успел прийти в себя после тяжёлых ударов жизни, как мне уже сейчас приходится подготавливаться к ним и жить страшным напряжением. Мне не будет так тяжела смерть (в этом я уверен) как тяжело расстраивать свои раны: они очень болезненны.
Прошу набраться достаточной рассудительностью, и не извергать, часто беспричинно, огненные языки к тому, кого ты любишь, к тому, кто тебя любит.
В том, что ты умеешь воспитывать детей я в основном не сомневался и не сомневаюсь, а что кое в чём ты можешь ошибаться – думаю, тоже не следует отрицать и горячится: мы не гении.
Только мне не хотелось бы в этом вопросе получать ядовитые объявления, и ты ведь так поступила, мол, без тебя дети стали гораздо лучше. Я очень рад, что они стали хорошими, но я не думаю, что я мешал быть им лучше. Впрочем, последнее время перед отъездом, вернее, во время моей болезни я действительно был во многом не прав.
Целую Слава.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...