Я шла на этот фильм - "Зеркала" М. Мигуновой - со страхом. Цветаеву не то, что люблю, это нечто, что впивается в душу, и нет никакой возможности оторвать. Поэтому боялась что это чувство абсолютно моего рассыпется за будничным повествованием, чем грешат многие фильмы о творцах. Что же я увидела? Так сразу и не скажешь. С одной стороны увидела абсолютно бездарный сценарий и абсолютно бездарную женскую роль. С начала фильма хотелось вопить: ну не надо так громко кричать текст, когда не знаешь, как его произносить!!! Невпопад, неестественно, наигранно. Чувствовалась попытка изобразить нечто не от мира сего, но делалось это плоско и вычурно. Многие сцены казались просто всунутыми с чересчур явной целью. Например то, как Цветаева пытается перейти улицу в потоке машин. Короче, безумие силами актерской игры не удалось.
Но тем не менее оно пронизывает весь фильм. И воспринимается это на подсознательном уровне. Возможно, режиссер рассчитывал на то, что боль всего действа целиком обрушится на зрителя и накроет его. Этого нет. Но боль внезапно как бы вспыхивает то там, то здесь, в отдельных эпизодах. И не обрушивается, но пронизывает и постепенно входит в какой-то самый чувствительный слой. Это голос актрисы, когда она читает стихи Цветаевой. Вот тут-то он обретает подлинное звучание. Это отдельные сцены с ними, особенно та, когда с выступления героини один за другим уходят все слушатели, и с каждым летит незримый камень. А еще болезненное чувство создают маленькие детали. Разрывающий грохот шагов между сценами (вот-вот впечатают в мостовую). Белые вспышки взрывов и болезненно горящие глаза Исаковой на фоне черных аэростатов. Не случайно эта сцена происходит на крыше, как будто крик «На твой безумный мир ответ один – отказ!» раздается и вправду на весь мир. И подвески с потолка, весело позвякивая, приглашают на смерть, и жуткая белая лошадь (вот теперь от сумасшествия никуда не денешься). И белые, незапачканные штиблеты вестника (кто бы мог подумать, что белый цвет может быть таким зловещим). Все. Точка.
Не берусь оценивать фильм. Но чувство болезненного бреда и неотвратимости в нем весьма живучи.