Марина и ее украшения… Почему выбрала такую тему для эссе – не знаю. Но она притягательна для меня, как и все из мира Марины Цветаевой, все, что она любила: книги, шали, браслеты, кольца, ожерелья, жизнь… Ариадна Эфрон, Алечка, трепетно и страстно относящаяся к матери, к каждому мигу и капле ее Бытия, писала о ней:
«Руки ее были не женственные, а мальчишечьи, небольшие, но отнюдь не миниатюрные, крепкие, твердые в рукопожатие, с хорошо развитыми пальцами. Кольца и браслеты составляли неотъемлемую часть этих рук, срослись с ними. Такими — раз и навсегда — были три кольца— обручальное, «уцелевшее на скрижалях», гемма в серебряной оправе — вырезанная на агате голова Гермеса в крылатом шлеме, и тяжелый, серебряный же, перстень-печатка, с выгравированным на нем трехмачтовым корабликом и, вокруг кораблика, надписью — «тебЪ моя синпатiя»— очевидно, подарок давно исчезнувшего моряка давно исчезнувшей невесте. На моей памяти надпись почти совсем стерлась, да и кораблик стал еле различим».
О, сто моих колец! Мне тянет жилы,
Раскаиваюсь в первый раз,
Что столько я их вкривь и вкось дарила,
Тебя не дождалась!
Остальные передаривала, бывало, друзьям. Одаривала остальными, так, как Антокольского, к примеру. А он, кольцо это железное, отдал расплавить, раздавить. Расплющить. Уничтожить. Ему – бог судья, конечно. Но и судьба у него иная потом случилась, м. б не такая, какая могла бы стать, свершиться. Антокольский, впрочем, своей кармою был доволен, и о Марине рассказывал с пиететом, забыв, что кольцо расплющил. Вот как вспоминает об этом сама Марина. Непередаваемый её юмор звучит в строфах письма, в черновом наброске, но как будто сквозь горечь. Но сначала – припомним стихи.
Дарю тебе железное кольцо:
Бессонницу — восторг — и безнадежность.
Чтоб не глядел ты девушкам в лицо,
Чтоб позабыл ты даже слово — нежность.
Чтоб голову свою в шальных кудрях
Как пенный кубок возносил в пространство,
Чтоб обратило в угль — и в пепл — и в прах
Тебя — сие железное убранство.
Когда ж к твоим пророческим кудрям
Сама Любовь приникнет красным углем,
Тогда молчи и прижимай к губам
Железное кольцо на пальце смуглом.
Вот талисман тебе от красных губ,
Вот первое звено в твоей кольчуге —
Чтоб в буре дней стоял один — как дуб,
Один — как Бог в своем железном круге».
***
Этот подарок был сразу - и талисман, напутствие, и обещание. Чугунные розы и скрытое золото были для Марины не просто необычным сочетанием металлов, но метафорой поэта. Тайное золото поэтической души, соприкасаясь с грубой действительностью преобразует её, даёт ей новую форму, - вот послание, зашифрованное в этом подарке. Железный перстень – знак родства. Вручая его Антокольскому Цветаева признаёт в нём собрата по поэзии. Но история перстня, снятого, унаследованного от узника, возможно декабриста ( есть свидетельства, что пленники сибирские маскировали золото под чугуном) весьма печальна. Слово самой Марине: «Однажды приходит — кольца нет. «Потеряли?» — «Нет, отдал его распилить, то есть сделать два. (Павлик, это будет меньше!) Два обручальных. Потому что я женюсь - на Наташе.» — «Ну, час вам добрый! А стихи - тоже распилили надвое?» Потом — мы уже видались редко — опять нет кольца. «Где же кольцо, Павлик, то есть, полукольцо?» — «М.И., беда! Когда его распилили — оба оказались очень тонкими, Наташино золотое сразу сломалось, а я ходил в подвал за углем и там его закатил, а так как оно такое же черное...» — «То давно уже сожжено в печке, на семейный суп. Роскошь все-таки — варить пшено на чугунных военнопленных розах, мной подаренных! » Но роскошь сия - не уцелела. Стоит ли о ней говорить? Стоит ли утверждать каждодневное, неизбывное о – дино- честно Цветаевой, внутри всех и вся, пред всеми и вся. Оно ведь так ясно видно. Из судьбы этого вот, декабристско - масонского дара, не оковавшего руку. **** Юрий Завадский, немыслимое её вдохновение, красавец, режиссёр, покоритель сердец, просто « Юрочка из повести», как она напишет позже. Он тоже стёр с её подарка, древнего китайского кольца, иероглифы – символы. Мелом, кропотливо, методично. Словно не хотел на кольце чужого присутствия. Словно подчеркивал свою значимость. А она, в ответ, узнав о злоключениях подарка, лишь растерянно произнесла: «Мелом как то мелко, да?...В этом была вся Марина – не осуждая, растерянно, от близорукости взгляда ( и от щедрости сердца) суметь дать точное определение сути происходящего, сути момента, сути поступка. А в общем – сути человеческой. О её сердоликовом кольце, самом близком сердцу, венчальном обручившем, расскажу во второй части очерка и поделюсь еще мыслями, в которых быть может многие каверзу услышат. Или парадокс, некую волшебность найдут. Ну, на то она и Цветаева, волшебница!!!
Продолжение следует. Подписывайтесь на канал.