Как блок НАТО, так и страны Европейский Союза (ЕС) сосредоточились на стратегиях ведения войн в «серой зоне», то есть, нетрадиционной тактике, предназначенной для того, чтобы оставаться ниже порога обычного военного конфликта. Подобная тактика, как считают натовские военные, используется Россией с момента присоединения украинской территории в 2014-м году. Планировщики НАТО считают, что эта тактика получила свое дальнейшее развитие, по мере того, как Москва изучала военные действия альянса в таких странах, как Афганистан.
«Наши противники и конкуренты по всему миру наблюдали за тем, как НАТО действует в Афганистане. Они также наблюдали, как коалиция стран НАТО действовала на Ближнем Востоке», — сказал генерал-майор Уильям Хикман, директор стратегических планов и политики Командования НАТО по трансформации союза (NATO Allied Transformation Command), в Норфолке, штат Вирджиния, в интервью Defense News, — «Из-за этого, наши противники или конкуренты считают необходимым работать ниже уровня статьи 5. Или, как сказали бы в НАТО, работать ниже уровня конфликта».
Натовские наблюдатели считают, что демонстрация возможностей радиоэлектронной борьбы в Сирии, а также кибератаки и дезинформационные кампании в Эстонии, Латвии и других странах являются примерами того, как Москва намеренно действует чуть ниже порога конфликта. Но, согласно выводам доклада от 2016-го года, прочитанному на Project Gray Symposium и подготовленному совместно Специальным центром военных действий имени Джона Ф. Кеннеди Армии США (U.S. Army’s John F. Kennedy Special Warfare Center), Армейским Центром передового опыта по специальным операциям (Special Operations Center of Excellence) и Национального университета обороны (National Defense University), усилия западных союзников по противодействию такой гибридной тактике, особенно, в области подрывной деятельности, не могут сосредотачиваться только на России. Скорее, акцент должен быть сделан на информационных операциях и противодействии пропаганде внутри тех стран, которые являются мишенью российской диверсии.
Для Европейского Союза это связано как с противодействием ложным сообщениям из России, так и с обменом информацией об угрозах между государствами-членами сообщества. «У нас есть стратегические коммуникационные команды, которые смотрят на информацию, поступающую из конкретных областей, включая Восточную Европу и Россию, а затем смотрят на то, какие новости публикуются в наших собственных средствах массовой информации, и пытаются обнаружить дезинформацию и поддельные новости», — сказал Педро Серрано, заместитель генерального секретаря Службы внешних действий, дипломатического подразделения ЕС, — «Затем мы выпускаем уведомления и вносим исправления в то, что должно быть исправлено. Мы также создали систему быстрого оповещения, в которой государства-члены сообщества информируют союзников о любой дезинформации или фальшивых новостях для повышения уровня осведомленности».
Эта система быстрого реагирования является частью более широкого подхода к гибридной войне, который объединяет информацию из разведывательных источников с открытыми источниками во всех секторах сообщества с тем, чтобы можно было обнаруживать тактику «серой зоны», нацеленную на его членов. Например, ЕС взаимодействует с крупными интернет-провайдерами и социальными сетями для выявления и устранения дезинформации и обеспечения соблюдения определенных стандартов кибербезопасности. Результат такого подхода должен проявляться в большей устойчивости и коллективном участии всех стран-членах сообщества.
Аналогичным образом, устойчивость между отдельными странами является конечной целью для НАТО. «Если военным силам придется «укреплять» Европу, страны смогут предоставить ресурсы и инфраструктуру для поддержки», — сказал Хикман, — «Правительства, в конечном итоге, защищают свои страны, будь то с помощью технологий, построенных для выживания, образования своего собственного населения или стабильности своей собственной инфраструктуры».
И Хикман, и Серрано указали на кибербезопасность в качестве приоритета. Отчасти подстрекаемая российскими кибератаками на Эстонию в 2007-м году, НАТО создала киберцентры для предоставления извлеченных уроков и обучения государств-членов блока передовому опыту с тем, чтобы каждая страна могла работать в соответствии с общим учебником для защиты своих собственных сетей. Аналогичным образом, ЕС учредило Агентство по сетевой и информационной безопасности (Agency for Network and Information Security) для установления стандартов и принятия корректирующих мер при оказании помощи государствам-членам сообщества в повышении безопасности их информационных систем. «Мы создаем группы кибер-реагирования с тем, чтобы помогать тем государствам, которые находятся под кибератакой, а также разрабатываем инструментарий для кибер-реагирования, который помогает координировать действия, когда страны становятся жертвами кибератаки», — сказал Серрано.
Помимо технологического реагирования для обеспечения восстановления систем, инструментарий реагирования определяет надлежащие дипломатические действия, в том числе, когда уместно, введение соответствующих санкций. В рамках такой политики негласно признается, что доктрина необходима для определения того, как противостоять тактике гибридной войны. Поэтому в 2016-м году появилось заявление НАТО о том, что кибератака может вызвать статью 5, то есть, военный ответ блока в целом. Конечно, командование НАТО не определило четко, какие факторы будут влиять на переход к военному ответу на кибератаку. «Это было бы совместное решение в момент времени всех 29 стран», — сказал Хикман, — «Факторы не определены намеренно, потому что у нас может быть или не быть консенсуса, но мы не хотим открыто говорить об этом».