Она была немного странной: рисовала людей акварелью, никогда не видела столько разных улыбок и взглядов. Множество причин улыбнуться, и каждую из них она пыталась разгадать. И сама всегда улыбалась, просто так.
— Наивная, — говорили вокруг.
— Ну и пусть. Ты главное улыбнись, и я тебя нарисую, — отвечала прохожим.
Мало кто соглашался, чаще всего отмахивались, говоря:
— Ерунда!
— Ах так! — опять улыбалась, вооружившись кистью, — Тогда ты будешь живой картиной, — прыгала вокруг.
Краски теплых тонов, только такие чтобы забрызгать угрюмца, до улыбки, до смеха. Удивительно, но это действовало практически на всех. Радостью можно заразиться, если захотеть.
Мне нравилось быть рядом с тобой, нравилось наблюдать, как даришь, не прося ничего взамен. Твою энергию можно было черпать ладонями. Но всё изменилось. Один звонок в дверь, и жизнь разделилась на до и после.
Это был курьер. Посылка с надписью «страхи».
— Странно, — прошептала ты тогда.
Внутри была палитра холодных цветов, таких отродясь не бывало в твоем доме. Я помню твой взгляд, помню как гладила баночки с краской, помню как долго они стояли на полке рядом с кисточками, и манили прикоснуться. Но ты лишь смотрела на них, боясь изучить.
Лето в тот год было безжалостно, особенно один его день. Ты вдруг поняла, что всё заканчивается и дата конца может наступить внезапно. В ход пошли грустные краски. Твои картины больше не были особенными, они стали похожи на мир вокруг, и больше не хотелось брызгать в людей солнечной акварелью. Всё чаще ты рисовала в углу одной из комнат, просто сидела и водила кистью прямо по стене. К тебе заглядывали улыбки, боялись тебя такую, просили: "Нарисуй". Но ты не оборачивалась. Казалось, так будет вечно, но угрюмые краски кончились, и нужно было что-то решать. Ты просто вышла из комнаты, закрыв мастерскую на замок.
Каждый раз, собираясь утром на работу, смотря в зеркало, я скучаю по тебе: по той девчонке, что рисовала улыбки. Ключ на дне сумки, но страшно вновь открыть дверь.
