"Мы строим Чевенгур!" — иронично обрисовал созидательную мечту своей философской общины художник Михаил Борисович Асташкин. Он предупредил, что сторонится суеты и боится туристических паломничеств в свой заповедный край в Локнянском районе Псковской области, недалеко от церкви, где, по местной легенде, венчался Михаил Кутузов...
Текст: Мария Башмакова, фото: Андрей Семашко
Мелкая речка Вихринка, на берегу которой стоит "усадьба" Асташкиных, тихо шелестит. Чирикают озябшие сонные птички, в загоне у почерневшей низкой избы блеют овцы, а мычать в деревне некому. Хмурое утро не спешит согревать мерзлую землю и покосившиеся избушки, часть из которых — брошенные. В восьми домах из четырнадцати живут старухи, дожидаясь в гости детей-дачников, если они есть. А четыре дома занимают философы.
Пасторальные пейзажи умиляют нежное сердце основателя философского сообщества, несмотря на кривобокий нужник в огороде, который 58-летний Михаил Борисович справедливо называет "неудобствами", и беспокойных лохматых овец, отращивающих дреды. Последние лет пять художник не выезжает из своей "усадьбы", в которой живет вместе с сыном Александром. Признаки цивилизации в деревне присутствуют: пару раз в неделю приезжает автолавка, а в заветных местах — на пригорке и у заброшенной силосной ямы на окраине — можно поймать Интернет. Но ловить его особо некому.
ОТШЕЛЬНИК БЕЗ "УМНИЦЫ"
У Михаила Борисовича нет "умницы" — так, "по-сорокински", он называет планшеты, которыми принципиально не пользуется. В соцсетях Михаил Борисович не зарегистрирован, электронной почтой не пользуется. У его товарищей есть аккаунты в соцсетях, правда, без личных фото. Любое проявление нарциссизма Михаил Борисович не одобряет и фотографироваться не привык. В его избе есть телевизор, а у сына — ноутбук. Это позволяет смотреть и обсуждать фильмы и передачи, слушать музыку — "правильного выбора".На могиле матери в саду
Выглядит основатель философского сообщества живописно: высокий, худой, черные глаза, седая борода. Говорит Михаил Асташкин затейливо и темно для непривычного уха. Он часто театрально вскидывает худые руки: длинные пальцы и ногти оттенены въевшимся черноземом. Жестикулирует он вдохновенно, режиссируя свою пылкую речь. Театральный эффект получается сильным: деревня напоминает декорации фильма-катастрофы об Апокалипсисе с босым пассионарием в главной роли.
Портрет покойной матери художника маслом — первое, что видишь при входе в низкую избу послевоенной постройки. Здесь есть за что зацепиться глазу: русская печь, книжный шкаф, погребенный под томами ископаемый диванчик, не работающий двадцать лет холодильник, превратившийся в тумбу. Копоть нежно ложится на журналы и книги: русская классика, мировая философия. Стены украшены портретами кумиров хозяина, которых он называет "наши святые": Анна Керн, Тютчев, Пушкин, Достоевский, Тургенев, Толстой, Кржижановский, Хайдеггер, Вениамин Ерофеев, Ахматова, Цветаева... В красном углу "Сикстинская Мадонна" Рафаэля соседствует с копией "Троицы" Рублева. При этом сам Михаил Асташкин — атеист.
Из стопок книг торчат аккуратно сложенные выписки и картонки из-под чая: на них Михаил Борисович рисует. Книги, хотя и пропитались пылью, не лежат мертвым грузом: хозяин запоем читает.
Кстати, что касается алкоголя, то на него в крошечной общине наложен строгий запрет. Основатель проповедует трезвость.
ЕГО УНИВЕРСИТЕТЫ
Детство Михаила Асташкина прошло в Старой Руссе, куда его родители были распределены после института. Потом семья переехала в Великий Новгород. Родители Михаила окончили Ленинградский сельскохозяйственный институт в Пушкине. Его же окончил и Михаил, потом пошел в изостудию, надеясь в перспективе получить высшее художественное образование. После окончания вуза менее года проработал инженером, месяц пытался преподавать физику в техникуме, но относился к делу без энтузиазма — по ночам рисовал. Свободный художник говорит, что "пять лет станковую живопись изучал в изостудии" и считает, что полученные знания "превышают то, что может дать Мухинское училище".
Мать художника умерла в этом доме прошлой осенью. Ее похоронили под яблоней в огороде, вернее, в "усадьбе", по выражению Михаила Борисовича. Говорит, так она сама завещала. Поняли не все. Приезжала полиция, районная администрация — разбирались в инциденте. Возбуждать уголовное дело не стали. На могиле камнями выложена пятиконечная звезда и растет чеснок, который посадил Михаил Борисович эксперимента ради: вырастет или нет? Перед смертью мама просила читать дневники Толстого, она очень любила его и Достоевского.
— Я домой приходил и ел, — вспоминает родителей Михаил Асташкин. — Отец и мать понимали, что я выстраиваю высшую линию жизни, связанную с творчеством. Значит, мне во всем нужно помогать. Это не надо было объяснять. И у меня, в отличие от современных молодых, нет комплексов, что мне кто-то будет помогать. Скажем, меньше, чем брат — Ван Гогу. Я ж помогал — огород сажал. Вот и вопроса не было, что я за чей-то счет живу. В Ленинград приезжал на выставки, случались и персональные, правда, их не было с 2005 года.
Михаил Асташкин сдает однокомнатную квартиру в Новгороде, доставшуюся от матери, деньги отдает своим несовершеннолетним сыновьям и оплачивает комнату в коммуналке, в которой хранятся его картины. В итоге живет на тысячу рублей в месяц, заодно проживая нехитрое наследство матери. Сигареты, хлеб, растительное масло. Говорит, что "сейчас роскошествует": может включить электричество, оплатить дорогу сыну до Новгорода. Что будут делать, когда кончатся деньги, пока не ясно. Может, хмурит лоб Асташкин-младший, овец будем разводить.
ОБЛОМОВ И КОВЕР-САМОЛЕТ
Когда учился в шестом или седьмом классе, Михаил Асташкин взял в библиотеке книжку Спинозы. Понял, что есть жанр, который "непонятен и труднодоступен". Не осилил. Попробовал подступить к философии позже. Вот и увлекся...
Родную деревню называет "раем в душе, в котором есть баня, холмики, домик и растет ольха". И это "даже лучше, чем Старая Русса у Достоевского", которого Асташкин очень любит и уверяет, что прочел всего. Жизнь в деревне просвещению и самосозерцанию не мешает.
— Я Хайдеггеру завидую: он как бобер обустраивает свое бытие. А я ленивый, чтобы дом какой-то строить. Это не нужно, потому что будет мешать и живописи, и чтению! Я вот Гончарова полюбил сразу: "самотождество" с Обломовым. Раньше мои достоинства заключались в том, что я рисую и значительно начитан. А философия меньше места занимала. А в деревне появились Хайдеггер и Лакан и прочие передовые мыслители. В своем профессиональном деле я должен быть магистр. Если Врубель не будет считать себя выше Леонардо, то он не станет Врубелем — закон художественной природы. У мастера должна быть установка достичь высоты предшественника. Я достиг мастерства Леонардо. У нас стартовые позиции были одинаковые, — не смущаясь, вещает "магистр" Асташкин.
Говорит, порой читает и рисует до пяти-восьми часов утра. А встает в девять или десять. Сейчас освежает в памяти Платонова и Набокова. А матери читал по списку: Гаспаров, Толстой, Достоевский, Блок, Пушкин, Волгин "Последний год Достоевского", Бунин, Зайцев, Гончаров, Данте. Мама не всегда так много читала, говорит художник, увлеклась, когда вышла на пенсию.
Михаилу Борисовичу нравится идея, что женщина ниже мужчины, он бодро рассуждает о весе женского мозга: он меньше, и это, по его мнению, довод в пользу мужского интеллектуального превосходства. Идеал Михаила Борисовича — печка, которая может сама куда угодно возить, или ковер-самолет, а также скатерть-самобранка. Люди, говорит он, должны как можно меньше ударяться в хозяйство, довольствоваться минимумом. А основное время тратить на мышление. Выходит крутой замес Диогена, Эпикура и Емели-дурачка.
— В последнее время отец ухаживал за бабушкой и ничего не успевал. Но мы с ним сарай ремонтировали. Сажаем морковку, бобы, картошку. Отец хочет сократить хозяйство, говорит, хлопот много. А у меня маниловские мечты: коня хочу завести. Но когда философствовать? Я мечтаю жить в деревне на доход с отцовских картин, — делится сын Асташкина Александр, который перенял кредо отца: о проблемах стоит задумываться по мере их поступления.
СЫН ЗА ОТЦА
Младшему Асташкину 29 лет, он, как и отец, любит мечтать. Например, о возрождении деревни и о коне. Саша родился в Новгороде, но считает себя деревенским. Он — аспирант, учился на философа в Новгородском университете, выбору пути, считает, обязан отцу, с которым до 16 лет не общался.
— Когда я был ребенком, боялся отца: у него такой экзотический образ, — делится Асташкин-младший. — А в 16 лет появились духовные запросы. Я тогда был максималистом, считал, что кругом дураки. А с отцом стал говорить и понял, что он умнее. Но я сегодня про себя могу сказать "самый умный", а завтра — что такого дурака поискать надо. Сейчас во мне только проблески ума. Отец поддержал мое желание заниматься философией. Он говорит: если бы я с ним не общался, сидел бы сейчас где-нибудь на краю или на обочине. Я поначалу философию воспринимал как праздную созерцательную жизнь: не надо ни писать, ни, возможно, разговаривать. А на деле философы пишут книги, соответственно, и я, если хочу быть вполне философом. Вполне философ — это харизматичный Хайдеггер. В деревне больше чувствуется, что есть настоящая жизнь, а я являюсь самим собой.
Слово "дурак" Саша вообще часто произносит, разделяя людей на умных и глупых. В городе чувствует себя "спеленатым ребенком", которого пичкают "пластмассовой едой". Сетует, не развернуться ему в городе. Он, копируя отца, ненавидит город, где, убежден, время проходит праздно. А в деревне вроде как к корням вернулся и "самостоятельность" получил. Саша хлопочет по хозяйству: запекает бобы, пытается растопить печь. Последнее получается не слишком успешно, но старания это не отменяет.
Сашин лоб украшает тесемочка, которую он надел совсем недавно, чтобы волосы не мешали копать грядки. Непринужденный стиль — влияние отца, прическа которого весьма беспорядочна. Михаил Борисович рассудил, что с короткой стрижкой сын напоминает человека с "выбритыми мозгами". А Саша, будучи подростком, не чурался экспериментов, например выбривал на затылке серп и молот. Он часто сравнивает себя с отцом, которым восхищается, но из тени которого не вышел.
Созерцательное отношение Михаила Борисовича к физическому труду передалось и сыну. Асташкин-младший к работе не приучен, но считает, что у него есть хозяйственный потенциал. Соглашается, что скот запущен, а затем вдруг жалуется на хулиганство соседей-"алкоголиков", которые, по его словам, слушают слишком громко музыку. Однако у "алкоголиков" хозяйство удивительно крепкое.
Мать Александра положительно относится к тому, что сын живет в деревне. Но надеется, что он пойдет на работу и создаст семью. Отцу же подобный матримониальный проект не нравится — не дозрел еще наследник до брака.
ИДЕЯ КИТЕЖ-ГРАДА
Утро начинается не по-деревенски поздно. Философы легли на рассвете, утомившись от диспутов. Саша мечтает создать общину философов и художников — "людей крепкого духовного содержания", которые будут жить своим трудом. "Как в джунглях, — врывается в монолог сына Михаил Борисович. — И это идеал". Саша кивает. Как все эти затеи реализуются — вопрос. Платонов писал: "В Чевенгуре человек не трудится и не бегает". Философы вняли заветам классика и существуют в согласии.
Философию украшают не только мысль и созерцание, но и символ. Вот и сарай у Сашиного дома, купленного на деньги бабушки, украшает порванный красный флаг с серпом и молотом. Этот идеологический подарок преподнесли другу Илья с Кириллом — философы-соседи. Когда-то дом Саши был красный, сейчас краска облупилась, а на фасаде торчат полуистлевшие под дождем плюшевые Альф и Чебурашка, как черепа на частоколе Бабы-яги. Это — креатив Михаила Борисовича, который трепетно относится к фольклору. Кроме того, он признается в любви к Ленину, которого называет гением:
— Его книга "Материализм и эмпириокритицизм" читалась как "Идиот" Достоевского — за три дня и три ночи. Умнейший человек. Его политика двигалась к тому, чтобы у людей была правда. Как и Достоевский, Разин, Болотников, декабристы, Герцен двигались к тому, чтобы рабы перестали быть рабами. Чтобы труженики были хозяевами.
Вывод таков: Михаил Борисович — не "раб" на заводе, а свободный труженик и "один из возрождателей града Китежа". Будущее страны босой философ видит в коммунизме, хотя догадывается, что "народовластия никогда не будет".
— Человек, который слушает тупую музыку, ничего не читает, а я как зеркало, показываю, что нужно читать. Даю ему список фильмов и книг, там и Сорокин, Пелевин. Было на спор: если не понравится — плачу триста рублей. Пару раз платил. Моя цель — всеобщее благо. Есть теория научного коммунизма, как его достичь. Град Китеж он и есть. Мне близки коммунистические идеи, но я не делал бы ставки на пролетариат и научно-технический прогресс: техника — то, что отчуждает человека от подлинной жизни. Земля и культура сохраняют в человеке истинность. Сорокин — болельщик о душе народной. А "Бобок" Достоевского близок к текстам Сорокина темой расчеловечивания.
Похоже, от жизни философ действительно далек: ищет связанные матерью шерстяные носки и жалуется, что не умеет штопать. Ну что ж, "голый коммунист", следуя формулировке Андрея Платонова.
АРЕОПАГ В ИЗБЕ
— Ты здешний? — грозно спрашивает Асташкин-старший у 25-летнего Романа, внука соседки. Роман приезжает с родителями на выходные из Петербурга и слушает философские штудии, сочувствует взглядам общины, но не готов их разделить. Молодой человек работает на заводе, институт бросил на последнем курсе. В теплой избе Михаила Борисовича он с упоением читает Хайдеггера, не отвлекаясь на Платонова, которого хозяин декламирует вслух. Вопрос ребром Роману явно не по душе.
— Вы о чем? — переспрашивает он. — Не очень.
— То есть городской, — рубит Михаил Асташкин. — Но ты понимаешь, что в городе — наши враги? Без деревни города нет. Город, как искусственное вымя, притягивает все лучшие умы.
Провокация приводит к ссоре, но диспозиция "свои" и "чужие" задана. "Чужой" должен прописаться или ретироваться. От спора — не всегда корректного — Асташкин-старший получает явное удовольствие. Формально он старается быть вежливым, потому ко всем обращается по имени-отчеству. Однако Михаил Борисович не всегда терпим. "Он там рабствует на заводе", — отзывается Асташкин о Романе, который, понятное дело, на эти вещи смотрит иначе. Но обаяние экзотического соседа притягивает молодую душу. Родители Романа к стилю жизни художника-философа относятся настороженно и недоумевают по поводу его претензий к соседям. По их словам, у деревенских есть повод сторониться Асташкиных, поведение которых порой можно счесть агрессивным. В общем, философия и созерцание в деревне есть, а понимание пока не назрело.
— С коренными жителями, — признается Михаил Борисович, — я чувствую чуждость определенную. Мне соседи говорят, что рады тому, что их дети уезжают из России. Как так? Из Родины! А я говорю: здесь надо жить! К культуре подшит больше, чем к политике. А сейчас народ отшивают от культуры. Иногда хочется взять гранатомет и выстрелить в телевизор.
Сам Асташкин сформулировал манифест своего сообщества любомудров так: философия — главная скрепа; трезвость; мужская модель поведения, или "равнение на дедов"; отказ от техники и технического прогресса, так как в деревне важно "заострение на утонченную музыку", а философ должен быть музыкально продвинутым; библиотека должна преумножаться умными книгами. Он подчеркивает, что сторонится славы и публичности, ненавидит город как средоточие пороков и не гнушается пнуть рабочих, хотя на заводе инженером проработал считаные месяцы. Однако этого хватило, чтобы убедить Асташкина в том, что рабочий темен, глух к прекрасному, а его чаяния не созвучны философии. Он вообще эстет и гурман: настроил внутреннее зрение так, чтобы не видеть разрухи и чумазых пяток, однако не признает чая в пакетиках.
Философы сочиняют коллективный ужин, не отвлекаясь от бесед. Трапезничать члены общины предпочитают в избе Михаила Борисовича — так и теплее, и экономнее, да и вообще коммунизм в действии.
БРАТЬЯ-ФИЛОСОФЫ
У Асташкиных есть преданные друзья-единомышленники, которые купили два дома рядом и приезжают на выходные. Это братья Аленевские — Кирилл и Илья. Пять лет назад Александр Асташкин пригласил Кирилла в гости в деревню, и тому очень понравилось. Так друзья-философы стали соседями. Несовременностью вдохновенных лиц братья напоминают разночинцев, тоскующих по революции. Мятежный взор, бледность, борода и худоба усиливают впечатление. Они выросли в другой деревне, тоже в Псковской области, городскими себя не считают, хотя учатся в Петербурге. Кирилл — ровесник Александра, Илья на год моложе.
Кирилл — аспирант СПбГУ, защитил магистерскую диссертацию в Европейском университете. Его младший брат, Илья, получил высшее экономическое образование в Великом Новгороде, но, посетив философское кафе, понял, что промахнулся с выбором, и поступил в магистратуру СПбГУ на философский. Он кандидат философских наук. В Петербурге братья Аленевские завсегдатаи философских мероприятий в арт-центре на Пушкинской, где, по словам Кирилла, "освещается и продвигается самая передовая мировая мысль". В желании нести свет философии в деревню братья совпадают, намерены заниматься наукой и жить "своим трудом". Кирилл убежден: жизнь в деревне — это будущее. Упростить быт поможет квартира бабушки Аленевских в Великих Луках, которую сдают. Илья убежден, что, выбрав деревню, не сбегает от проблем, напротив, "проблемы обостряются, а суета уходит".
Кирилл тяготится своей молодостью и рад, что это период проходящий, ведь "с опытом приходит мудрость". Интересуется политикой, но в выборах не участвует. Говорит, ему близки идеи коммунизма, "либеральный полюс ближе консервативного". При этом уточняет, что под либерализмом он подразумевает не современную политическую повестку, а движение к свободе. По убеждению Кирилла, лучшие из философов жили в нищете и готовили себя для самых суровых условий. Вот и Кирилл готовит себя к этому и считает, что философ не должен бояться бедности. Братья уверяют: мать прекрасно относится к выбору сыновей и готовится к переезду в философскую деревню, где у сыновей уже есть свои дома.
Женщин в философском братстве пока нет.
— Творческое начало есть в мужчине — не в женщине: женщин-философов нет. А женщина может вдохновлять. Хочется видеть больше умных женщин, свободных от эгоизма. Семья у нас дружная. Мама сказала: "Я знаю, что такое работа. И ты успеешь наработаться, так что учись". Я человек скромный, хватало помощи родителей, на работу не устраивался. И стыда и упреков это не вызывало, у нас не американская семья, — объясняет свои взгляды Илья.
О браке Илья пока не готов говорить. Присматривается и мечтает. Его девушка — историк-аспирант — с интересом относится к взглядам Ильи. Братьев воспитывали бабушка и мама, которая работала врачом, а недавно вышла на пенсию. Философы понимают, что в будущем должны будут содержать родных, которые пока помогают им деньгами и продуктами.
Илья уточняет, что опирается на русских писателей, например Андрея Платонова, который "смог увидеть, как идея коммунизма может быть реализована нашим народом". Готов ли философ Илья буквально воплотить замысел Платонова и искать коммунизм, как Дванов, неизвестно. Но об общинном строе с косами и подводами Илье ух как мечтается! Говорит, не видит риска махнуть от общины к первобытному состоянию. В грезах Илья представляет Псковскую область экспериментальной "по развитию народно-крестьянской культуры". Например, можно затеять конкурс косарей. Но главное — философия... Вот и сокурсники в гости рвутся.
— В общинно-дружеском поселении единомышленников не должно быть "нежелательных людей" — алкоголиков и предпринимателей, которые могут испортить экологию. Будем с ними бороться. Я даже Познеру писал, когда у нас хотели полигон построить. Познер не ответил, — подводит черту Илья. Он называет себя патриотом, потому, говорит, и вернулся на малую родину...
***
— Умерла кошка-то моя! Где ж мне котеночка взять? Ему молока надо, а у меня нет! — рыдает глухая баба Шура, соседка философов.
Александр успокаивает старушку, обещая отдать напрокат своего Барсика.
Пока философское братство копит силы и мудрость в беседах, не отвлекаясь на обывательскую шелуху. Баба Шура хоронит кошку. Китеж-град строится. Мысль формулируется, происходящее происходит, и только кособокий сортир стоит в неизменном виде — как аллегория хаоса...