Глава вторая
Гурзуф конца восьмидесятых! Можно, конечно, описать всё это как-то поэтично, я бы сказал, возвышенно.
...Там моря голубая гладь (лазурная, пожалуй, лучше), дельфины, ихтиандры, русалки на волнах (скорее на матрасах), азалии и розы. Там небо голубое-голубое, над розой бабочка порхает, и на рассвете соловей поёт своей любимой песню... Багряным золотом закат окрашивает волны… И три богатыря...
Нет, здесь я, пожалуй, чересчур увлёкся. Три богатыря... Наверное не сто́ит. Хотя, всё это, конечно, было. И поныне есть. Море не высохло. Розы не завяли. И бабочки порхают. Вот, Ихтиандров только, не видно отчего-то. А тот особенный, немного пьяный дух... Девчонки, пацаны на одеялах. Компании с гитарами на "пьяной". Огромная очередь в единственный на весь посёлок винный магазин, но люди там, как братья. Крымский портвейн, по две бутылки в руки. А на аллее все с мешками алкоголя. И тоже, все как братья! Жуткая водка под названием Гуцульская, один-единственный на весь Гурзуф пивбар, где пиво кружками не пьют, а в банки по три литра разливают. Солярии над морем на дальнем пляже Спутник, где можно прыгнуть в воду с шестиметровой высоты. Можно было прыгнуть. Кто был, поймёт. А тот кто не был, уже не побывает. Нет давно того весёлого, пьяного Гурзуфа, отчаянно безбашенного братства. Давно и прочно опустела Пьяная аллея, тихо по ночам на Пятаке, нет там теперь людей с гитарами, а дерево любви, шедевр бесстыдства матушки-природы, спилили под самый корешок. И даже знаменитый бар Тарелка, и тот, говорят, закрыли. Но многие ездят до сих пор. Только теперь, наверное, это просто ностальгия. По старому тому Гурзуфу, по весёленьким денёчкам. А может просто, по-привычке!
На пятаке было не людно. Ребята сидели, из Москвы, с подружками. И симпатичные какие-то девчонки, из Киева, а Запорожских, понятно, никого. И местных, тоже. В траве приметил недопитую бутылку. Ага… Гуцульская... И парочка портвейна, рядом в темноте. "Вот это, – подумал, – очень кстати."
Парнишка из Москвы негромко наигрывал что-то знакомое на моей гитаре. Днём ещё ребята попросили, до этих всех событий. До вечера, или до утра, как сложится. Сложилось...
Стаканов, на всю компанию, имелось всего два. И это было даже хорошо, в чём-то даже правильно. Это сближало. Не давало расслабляться.
На ссадины мои внимания особого никто не обратил. Заметили, конечно, но обошлось без комментариев. Девчонки взялись за лечение. Нет, водки, как ни странно, больному никто не предлагал. Но лоб и руки всё же протереть не помешало. У Саши, девушки из Киева, нашлись салфетки. И капелька терпения. Милая такая! "Красивая, – отметил про себя, – хорошие в Киеве девчонки!"
– Больно? – протирая ссадины спрашивала Саша.
– Приятно! Очень! Только… Жжёт немного. Печёт. Скажите, доктор, я умру?
– Не в этот раз. Точно не сегодня... Терпите, больной, терпите. Раны не смертельные. Жить будете. – Глаза её улыбались.
Это возбуждало. Вносило неожиданную свежесть. Как выяснилось вдруг, даже такая неприятность, как ободранная рожа, может принести внезапные сюрпризы.
Для закрепления, так сказать, успеха, вдогонку нацедили полстакана. Гуцульской. Для полной дезинфекции. Я бы, конечно, предпочёл портвейн, но выбирать не приходилось. А вообще, в тот вечер много таких было, пострадавших. Бывало и похуже попадались. Произошло тогда в Гурзуфе нечто, для тех, ещё спокойных лет, ну совершенно экстраординарное.
Август в Гурзуфе выдался тревожным. По набережной уже с полудня шатались полупьяные компании каких-то бритых малолеток, все как один в тельняшках и потёртых, пузырями на коленках трениках, не местные, "гости" с Украины, откуда-то из Запорожья. Ещё не настоящие бандиты, так, шпана, но в стадии активной подготовки. Довольно много, несколько бригад. Первый боевой десант с целью дальнейшего захвата побережья. Местных всё это, конечно, раздражало. В конец, мол, оборзели Запорожские, хамят приезжим, девушек цепляют, порядки тут свои наводят.
Кончилось тем, что как-то, шутки ради, кто-то из этих "малолеток" грохнул взрывпакет, на танцплощадке – гранату, пока что шумовую. Шутка ребятам удалась. Паника и давка были страшные. Народ-то спьяну не понял ничего: и вспышка, и хлопок – почти как у боевой гранаты. И всей толпой на выход. А по периметру сетка металлическая, одна калитка... В больницу попало человек пятнадцать. И кое-кто местных пострадал.
Вот и решили местные: пора с этим заканчивать. Есть у меня там друг, служили вместе, в одной учебной роте. Он, вообще, там многим друг. Хотя не всем товарищ. Известная в Гурзуфе личность. Вот он и рассказал потом, как дело было. Собрались воры, бандиты с побережья, всё обсудили и решили по своему порядок навести. Провести своего рода акцию, шпану приезжую немного проучить. Со всего Крыма пацаны тогда в Гурзуф приехали. Из Севастополя, из Ялты, Керчи, Судака... На стройке нарубили металлических прутков и вышли на охоту. Пошли по набережной. По пояс голые. И стриженые все. Чтобы своих ни с кем не перепутать.
Как я тогда сквозь них прошёл, и сам не знаю. Потом уже врубился. А поначалу толком и не понял, что вообще такое происходит. Иду на Спутник, вечером, гляжу: народ по набережной бежит, навстречу. Крик, паника. Потом толпа каких-то стриженых. Человек пятьсот. Голые все по пояс. Я тоже без футболки, как обычно, и причёска ёжиком. Думаю, меня просто приняли за своего.
Бить отдыхающих у них задачи вроде не было. Охота шла на Запорожских. Но что-то видно не учли. Перестарались. И тут уж доставалось всем, кто под руку попался. Вот и побежали люди. Кто вниз с набережной прыгал, кто в речку. А набережная там высокая. Метра четыре будет. А где и пять. И галька, не песок внизу. Конечно, поломались люди в темноте. По всем больницам битых-ломаных скорые в тот вечер развозили.
Вид мой, побитый и ободраный, в тот вечер никого не удивил. Володя с Мишкой пошли на рынок за добавкой, я взял гитару. Люди приходили, уходили, наливали что-то, пили. По кругу закурили папироску, горьковато-сладкую, как-будто сено там, а не табак. Кто-то под гитару танцевал. Светлым пятном в неясном полумраке белело Сашино лицо. Покачиваясь, улыбалось. Пятак раскачивался, как теплоход на рейде, грузно и неспешно, в сумеречном тумане кружились лица, мы плыли в тёплом океане, под южным небом в темноте. Мыслей не было. Только ощущения. Помню, разговор зашёл о чём-то, знакомом очень смутно. Понять уже мог. Железо, мол, какое-то, на весь посёлок грохотало. Что это было? Слабо понимал. Ушёл в нирвану. В космос улетел. Гитару отложил и будто задремал, с открытыми глазами. И этой в полудрёме дожил до рассвета.
На следующий день в Гурзуфе было тихо. Тихо и тревожно. Менты по всем углам, магазин закрыли. Кто побогаче заправлялся в ресторане коньяком, все прочие – пивом в Адаларах. Мы оказались в числе прочих. Набрали пару банок и на Спутник, на солярий. Слово "солярий", если кто не знает, в русский язык пришло от греческого Sol, солнце, и от латинского solarius – балкон, терасса, вышка. Вот и на дальнем пляже Спутник, на волнорезе был такой солярий. Теперь там ресторан, а раньше люди на горячих досках загорали. А кто умел, и в воду прыгал, чтоб к морю по ступенькам не спускаться.
В моём спортивном детстве, в лагере под Лугой, на дальнем озере стояла вышка на понтоне, в две площадки. Пять метров первая, над ней ещё одна – семь с половиной. И старшие, кто посмелее, здорово так ласточкой ныряли. Красота! А я тогда я закончил пятый класс, малец ещё совсем, на самом деле, даже не подросток. И так мне это нравилось, что тоже захотелось. Какой-то опыт я уже имел, с двух метров прыгал, было. Но пять, поверьте, это вам не два. Повыше… И вот однажды я всё-таки решился. И ничего. Немного голову отбил, макушку. Пять метров всё же. Потом ещё, ещё. В целом не так уж плохо получалось. Но радости большой мне эти прыжки не доставляли. Макушку постоянно отбивал.
Был, помню, там у нас один пацан, Валерка Аверьянов, помладше меня на год. В гимнастике Валерка не блистал, но с вышки прыгал здорово. С верхней площадки, не с пятёрки! Вот он меня и научил.
– Это, говорит, очень просто. Когда ныряешь, вниз не смотри и прыгай вверх. И всё получится.
Сказать по правде, очень меня это завело. Даже немного разозлило. Из молодых в Динамо я тогда считался самым лучшим. Выигрывал просто всё подряд. А тут какой-то! Молодой! Ныряет лучше. Да ещё и учит. Но виду не подал.
– А что, говорю, надо попробовать.
И наверх полез. С верхней площадки всё внизу кажется маленьким, игрушечным каким-то. Снизу посмотришь, вроде и не высоко. Не очень. Ничего особенного. Любой сумеет. Другое дело – сверху. Вышка покачивается, скрипит недобро, ветер дует. Задумаешься тут! Держаться лучше за перила, так надёжней...
К краешку, мелким шагом... А может, ну его? Не стоит? Или солдатиком? А может на пятёрочку спуститься? Там вроде ничего. Привычно…
А снизу пацаны, девчонки... Как там наш чемпион, герой... ...Зачем полез...? Придётся прыгать. Или нет? А может, обойдётся? Как-нибудь...
На самый краешек, ноги подравнял, ну всё, назад уже нельзя! Вдох, выдох, воздуха глотнул, вниз не смотреть, взмахнул руками, и… как учили, вверх...
На самом деле, я плохо помню свой первый тот прыжок. Хотя, наверное, как-то так и было. По ощущениям, по крайней мере. В общем, нормально получилось. Макушку не отбил. Совсем. На берег вылез, и опять на вышку. Понравилось. С тех пор солдатиком так в воду ни разу и не прыгнул.
Вот и здесь. За перила взялся, ногу на перекладину, вниз лучше не смотреть, только вперёд. Иначе вверх не прыгнешь. Инстинкт! Рывок руками, на перила… и прыжок. Раздумывать нельзя. Только, пацан какой-то, снизу:
– Смотри, мама, летит! Летит!
Судорожно, стрункой натянулся, вход в воду. Ввжжжуххх!!! И вынырнул. Под небо синее…
Хотя… не я один там ласточкой нырял. Местные парни тоже, вполне нормально прыгали. И из приезжих кое-кто умел. Похвастаться просто, немного захотелось! Нервишки щекотнуть. Хотя и правда, красиво получалось! Было дело. Теперь не заберёшь!
С ленцой встаешь, руки, плечи, шея – размял немного, наклон, разгиб, присел, встал и к перилам. Под сердцем лёгкий холодок: с перил и вся семёрка будет.
– Пойду, пожалуй, искупаюсь.
Девчонкам нравится! Возможно. А может им и всё-равно! Даже не знаю...
Часика три вот так, на солнце, по жаре, раз пять нырнёшь, поплаваешь, солёным воздухом подышишь, и снова как огурчик. Можно по новой к веселью приступать. По-крайней мере, тогда так было. Жаль, конечно, молодость даётся только раз... Теперь совсем другие ощущения...
Вовка с Мишаней наверх пошли, в Тарелку, а мне полежать ещё хотелось. Нырнуть ещё разочек. Побольше просолиться, чтоб морда лучше заживала. Хотя, ссадины корочкой и так уже покрылись, солёная водичка мигом всё затягивает.
Из моря вылез, на досочки улёгся, задремал. Размеренный шум волны проникает куда-то вглубь, качает, убаюкивает. Спи, Валерчик, спи! Будет тебе радость. Минут пятнадцать покачался, нет чувствую, не спится. Выспался. Голову приподнял: девчонка какая-то напротив, топлесс. Хотя, "топлесс" тогда не говорили. Просто: без купальника. Без верхней части. На животе, голову на руки, чтобы народ не слишком возбуждать. Нет, как-то это некрасиво получилось. Не поэтично! Лучше так: чтобы нежной своей грудью народ не волновать. А можно даже так: чтоб девичья её грудь не вызывала лишнего волнения! В общем, как-то так...
Есть у меня друг, поэт, имя называть не стану. Сказать по правде, по призванию он жулик, хотя в душе поэт. А может всё наоборот. Даже и не знаю. Всё как-то у него перемешалось. Ну что поделаеть, творческая личность! Вот он, мне кажется, наверняка сумел бы как-то особенно красиво всё это описать. Возвышенно. И поэтично! А я, уж извините, оставлю, пожалуй, всё как есть.
Из моря вылез, на досочки улёгся, задремал. Размеренный шум волны проникает куда-то вглубь, качает, убаюкивает. Спи, Валерчик, спи! Будет тебе радость. Минут пятнадцать покачался, нет, чувствую, не спится. Голову приподнял: девчонка какая-то напротив, топлесс, без купальника. Без верхней части. Голову на руки, чтобы народ не слишком возбуждать. Хотя, вроде и не было никого вокруг. Только мы одни. А может показалось. По крайней мере, так хотелось думать. "Нет, – думаю, – как ни старайся, красоту не спрячешь." Взгляд поневоле задержался, начал что-то вспоминать. Да это Сашка, доктор мой вчерашний. Придвинулся поближе:
– Здравствуйте, милый доктор!
Приподнялась немного, в глаза взглянула, улыбнулась.
– Привет! Живой?
И снова улыбнулась.
Вот эти их улыбки! Ну надо так уметь! Другая улыбнётся, хоть ты плачь! Хорёк. Лисица на охоте. Зубки острые, глаз почтм не видно. Или, к примеру: "Вас пригласят, присаживайтесь… – официальная улыбка. Смысловой нагрузки не имеет... Зловещая. Заискивающая. Блядская. Дальше перечислять не буду.
Но это вот... Посмотрит только, улыбнется, и вы уже летите. Сто лет уже. Всегда летели вместе. Слов не надо. И так всё ясно. За руки только взяться...
– Пива глоточек будешь?
Там у меня в тенёчке, под волнорезом, ещё немного оставалось.
– Давай. – негромким голосом, – конечно. С удовольствием...
В глаза:
– И я с тобой!
Вновь улыбнулась. Но уже иначе. Откровенно. Встяхнула тихонько головой. Сон скинула. На солнце брызнул золотом кончик хвоста под луковицей на затылке. На локоточках слегка приподнялась:
– Уже готова...
И снова улыбнулась.
Да нет, мы только пива выпили, немного. Ну раз уж предложил. Ну раз уж согласилась. Разговорились. Надо было чем-то заполнить пустоту. Хоть чем-то поделиться, для разбега.
Она – студентка Киевского университета. Учится на филфаке. С возможной перспективой работы за границей. Я – безработный мастер спорта. С псевдопедагогическим высшим и неоконченным средним музыкальным. На первый взгяд без перспектив. Всё честно... Сделала комплимент по поводу моей гитары. Было действительно приятно. Ответил, что не так ещё умею. И что-то невнятное добавил о улыбке. Её улыбке. Впрочем, достаточно банальное. Но по глазам заметил: доставил удовольствие.
Обычная вступительная беседа. Предтеча возможных отношений. Вероятно. Хотелось бы, конечно. Через полчаса её позвали. Девчонки, вчерашние подруги. Как и мы, втроём приехали. Взглянул в глаза. С надеждой в голосе:
– Вечером встретимся?
– Сегодня не получится. В ресторан идём. – Улыбнулась уже совсем иначе. Растерянно и грустно. Будто извиняясь. – Пригласили. Завтра приходи... Сюда. Придёшь? Мы послезавтра улетаем.
"Вот почему так, – думаю? – Такую встретил... и на тебе! А послезавтра она уезжает!"
– Жаль, говорю. Приду, конечно!
– Значит, ещё встретимся. Повеселела. – Ну пока! До завтра!
И снова, по-своему как-то улыбнулась! "Вот ты, – думаю, – какая! Девушка из Киева!"
Целоваться на прощанье не решились... Напялил джинсы, и к пацанам, наверх, в Тарелку. Портвейна выпить. И ещё немножко выпить...
Продолжение следует...