Август. Скоро начнётся новый 1982-83 учебный год. А меня он уже не касается. Я работаю совсем в другом месте, и совершенно не связана с образованием. Это была трудная полоса в моей жизни. Уход из училища сопровождался такими сложными событиями, что мне их было нелегко пережить, а тем более описать. Жизнь преподнесла мне тяжелый урок. Не знаю, пойдет ли он мне на пользу? А все обстояло так.
В училище у нас женский коллектив. Мужчин всего несколько: Отец Пётр - директор; Кактус - уникальный преподаватель; Витя-Петя - физрук; майор Голиков, преподаватель НВП и, пожалуй, главное действующее лицо, не считая Кактуса, Александр Вдовиченко, заместитель директора по учебно-воспитательной работе.
Они меня не трогали, работать не мешали. Но, до поры, до времени. Настало время отцу Петру уходить на пенсию. Кто будет директором? Мне нравилась моя работа и директором я быть не собиралась, зная, что директор - это, в основном, завхоз: ремонт, транспорт, облагораживание двора и сараев, канализация, тепло и водоснабжение и так далее. Это дело не по мне! Вдовиченко же, напротив, мечтал об этом кресле. Он и вел себя подобающим образом, как наследник. Еще задолго до этих событий за ним закрепилась кличка "Санька-директор". Санька-директор рвался в директора, но в управлении профтехобразования предложили эту должность мне, а не ему. И, хотя я не хотела быть директором, я дала согласие, так как еще больше не хотела подчиняться Саньке-директору. Я уже готовилась к новой должности, когда в училище явилась большая комиссия с проверкой по письму работников училища. Письмо мне так и не дали прочитать, но все оно было направлено против меня и Панны Георгиевны и подписано было преподавателем Куровченко. После двух месяцев проверки комиссия вынесла решение, что все факты, указанные в письме подтвердились. Что же это за факты?
Основное обвинение: Каждый год, летом училище направляет в колхоз учащихся. Мы организуем там лагерь труда и отдыха. А главное, конечно, это уборка урожая. Я всегда еду командиром лагеря, а Панна Георгиевна - комиссаром. Мы добивались хороших результатов работы, и руководство колхозов просило направить именно наше училище.
На колхозные работы ехало, как правило, 600 - 700 учащихся одновременно. На 14 учащихся положен один педагог. А вот этого у нас никогда не получалось! Многие преподаватели и мастера производственного обучения имели маленьких детей, и ехать не могли, а некоторые просто не хотели и придумывали различные причины. В результате, на каждого педагога было не 14, а 30 - 35 учащихся!
Для того, чтобы как-то заинтересовать педагогов, я оформляла в колхозе, помимо приехавших и еще столько же педагогов, оставшихся дома. Каждый педагог, в итоге, работал и получал зарплату за двоих. Педагог получал, НО НЕ Я! Да и зарплата эта была настолько крохотная, что составляла лишь десять процентов от оклада мастера производственного обучения. Так вот, мне в вину поставили не то, что с учащимися поехало на половину меньше взрослых, а то, что в колхозе начислили "зарплату" тем, педагогам, которые туда не ездили. Значит, я это сделала из корыстных побуждений: забрала себе. И напрасно я доказывала, что это не так! НИКТО, из получивших зарплату за двоих, не подтвердил этого! В последствии, я узнала, что Санька-директор шантажировал их и предупредил, что "моя песня спета", а он их вышвырнет из училища, если они будут защищать меня! И они, пряча глаза, лгали, что не знают ни о какой второй зарплате.
Второе обвинение заключалось в том, что преподаватель физкультуры в июне месяце в училище не была, а работала в пионерском лагере. Тем не менее, заработную плату в училище она получила за полный месяц. А все очень просто, годовая педагогическая нагрузка делится на десять месяцев и оплачивается равномерно каждый месяц, независимо от прочитанных часов. У преподавателя, имеющего годовую нагрузку 720 часов (ставка) может быть один месяц 72 часа, другой - 50, а третий - 80. Оплачивается каждый месяц 72 часа. Главное, чтобы эта нагрузка была выполнена.
Так вот, преподаватель физкультуры выполнила свою годовую нагрузку еще в мае. Она преподавала на третьем курсе, а у выпускников экзамены и никакой физкультуры в июне нет. Так что, преподаватель получила за свою выполненную нагрузку и ничего более. И это понятно всем. Но, опять же, никто из сотрудников не стал объяснять комиссии, в том числе и сама преподаватель физкультуры.
Как я потом узнала, расправа со мной готовилась долго мужчинами училища, и возглавлял ее Санька-директор. Инструктор идеологического отдела также была рада расправиться со мной: слишком не нравилась ей моя независимость. Анонимку посылать не стали, а подписать письмо все же оказалась кишка-тонка. Подписал Кактус. Он на все готов. А последнее время он, как собачонка, выполнял все распоряжения Саньки-директора. Дело в том, что Кактус длительное время лежал в больнице. У него был сахарный диабет и незаживающие раны на спине. Я так и не нашла время навестить его в больнице, тем более, что знала: Санька-директор его навещает регулярно.
- Да, вы не волнуйтесь, это как раз по пути ко мне домой, и я к нему захожу, - говорил Санька-директор. А я и не подозревала, что "переворот" готовился в больничной палате.
Короче говоря, я с большой обидой и со строгим выговором по партийной линии ушла из училища. Возможность остаться была. Для этого надо было обжаловать решение комиссии. Но, зачем оставаться, если коллектив, в котором я работала, меня не поддержал?