В марте 1943-го года моя батарея стояла под Курском, в деревне Тускари, и так получилось, что из-за поломок техники в течение двух суток у меня не было возможности поспать. Естественно, когда я наконец смог прилечь, то моментально заснул. Но через час прибежал мой старшина и растормошил меня: "Лейтенант! Там, на улице полицая в плен взяли! Что с ним, гадом, делать? Можно здесь порешить, или надо особистам передавать?" Я спросонья только и смог ответить: "Ну тебя к черту, старшина! Дай поспать, разберись там как-нибудь без меня!" Только я начал снова проваливаться в сон, как снаружи прозвучал выстрел. Поняв, что поспать все равно не дадут, я быстро оделся и выбежал во двор.
На дороге в пыли лежал уже переставший моргать человек, которого обступили деревенские жители, оглашавшие окрестности криками: "Так тебе и надо, фашистская гадина!" Это был тот самый полицай, пособник гитлеровцев, с которым я сам пять минут назад разрешил делать все, что душе угодно. А спустя неделю меня вызвал к себе в отдел особист, и потребовал подробно рассказать, что в тот день случилось в Тускарях. Ну я мол, так и так, дескать, жители деревни сами решили полицейского хмыря линчевать, потому что он их мучителем был. Выслушав мой рассказ, сотрудник СМЕРШа с улыбкой пожал мне руку и отпустил.
Однако, на этом история не закончилась, и еще через несколько дней меня вызвали в штаб полка. Приехал туда, захожу в комнату, батюшки, а там в составе нескольких чекистов трибунал для меня уже готов. Председатель военного трибунала даже мой рассказ толком выслушивать не стал, а уткнулся носом в протокол моего допроса, составленный особистом неделю назад, и провозгласил, что он со своими дармоедами удаляется для принятия решения в другую комнату. Уже через десять минут мне зачитали приговор о назначении восьми лет заключения за самосуд над жителем деревни Тускари, гражданским человеком. После этого особисты быстро собрали свои бумаги и покинули комнату.
Я в полном смятении сидел и ждал, когда за мной придут и сорвут погоны, свяжут за спиной руки, и отконвоируют в места, не столь отдалённые. Но за два часа никто так и не появился, хотя на окрестности уже начал наваливаться вечер. Продолжая оставаться в сомнениях насчет того, что делать дальше, я вернулся к своей батарее "сорокопяток" и рассказал все командиру батальона. А он только махнул рукой и заметил: "Не забивай себе голову этой ерундой, воюй, как обычно. Если особистам надо будет, они сами за тобой придут, ведь ты не прячешься." В конечном итоге мой командир оказался прав.
В моем личном деле так и не появилось никаких записей о том, что я был осужден судом военного трибунала. К чему был весь этот цирк, я до сих пор не понимаю. Знающие люди говорят, что особистам нужно было выполнять свой собственный план по посадкам, показывать свою работу. Но они были адекватны, и далеки от того, чтобы ссылать в лагерь человека, который и так каждый день рискует жизнью со своими пушками марки «Прощай родина!»
Командир артиллерийской батареи калибра 45 мм, Александр Койфман. 1943 год, окраина Курска.