Текст для конкурса «Большая перемен@»
Автор Мария Казакова
Представьте себе корабль в океане. Корабль стар, разваливается, но некоторые его части заменены на элементы, сделанные по последнему слову техники. Волны всё ускоряются и усиливаются, корабль скрипит. Непонятно: то ли новые части помогают ему держаться на плаву, то ли, наоборот, излишне оттягивают конструкцию – и вот-вот всё порушится.
Со всех сторон на всех парах к кораблю плывут другие лодки, шхуны, бригантины, яхты, катамараны и триремы, которые жаждут захватить этот корабль – а особенно его экипаж и его пассажиров. Они ожидаемо воюют друг с другом, всем хочется единовластно править кораблём, его постоянно берут на абордаж, но противники тут же прерывают этот мимолётный успех. В итоге на борту корабля, вместе с экипажем и пассажирами, оказываются несколько воинственно настроенных представителей от каждого корабля. С одной стороны, им очень хочется установить свою диктатуру – но для этого мало сил, нужно ждать подкрепления. С другой стороны, они пытаются прийти к временному консенсусу с другими атакующими – но получается это плохо.
Так выглядит ситуация в современном образовании. Корабль – система образования, экипаж – преподаватели, пассажиры – личности в процессе становления и обучения, особенно дети. Всё усиливающиеся и ускоряющиеся волны – это современность, а именно технический прогресс, цифровизация всей привычной нам реальности и новые медиа. На многочисленных лодках, парусниках и катерах, окружающих корабль образования, – различные лоббистские группировки, продвигающие интересы бизнеса, религиозных объединений, апологетов советской системы образования и альтернативных образовательных подходов, военных и так называемых «патриотических» институтов, представители культурных, креативных и медиа-индустрий, производители техники и программного обеспечения – и многие другие.
В результате образование сегодня – особенно школьная образовательная система – оказывается крайне нестабильным институтом сомнительной эффективности, где все участники руководствуются благими намерениями, однако разнонаправленность этих намерений порождает смуту в головах всех участников образовательного процесса, и ситуация становится всё запутанней и запутанней.
Параллельно, в мире СМИ и СМК набирает популярность термин «трансмедиа». Расхожее слово в западной медиа-индустрии, в российском обществе оно лишь постепенно входит в оборот и становится модным. Однако в то время как за рубежом уже давно говорят о трансмедиатизации всего, в российском дискурсе активно используется лишь словосочетание «трансмедийный сторителлинг», или «трансмедийное повествование».
Под «трансмедийным повествованием» главный теоретик и популяризатор этого термина, медиаисследователь Г. Дженкинс понимает «единую логическую схему мышления о течении контента сквозь медиа». Он отмечает, что трансмедиа базируются скорее на расширении (extension) некой изначальной истории, нежели на её адаптации (adaptation) (то есть простом переносе контента с одной платформы на другую). Рассуждая о трансмедийном миростроении вокруг фикшн-историй (worldbuilding), он употребляет термин «накапливаемое постижение» (additive comprehension), означающий, что каждый новый текст вносит свою лепту в понимание общего происходящего, в постижение истории как единого целого. Дженкинс приводит четыре функции трансмедийного подхода к контенту: 1) предоставление предыстории, бэкграунда, 2) разметка, выстраивание карты «мира» (to map the World), 3) предоставление других точек зрения на происходящее, 4) интенсификация, углубление вовлечённости аудитории.
Этим он подчёркивает, что нельзя сводить концепцию трансмедийности к простой кросс-платформенности: в трансмедийном проекте логические связи между расширениями базовой истории продуманы гораздо глубже, а сам контент на разных платформах не повторяется. Количество платформ, на которых реализуется проект, не столь важно, как интенсивность и вариативность логических связей между ними и разнообразие контента в рамках единого вымышленного мира, выстроенного вокруг базовой истории (storyworld) на этих платформах.
Отличие трансмедийного проекта от кросс-платформенного ещё и в том, что кросс-платформенный проект можно представить без участия аудитории – точнее с аудиторией, которая будет молча и недвижимо потреблять контент, не предпринимая никаких самостоятельных активных действий с контентом. Трансмедийный же проект подпитывается, растёт на пользовательском контенте (user-generated content), богатеет им, славится им, уповает на него.
Говоря о трансмедиа, мы говорим также и об интерактивности как о достоянии информационно-коммуникационных технологий, и о партисипативности как о достоянии культуры. Интерактивность – это заранее заданные технические возможности программного обеспечения, предоставляющие аудитории некоторую свободу действий. Партисипативность же невозможно заранее запрограммировать, на её возможности нельзя поставить печать продюсера или какой-либо компании. Партисипативность появляется благодаря тому, что фан-сообщество берёт исходный контент, как источник, и даёт ему, пропуская через свою фантазию, новую жизнь.
Говоря, что потребление трансмедийного проекта – это род миростроения, мы подразумеваем следующее: «Чтобы полностью исследовать некий вымышленный мир, пользователи должны принять роль охотников и собирателей, преследуя кусочки истории в движении сквозь разные медиаплатформы, сопоставляя собственные заметки и наблюдения онлайн в дискуссионных группах и сотрудничая друг с другом для того, чтобы обеспечить всем вкладывающим время и усилия более богатый опыт развлечения» с усиленным эффектом присутствия в вымышленном мире (entertainment experience)». Каждый шаг на пути сквозь платформы основан на информации, полученной ранее, но предоставляет новую точку зрения, новую «дверь» для входа в вымышленный мир. Опыт, пережитый вместе, в трансмедийном проекте всегда оказывается богаче, чем опыт, пережитый в одиночестве, без коммуникации с другими пользователями-участниками.
Возьмём на себя смелость заявить, что по факту те инновации, которые мы наблюдаем в образовании, как раз отвечают принципам трансмедиа. В российском дискурсе никто не использует этот термин, предпочитая описывать происходящие процессы более общими и менее точными терминами, такими как «инновации» и «цифровизация».
К основным характеристикам трансмедийного подхода в образовании можно отнести цифровизацию, интертекстуальность, выражающуюся в медапредметности, мультимодальность, партисипативность, интерактивность, интенсивное межсетевое взаимодействие, конвергенцию оффлайн и онлайн взаимодействия, разнообразие возможных траекторий достижения необходимого результата, использование сторителлинга как приёма и геймификацию.
Мы можем увидеть, что школы как в России, так и во всём мире стремятся к инновациям, трансмедийности, креативным подходам и использованию новейших технических средств обучения (ТСО) в образовании. Однако успешно это удаётся лишь тем, у кого есть достаточное финансирование – например, частным школам при поддержке крупных корпораций. В России это, например, школа «Летово», основатель которой – председатель совета директоров «Русагро» Вадим Мошкович, или школа Яны Греф, жены Германа Грефа, «Хорошкола», или Новая школа, 2/3 финансирования которой обеспечивает фонд «Дар» Никиты Мишина, основателя ЗАО «Северстальтранс».
Не столь важна традиционная, медийная или трансмедийная форма передачи знаний, сколько содержание транслируемых знаний, а особенно подспудно прививаемые обучающимся модели поведения. Подобно случаю с книгой как носителем знаний, в любую медийную или трансмедийную форму можно «упаковать» желаемые идеи.
Например, образовательная передача «АБВГДейка», выходящая на экраны с 1975 года, сегодня содержит элементы проправительственной пропаганды. Показателен выпуск от 23 марта 2019 года «Широка страна моя родная! Крым», приуроченный к пятилетнему юбилею присоединения Крыма к России. Подобных выпусков про другие субъекты РФ у программы нет. В выпуске содержатся фразы, явно нацеленные не на юных телезрителей, а на их родителей, например: «Сейчас по Крыму прокладывают новую трассу «Таврида»!».
Медиаисследователь Нил Постман в книге «Развлекаясь до смерти» пишет: «Самое главное, что усваивает человек при обучении, – это всегда нечто, связанное с тем, как мы учимся». Постман цитирует книгу Джона Дьюи «Опыт и образование»: «Возможно, самое величайшее педагогическое заблуждение состоит в склонности считать, будто бы человек обучается только тому, что он зубрит в данный момент. Непреднамеренное, подспудное научение в виде формирования устойчивых моделей поведения может быть зачастую важнее уроков по грамматике, географии или истории. Потому что эти модели поведения – это основное, что будет иметь значение в будущем».
В «АБВГДейке» есть идеи, которые можно было бы счесть действительно нейтрально-позитивными. Например, упоминается, что на полуострове проживает 175 различных национальностей, которые живут в мире и дружбе. Однако декларируемая толерантность диссонирует с не очень-то дружелюбным поведением героев по отношению друг к другу. «Ученики-клоуны» ведут себя истерично, постоянно говорят на повышенных тонах, относятся друг к другу неуважительно, ябедничают друг на друга учителю, тыкают друг в друга пальцем. Получается, что дети подспудно обучаются вслух говорить «хорошие», «добрые», «правильные», но абстрактные вещи, при этом не применяя это на практике по отношению к ближнему своему, подспудно прививается восприятие межличностной агрессии как нормы. Кроме того, в программу включён паблик плейсмент – например, книг серии «Школьная библиотека».
В то же время мультсериал «Царевны», периодически оказывающийся в топ-10 рейтинга детских передач за неделю наряду с популярными полнометражными мультфильмами, не является образовательным проектом, однако, как нам кажется, транслирует гораздо более успешную модель образовательной системы, нежели программа «АБВГДейка».
Сериал повествует о приключениях царевен, обучающихся в школе волшебства. Все герои переживают друг за друга. Преподаватели заботятся об учениках, ученики – о преподавателях, и сами ученицы заботятся друг о друге. В отличие от героев современной «АБВГДейки», царевны не высмеивают друг друга, а, наоборот, поддерживают друг друга и верят, что у каждой из них всё обязательно получится. Также прививаются такие ценности и привычки, как «признаваться, если провинился», «держать слово», «мыслить нестандартно», «уметь и любить работать в команде», «ценить человеческую жизнь выше всего прочего», «уважать старших», «ценить наследие, оставшееся от бабушек и дедушек», «не брать чужого» и другие.
Параллельно в канву сюжетов встроены такие относительно сложные для детей понятия, как «маятник Ньютона» или «лента Мёбиуса» – и дети, посмотрев шестиминутную серию, уже смогут запомнить, что это такое, так как этим понятиям отведена главная роль в спасении героев в трудной ситуации. Кроме того, например, в эпизоде под названием «Генератор волшебных заданий» зашифрован месседж по использованию технологий, с которыми ребёнок неизбежно сталкивается в образовательном процессе. Этот месседж можно резюмировать так: «Важно внимательно читать инструкции перед использованием какой-либо техники. Инновации в образовании – нужны и важны, и для этого стоит использовать последние технологические новинки. Но, всё же, любая техника может сломаться, и что-то может пойти не так, а передача знания «от человека – к человеку» останется самым эффективным и беспроигрышным способом обучения».
Кроме того, этот сериал поистине отвечает принципу разнообразия (diversity), который так ценится в современном обществе: у всех героинь разного цвета глаза и волосы, разный стиль в одежде, разные характеры. При этом, мультсериал подспудно и ненавязчиво прививает патриотизм: все герои и все сюжеты апеллируют к славянскому фольклору, интерьеры школы напоминают палаты, повсюду встречаются традиционные орнаменты. Таким образом, можно сделать вывод, что в мультсериале «Царевны» сочетаются базовые принципы феминизма и любви к родине России.
В теории можно было бы создать полноценный трансмедийный образовательный проект как на базе изначально просветительской «АБВГДейки», так и на базе «Царевен», не являющихся по сути образовательной программой. Однако это были бы абсолютно разные по посылам проекты. Некоторые противники цифровизации и инноваций в образовании считают, что сама цифровая форма подачи образовательного контента в корне меняет суть образования, однако, на данном примере мы видим, что содержание образования, как и раньше, важнее его формы.
Девиз «учить учиться» становится императивом в образовательном процессе не только в теории, но и на практике. Большое внимание уделяется коммуникативным навыкам и развитию умения работы в команде, несмотря на то, что в целом образование движется от массового к индивидуальному. Важным считается развить в обучающихся человечность, креативность, критическое мышление и способность самостоятельно принимать решения. С целью достижения реальной эффективности, электронные системы проверки знаний и обучения должны быть достаточно гибкими, чтобы можно было формировать и укреплять именно понимание процессов учеником, а не лишь механически натаскивать память.
Трансмедийные модели, где каждый может делать свой выбор и в рамках заданной вселенной исследовать именно те ответвления проекта, которые интересны конкретно ему, или же и вовсе создавать свои истории в рамках заданного мира, определённо являются плотью и кровью Третьей волны по Э. Тоффлеру и ценностей, которые она с собой приносит. Сегодня в обществе наблюдается плюрализм медийных образов, плюрализм моделей образования, плюрализм типов семьи и межличностных отношений, плюрализм идеологий и мировоззренческих установок. В задачи учителя теперь входит помощь ребёнку сформировать и понять собственную идентичность.
В образовательном сообществе появляется понимание важности метапредметных дисциплин и установления в головах детей тесной связи между получением знаний и навыков внутри школы и реальной повседневной жизни за её пределами. Также можно отметить, что, помимо знаний, большую роль стали играть навыки и компетенции, прививанию которых теперь также уделяется немалое внимание в образовательном процессе.
Всё большая ценность придаётся образовательным методам и практикам, а не отдельным учителям, несмотря на то, что на сегодняшний день в России именно от личности учителя зависит, насколько ребёнок усвоит предмет, и насколько у него будут гореть глаза. При этом образовательная схема P2P (peer-to-peer, или коллега – коллеге, или коллективное обучение), где наличие преподавателя в принципе не предусмотрено, существует сегодня лишь экспериментально и вряд ли станет применяться повсеместно в обозримом будущем. Сегодня такая схема существует, например, в школе программирования Сбербанка «Школа-21», основанной на четырёх базовых принципах: метод P2P, геймификация, режим обучения 24/7 (предполагающий, что ученик сам выбирает время, когда он приходит обучаться, а двери образовательного пространства открыты круглосуточно), личностное развитие.
Какими характеристиками будет обладать человек, воспитанный в трансмедийной парадигме? Бывший министр образования и науки РФ А.А. Фурсенко на конференции молодёжного форума «Селигер-2007» сформулировал дихотомию «человек-творец VS человек-потребитель (человек-исполнитель), ставшую предметом многочисленных дискуссий. Немного отойдя от первоначальной формулировки А.А. Фурсенко, можно рассматривать человека-творца как человека, способного осознать себя в рамках определённой парадигмы и определённой системы, но способного, в то же время, понять, что имеющаяся система – не единственная из возможных; способного «посмотреть сверху» на все имеющиеся парадигмы и подходы и выбрать или изменить систему по собственному усмотрению, «сломать», редактировать имеющиеся правила с целью развития. В свою очередь, человек-исполнитель – тот, кто не стремится выйти за рамки системы (или даже не подозревает о такой возможности), но чувствует себя в имеющихся рамках, как рыба в воде. Он может извлекать максимальную пользу для себя и окружающих от имеющихся обстоятельств, так как человек-исполнитель стремится к безупречному владению системой, плотью и кровью которой он и является.
Опираясь на идеи Э. Тоффлера, можно прийти к выводу, что при трансмедийном подходе воспитываются так называемые «просьюмеры», сочетающие в себе как создателей-творцов, так и потребителей-исполнителей. «Просьюмеризм» – экономическое явление, когда производитель («producer») и потребитель («consumer») – это один и тот же человек. Э. Тоффлер считает, что экономика просьюмеров «могла бы превратиться в первую – за весь известный нам период истории – истинно человеческую цивилизацию», так как высокое качество производимого обусловлено стремлением сделать отличный продукт, в первую очередь, для самого себя. Дети, которые приходят сегодня в школы – «ищущие смысл, ставящие под сомнение авторитеты, желающие поступать по своему разумению или требующие, чтобы их работа была социально значимой», могли «считаться смутьянами на предприятиях Второй волны. Но предприятия Третьей волны не смогут работать без них». «Такая система наказывает работников, проявляющих слепое послушание. Она вознаграждает тех, кто возражает в разумных пределах», – пишет Э. Тоффлер.
Стоит обратить внимание на то, что об образовании всё чаще стали говорить представители бизнеса без педагогического образования (например, всё тот же Герман Греф, один из главных апологетов инноваций в образовании). Более того, с их мнением стали считаться, что показывает, с одной стороны, что бизнес заинтересован во взращивании кадров по собственным меркам с ранних лет, несмотря на декларативные цели всего лишь вырастить счастливых людей, и, с другой стороны, усиление роли образования как платной услуги взамен роли блага, равнодоступного и очевидно важного для любого гражданина.
В частности, для того, чтобы сделать школьников финансово лояльными тому или иному проекту – и мотивировать их продолжать обучение – у учеников может искусственно создаваться и стимулироваться дофаминовая зависимость от медиапродуктов данного проекта. Например, так происходит в образовательном проекте «Учи.ру», где за учебные задания ребёнок награждается просмотром очередного мини-эпизода мультсериала про милых персонажей «завриков». Ребёнку интересно, что же произойдёт с героями дальше, поэтому он продолжает решение заданий. Однако вне школы доступ к бесплатному контенту ограничен, и в какой-то момент ребёнок неизбежно прибежит к родителям с просьбой купить ему полный доступ к образовательному курсу на данном ресурсе.
Несмотря на то, что официально трансмедийные проекты провозглашаются как оды равенству, всеобщему братству и прочим демократическим ценностям, по факту подспудно они взращивают капиталистические настроения и стремление к наживе и накоплению собственности. Например, в проектах, подобных «Учи.ру», за достижения в обучении можно покупать своим анимированным персонажам различные костюмчики и прочие апгрейды, что может становиться поводом для хвастовства в ученическом сообществе. Однако всё зависит от выбора лексики: те же самые процессы можно назвать «развитием сопернического духа и здоровой конкуренции» в подрастающем поколении. Кроме того, мы можем получить общество, склонное к авторитарному или даже тоталитарному режиму, при условии, что идеологическая пропаганда будет выстроена на основе сильного, увлекательного и убедительного нарратива.
Государство, прикрываясь стремлением оцифровать образование одним из первых на планете, параллельно вводит авторитарные элементы слежки за юными гражданами. База данных об учащихся, создаваемая в процессе цифрового обучения, служит, прежде всего, на благо не самого учащегося, а на благо государства – политического и экономического аппарата, где люди – в первую очередь всего лишь винтики большого механизма.
На официальном уровне прославляется цифровая библиотека МЭШ (Московской электронной школы), куда учителя и все заинтересованные лица могут загружать свой собственный образовательный контент (вспомним о том, что трансмедийные проекты расцветают за счёт user-generated content). Однако, по факту, библиотека МЭШ оказывается второсортным ресурсом: учителя поставлены в неподходящие мотивационные и временные рамки, ввиду чего зачастую контент оказывается непригодным к использованию полуфабрикатом.
Также неизвестно, как обилие работы с цифровыми ТСО в течение всей школьной жизни повлияет на учеников в долгосрочной перспективе. В заключении Минздрава написано, что МЭШ и все сопутствующие ТСО отвечают требованиям СанПиНа. Можно охотно поверить, что уровень свечения электронных панелей безопасен для глаз детей. Однако, будет ли всё так же безопасно, если этому воздействию ребёнок будет подвергаться в течение 11 лет подряд? Забудем о свечении – вспомним о мелкой моторике. Что станет с моторикой ребёнка, когда вместо усилий, затрачиваемых на черчение кругов и параллелепипедов мелом на доске, ребёнок будет лишь дважды тыкать стилусом? Забудем о моторике – как быть с постоянным выбросом дофамина в мозг, стимулируемым удовольствием от игровой формы обучения? Напомним, что такие же процессы происходят и при возникновении игромании, и при появлении зависимости от разного рода веществ.
Возникает опасность, что у ребёнка с детства будут строиться два основополагающих мировоззренческих столба. Первый: всё в жизни – игра, и все проблемы можно решить через игру. Причём компьютерная игра, которую можно в любую секунду выключить без каких-либо существенных последствий. Уже сегодня новички-водители испытывают проблемы при вождении, так как у них отсутствует чувство страха и ощущение реальности опасности: после бесконечных гонок в GTA трудно поверить, что в один момент не получится просто взять и нажать кнопку «играть заново».
Избавляясь от идеи необходимости поэтапного, последовательного образования, трансмедиа подрывают саму идею, что поэтапность и последовательность являются неотъемлемой характеристикой развитого мышления. Существует опасность, что развлечение будет восприниматься подрастающими поколениями как неотъемлемая часть обучения, а самоценность знаний и самоцель образования для них пропадёт. В то же время, трансмедийные проекты помогут перенаправлять заложенный в любом живом существе инстинкт агрессии в (транс-)медийное русло, что может стать – и, возможно, уже стало – одним из важнейших факторов сдерживания и предотвращения возникновения вооружённых конфликтов в реальной жизни.
Второй мировоззренческий столб – полная подчинённость системе при иллюзорной свободе действий и выбора. В МЭШ записывается в электронную базу абсолютно всё: когда ребёнок зашёл в школу, когда вышел, что ест на обед, на что у него аллергия, какую оценку получил, как ведёт себя. Получается, что с ранних лет жизни ребёнка государство накапливает о нём внушительную базу данных. Подконтролен каждый шаг. А как же право на ошибку? Как же период подросткового буйства? Что победит: система, пытающаяся уследить за каждым вздохом растущего человека, или растущий человек, который сможет научиться взламывать даже самую мудрёную систему?
Может возникнуть впечатление, что за словами «высокие технологии» и «цифровизация образования» скрывается паника властей и русский «авось». МЭШ – это, по сути, большой эксперимент, не подкреплённый никакими открытыми данными о медицинских исследованиях на тему того, как данный проект может повлиять на школьников в случае, если он заработает в полную силу. Эта паника властей вызвана, как минимум, двумя причинами.
Первая – стремление не отстать от других стран – «догнать и перегнать» в процессе цифровизации всей жизни. В 2018 году Россия заняла 32-е место в рейтинге стран по индексу развития электронного правительства (ИРЭП, EGDI) ООН, причём российский ИРЭП расценивается как «очень высокий». России невыгодно лишиться передовых позиций и в сфере цифровизации образования.
Вторая причина – желание властей усадить под пристальный, недремлющий взгляд государства самых молодых из россиян, многие из которых явно более тяготеют к оппозиции, нежели к действующим властям. Мудрость «поспешность нужна только при ловле блох» на весах власть имущих оказывается не такой весомой, как «авось» на другой чаше весов: «Авось, детям никак не повредит, и вырастут они умными, здоровыми, яркими, истинными представителями цифровой эпохи».
Среди плюсов «Учи.ру», МЭШ и будущей РЭШ (Российской электронной школы) называется доступность для детей с особыми образовательными потребностями и отслеживание статистики успеваемости учеников в реальном времени – причём статистики не только по классу или по школе, но и по городу, по региону, по всей стране. Кроме того, любой ребёнок, пропустив занятие в школе, сможет запросто нагнать пропущенный образовательный материал на дому самостоятельно.
Во внедрении в образовательный процесс как в России, так и по всему миру заинтересованы не только официальные органы и бизнесмены, но и представители медиа, культурных и креативных индустрий, что также существенно влияет на понимание альтернативных возможностей и новых подходов в образовательном процессе. Например, показателен музыкальный альбом исландской певицы Бьорк «Biophilia».
На основе каждого трека были созданы мобильные приложения, связанные с темой песни. Например, приложение к песне «Вирус» – это игра, где вирус пытается инфицировать здоровые клетки. Пользователь может контролировать клетки, двигать клеточное ядро внутри здоровых клеток или просто наблюдать за тем, как действует инфекция. Также пользователь может остановить инфекцию, но в случае, если вирус побеждён, песня прекращает играть. Кликая по клеткам, пользователь может создать свою собственную музыку, непохожую на песню Бьорк – приложение работает как музыкальный секвенсор.
На основе данного альбома-приложения и идей, на которых он базируется, в 2014 году был создан образовательный проект: «Мы учим детей по двум песням в день. Например, в первую половину дня дети получают кристаллы: их можно трогать, с ними можно играть, можно послушать информацию о них у учителя биологии, можно использовать приложение – и учитель музыки расскажет им о структуре музыки, и дети могут написать свои собственные маленькие песни и унести их домой на флешке. Затем, после обеда, будет другая песня – о молнии, и дети узнают об электричестве, атмосферном разряде и энергии. Эта конкретная песня состоит из арпеджио, так что затем учитель музыки расскажет детям об арпеджио. У детей будут планшеты iPad. Каждая песня – это приложение, которые непосредственно подключены к органу с лабиальными трубами, или к гамелесте, или к маятнику».
Например, используя трек «Crystalline», на уроке музыки можно поговорить о музыкальной структуре, на уроках окружающего мира, химии и геологии – о кристаллах, на условном обществознании, философии или психологии – о клаустрофобии и о свободе. Предлагаемый исследовательский вопрос: «Почему мы предпочитаем одни вещи – другим, и какие у этого выбора последствия?» Также представлен ряд мультидисциплинарных, метапредметных идей для уроков, например, вырастить соляные кристаллы на химии, исследовать снежинки на физике, на языковых уроках разбирать структуры в поэтических и прозаических произведениях, на уроках социальных наук подумать о структурах в нашем обществе – почему мы их соблюдаем и в какой момент они разрушаются.
Проект настолько прижился в отдельных школах, что был включён в образовательную программу. «Биофилия» была опробован в Рейкьявике, Париже, Осло, Сан-Паулу, Буэнос-Айрес, Манчестер, Лос-Анджелес и Сан-Франциско. В проекте приняли участие 8 стран, 33 школы, 51 образовательный и культурный институт, 147 учителей, 4354 ученика. Основными результатами проекта названы: интегрирование различных дисциплин, общее получение удовольствия от участия в проекте, позитивное влияние на методы преподавания, более успешная работа в команде как среди учеников, так и среди учителей, усиление интереса учеников к музыке, естественным наукам, творческим подходам к образованию.
Подводя итоги, можно заключить, что сфера образования сегодня становится полем битвы различных интересов, где каждый пытается перетянуть одеяло в свою сторону. Мы, как исследователи, можем лишь надеяться, что вскоре образовательное поле нашей страны перестанет напоминать живое воплощение героев басни «Лебедь, рак и щука» И.А. Крылова, и все ученики России смогут расти счастливыми, свободными, разносторонне развитыми и психически уравновешенными людьми.
___
Если вам небезразлична судьба российского образования — пишите тексты, снимайте видеоролики о современных учителях и участвуйте в конкурсе «Большая Перемен@»