Японский бренд Uniclo в этом году выпустил коллекцию футболок с самым попсовым произведением мастера Кацусики Хокусая — «Большой волной в Канагаве». И теперь хотя бы раз в неделю я эту волну вижу на прохожих и соседях по вагону в метро. Хокусай — единственный японский художник, которого на западе знают все. Почему так получилось? Ответ прост.
Хокусай жил в 1760–1849 годах и создавал популярные гравюры. Но популярны они были только в Японии, потому что страна была закрыта для внешнего мира. Спустя несколько лет после смерти Хокусая Япония открыла границы и в Европу отправились тонны японских товаров и культурных ценностей: вазочек, ширм, вееров, нэцк. Причем японские гравюры плыли на Запад не как искусство — а как оберточная бумага для хрупкого фарфора.
Как раз в этот момент в западном искусстве назрел кризис. Художники искали новые формы выражения, а попутно выискивали что-нибудь интересное в антикварных лавках. Так в руки будущих импрессионистов попали гравюры Хокусая. А теперь смотрите, что произошло.
Европейцы увидели японскую гравюру и сказали: «А что, так можно было?»
Центральный объект не влез целиком — ну и ладно, обрежем, решили они.
Воображение — важнее знания, решили они.
Японские сюжеты и эстетика — это здорово, решили они.
Можно рисовать серии, ведь Хокусай нарисовал 46 видов Фудзи, решили они. Моне взял и написал десятки видов Руанского собора (не говоря уже о кувшинках).
Посмотрите на все наследие модерна и импрессионизма, и вы увидите
Четкие линии Мухи, плакатная контрастность Тулуз-Лотрека, интимность сюжета Дега, вольная композиция Моне, от которой у старых мастеров волосы встали бы дыбом, — всем этим мы обязаны Хокусаю и другим японским графикам, в работы которых заворачивали шкатулки и вазы.
Аригато, Хокусай! И футболки тоже симпатичные вышли.