Текст для конкурса «Большая перемен@»
Автор Алина Девяткова
Паше четырнадцать лет. Он одновременно зарегистрирован на пяти образовательных площадках. Ему интересны 3D-моделирование, современная социология, дизайн, копирайтинг и цифровая фотография. Паша старательный, но его занятия не радуют некоторых учителей. Кто-то переживает, что он плохо готовится к уроку химии, а кто-то просто скептически относится к онлайн-образованию.
«Есть ли лицензия? Как проверить квалификацию лектора? Не искажённую ли информацию получает обучающийся?»
Как это обычно бывает, учителя разговаривают с родителями, а они в свою очередь просят Пашу не отставать по школьной программе, ведь она важнее. А Паша думает, что важнее научиться осваивать информацию в эпоху цифровизации.
Между её сторонниками и противниками поместился пласт людей, которых можно назвать адаптерами. Они не отстаивают и не критикуют тренды современности. Они или остаются консерваторами и не впускают технологии в свои методы работы, или стараются освоить современные тенденции в своей сфере деятельности, улучшая и изменяя навыки. Сейчас как никогда важно сравнивать их видения, способы работы и прогнозы, чтобы понимать, действительно ли цифра меняет всё или у этого аспекта есть другие альтернативы.
Наталья Николаевна Маркова работает учителем 20 лет. В тюменской школе №70 она учит старшеклассников по классическим методам педагогики. Так учили её в школе и в университете. Так учит и она.
«Я не борюсь с теми новшествами, которые появляются и на рынке, и в сфере образования. Я за прогресс, но не в своей работе. То есть, это здорово, когда учитель изменяет подачу информации и использует какие-то технологии, но мне это не нужно. Я считаю, что технические средства — это как дополненная реальность или виртуальная: лишний слой, без которого итак можно обойтись. Компьютеры или телефоны становятся главным проводником, а учитель уже как посредник. Такого для себя я точно не хочу. Я педагог и это я даю знания».
Месяц назад Наталья Николаевна услышала на перемене разговор десятиклассников, которые обсуждали зарубежные школы с онлайн-уроками. Ей не понравилась идея односторонней коммуникации. Ребёнок смотрит лекцию учителя, но не может задать ему вопросы, вступить в дискуссию.
«Если ученик слушает и впитывает информацию — хорошо. Если высказывает своё мнение и создаёт почву для здорового спора — идеально. Но всё, что сейчас хочет современный школьник — меньше учителей и больше онлайн-коммуникаций. Я вот подумала, а а у кого бы я сама захотела учиться онлайн, кому бы я поверила? И поняла, что это должен быть человек, с которым я много раз встречалась в оффлайне, беседовала с ним, смотрела ему в глаза, может даже спорила или ссорилась, соглашалась с ним в каких-то вопросах или не соглашалась, держала за руку или обнимала, смеялась с ним или плакала. Это должен быть человек, с которым мне было жалко прощаться, человек, о котором я могу сказать, что на сто процентов всё, чему он учит, им прожито, и часть моей жизни прожита рядом с ним. Не подумайте, что я сентиментальна, нет. Просто мне нужен живой человек, а не схема. И пусть он будет далеко, по ту сторону экрана, но я должна его чувствовать, и мне должно быть радостно от того, что этот человек есть в моей жизни, и я есть в его жизни».
Как человек старой закалки Наталья Николаевна понимает, что форма сейчас зачастую доминирует над содержанием. Ей кажется, что чем слабее программа, тем сильнее её пытаются красиво и необычно оформить. По факту, ученик поражён качеством онлайн-трансляции, анимационными фишками, техниками исполнения и в конце остаётся только с этим впечатлением. А что слушал? О чём читал?
Противоположное мнение не один год высказывает Ирина Вениаминовна Тарасова, учитель тюменской Гимназии №21 с углубленным изучением иностранных языков. Она не только мотивирует учеников на самостоятельное изучение различных тем на онлайн-платформах, но и организовывает для них конкурсы, в которых дети прокачивают свои технические навыки.
«Хватит зубрить. Хватит слушать то, что уже сто раз опровергли современные исследователи. Куда лучше интерпретировать. Я каждый год даю своим малышам задание: перечитать определённое произведение, переосмыслить его и подумать, как его можно представить на современный лад. В прошлом году пятиклассники снимали видео со своими рисунками и поделками по «Руслану и Людмиле». Знаете, они запомнили и поняли текст гораздо лучше предыдущих классов. Потому что они с ним взаимодействовали. Вот чего не хватает нашим школам. Взаимодействия с объектом исследования. А оно везде неинтересное. Ну, и на что мы тогда надеемся?»
Через пару лет Ирина Вениаминовна планирует ввести в своей школе факультатив. Ученики будут делать свои онлайн-курсы и лучшие из них станут учебным пособием для других классов. Создание массовых открытых онлайн-курсов (сокр.: МООК; англ. Massive open online course, MOOC) практикуют многие университеты, в число которых входит Школа перспективных исследований, созданная на базе Тюменского государственного университета. Основная сложность — отсутствие хорошей техники. Школы, к сожалению, не оснащены таким набором компьютеров и специальных программ для создания курсов прямо на работе. Остаётся привлекать сторонних специалистов (сценаристов, операторов, монтажёров, программистов). Если, конечно, в планах получить материал высокого качества, а не учебную самодеятельность. Хотя для школьного бюджета это роскошь. Поэтому Ирина Вениаминовна видит решение именно в учениках. На факультативах формируют навыки — создают курсы — с помощью них обучаются дальше — выходят из школы со знаниями, которые не только помогают в университете, но и дают возможность сразу получить хорошую работу на первом курсе.
«Самый банальный на сегодня цифровой инструмент в школе — интерактивная доска. О нём, я думаю, нет смысла рассуждать. Нам недавно выделили цифровую камеру, которую обычно используют, чтобы всякие мероприятия снять. Так её мы теперь используем для снятия мини-зарисовок. Мощный компьютер только в моём классе. На него мы установили пару программ, где монтируем работы детей. В общем-то всё. Не густо, но хотя бы так. Беру на себя смелость и мечтаю для нас об очках виртуальной реальности».
Эта мечта несколько лет назад сбылась у Международного учебно-тренажёрного центра Тюменского индустриального университета. Директор, Сергей Фролов, постоянно мониторил информацию о VR-комплексах в научных центрах. Идея погружения будущих специалистов в их профессиональную среду через технологии — то, к чему, в конечном счёте, должны прийти все. Потому что мы живём в мире безрассудного круга — студент хочет получить опыт, но его никуда не берут. А после университета он никому без этого опыта не нужен.
«Представьте, как нефтянику упрощается задача, если он видит объект разработки на все 360 градусов. С помощью такой мощной детализации мы обеспечиваем безопасность на объекте. Малейшая трещина, малейший винтик не так прикрученный способны создать аварию катастрофических масштабов. Был пример, когда установка не до конца вошла в скважину. Просчитались, так сказать. И если бы не 3D-модель, которую вовремя отправили на объект, то понесли бы серьезные убытки. Ну, и пожар бы случился».
Сергей Анатольевич считает такой способ обучения лучшей закалкой. Специалистов этого профиля редко готовят к внештатным ситуациям. Столкнулся с проблемой — включай интуицию. А ставить её рядом с наукой очень плачевно. И глупо.
Теперь доступ к VR-тренажёру имеют не только студенты, но и школьники. Их обучают игровому 2D и 3D программированию. Получается, с помощью него можно не только изучать специфику скважин, но и создавать популярные на рынке продукты.
«Мы не ждём от школьников, что они придут и скажут: «Страсть, как хочу буровую моделировать! Не спал, не ел, к вам быстрее бежал». Ну, есть такие, конечно, но их очень мало. Так вот, чтобы глаза у них горели и обучение было максимально эффективным, им нужен мотивирующий фактор в виде игры. Тогда из обычных ноликов и единиц получается весомый и интересный результат. А если моделирование происходит с помощью VR технологий, то процесс обучения становится результативнее вдвойне».
Это классика жанра: университеты всегда оснащены лучше, чем школы, так как в первом готовят кадры для работы и поэтому ответственности за их навыки гораздо больше. Но что, если цифровизация станет весомой частью школьной программы, благодаря чему мы будем получать учеников нового уровня? Здесь можно рассуждать о поколениях «Z» и «Y», представители которых способны создавать сложные программные коды и делать настоящие шедевры в сфере искусства, когда они едва достигли совершеннолетия.
Елена Валерьевна Плахина, кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики ТюмГУ, каждый год борется за гранты и командировки в другие страны, чтобы изучать образовательные процессы в цифровом обществе. Она работает с теми, кто привык учить «по-старинке», но сама никогда не поддаётся таким установкам. Елена Валерьевна за прогресс, но также за его критическое осмысление и проверку на прочность.
«Некоторые педагоги думают, что техника — основной элемент цифровизации. То есть достаточно записать лекцию на камеру и показать её кому-то и всё, это прогресс, прорыв! Но истинная цифровизация сложнее. Это то, как с помощью технических элементов идёт переосмысление каких-либо процессов. Например, сейчас очень популярны большие данные (англ. Big Data). Их могут использовать для исследований в области исторических наук или в сборе медиаконтента. И ещё одна ошибка. Цифровизация — это не только про то, чтобы изменить форму подачи информации. Происходит и изменение содержания. Например, digital history представляет собой переосмысление облика разных эпох для изменения исторической памяти. Но это делает не машина, а человек с помощью технических инструментов. Поэтому меняет не цифра. Меняем мы».
Такая трансформация науки и образования ведёт к тому, что знания становятся не только объектом для общества, но и про него. Хорошим примером таких изменений служит финское образование. Директора школ хотят убрать из образовательной программы обычные предметы и заменить их теоретико-практическими занятиями. Их специфика такова: учитель предлагает тему обсуждения, например, Холодная война, и это событие рассматривается с учениками с точки зрения истории, экономики, политики, философии, математики и так далее. Цель такого обучения — научить детей думать и проводить осмысленные параллели между разными дисциплинами.
Но что будет с учителями через несколько десятков лет? Когда будут созданы все необходимые программы для генерации уроков и лекций, когда теория спустится на несколько ступеней ниже и начнётся своеобразная образовательная революция. Изменятся цель и способы их работы. Школы и университеты будут нуждаться в специалистах, вдохновляющих учеников на учёбу и творчество, проектирующих методы обучения цифровой эпохи и системы оценки, моделирующих этику в учебных заведениях. Получается, педагог становится «инженером» своей учебной программы, ментором для учащихся, философом новых идей. После этого можем ли мы говорить о том, что технологии забирают у многих специалистов работу? По факту, цифра берёт на себя исполнительные обязанности, тогда как учитель становится генератором идей. Мы сталкиваемся с парадоксом: бездушные машины способствуют тому, что многие профессии становятся более человечными. Появляется больше пространства для творчества, идей и коммуникации. Педагог перестаёт быть проводником между учеником и информацией. Он становится важным звеном, которое влияет на них.
Паша радуется. Он продолжает самостоятельное образование и планирует показать этот материал родителям и педагогам на следующей неделе. Ему хочется изменить их мнение. Ему хочется изменить мир вокруг себя.
___
Если вам небезразлична судьба российского образования — пишите тексты, снимайте видеоролики о современных учителях и участвуйте в конкурсе «Большая Перемен@»