Александр Маньков вполне мог стать маршалом авиации, но неожиданно для всех выбрал другой путь. Поменяв штурвал самолета на бас-гитару, он стал маршалом российского рока. В откровенном интервью МЛЫН.BY заслуженный артист России рассказал, почему бросил военно-авиационное училище и как проблемы со здоровьем заставили его пересмотреть всю свою жизнь.
— Вы довольно частый гость в нашей стране. Что для вас значит Беларусь?
— Здесь у меня очень много друзей. Для меня каждый визит в Беларусь — это праздник. И, несмотря на то что я часто бываю в вашей стране, не могу привыкнуть к чистоте на улицах. Создается впечатление, что у белорусов утро начинается с того, что каждый, проснувшись, выходит и подметает возле своего дома. Это очень приятно и очень здорово! Хотелось бы, чтобы и в нашей стране было так же. Если сравнивать с советской порой, Москва сейчас приобрела потрясающий вид, стала чистым и красивым городом, но в России есть еще места, где можно и нужно навести порядок.
— С детства вы мечтали стать летчиком, даже поступили в военное училище. Почему решили все бросить и заняться музыкой?
— Видимо, музыка во мне побеждала всегда. Где бы ни был, везде организовывал группы, ансамбли. А вообще свою музыкальную деятельность начал с 7-го класса. Впервые выступил на танцплощадке в маленьком городке, куда приезжал на летние каникулы к бабушке и дедушке. Тогда заработал 80 рублей, принес бабушке, а она заплакала, потому что ее пенсия была 25-30 рублей. С этого все и началось. В военное училище я поступал по той простой причине, что отец был военным летчиком-инструктором, командиром учебной эскадрильи. Я вырос в военных городках. В Тихорецке мы жили вблизи аэродрома, так что я привык к гулу самолетов по ночам. А когда переехали в другой военный городок, где аэродром был подальше, я не мог спать: не хватало звука двигателей самолетов! Поэтому другой дороги для себя не представлял: как и мои одноклассники, друзья, поступил в военное училище. Перешел на третий курс — и тут понял, что музыка для меня важнее. Я написал один рапорт, потом второй, даже отсидел на гауптвахте за это дело.
— Было тяжело уйти?
— Да, тем более что учился я неплохо. В батальоне создал вокально-инструментальный ансамбль, который гремел на весь Ставрополь, поэтому отпускать меня не хотели. Но я ушел. А потом, когда уже отслужил и долгое время находился на гражданке, еще сильнее увлекся авиацией, самостоятельно налетал почти 100 часов. Одним словом, авиация и музыка — две вещи, благодаря которым я живу на этом свете. Это меня очень сильно поддерживает. Когда в 1989 году мы приехали в Москву на международный фестиваль мира и выступали вместе с Оззи Осборном, Bon Jovi и Mötley Crüe, батя просидел на трибунах два дня. Просмотрел все, что было в программе фестиваля, а когда я спросил, как ему, сказал: «Почему ты раньше это не любил? Это же музыка для летчика-истребителя. Вот если бы на пилотаже ее включить!»
— Знаю, что в свободное время любите собирать бумажные модели самолетов. Сколько их в вашей коллекции?
— Самолеты уже давно не клею: некогда. Занимаюсь творчеством. Кроме того, у меня есть бизнес, который отнимает много времени. Смотрю на свои модели, которых более 30 штук, — их периодически ломает мой кот — и сердце кровью обливается. Починю кое-как, но на то, чтобы собрать новые самолетики, что лежат в коробках, пока не решаюсь. И потом: «мартышка к старости слаба глазами стала…», зрение у меня уже не то. Вы думаете, что я, как рок-звезда, пришел в темных очках? Нет, это диоптрии, без них я вас не вижу.
— Александр, вы счастливый отец двоих детей. Сын и дочь пошли по вашим стопам?
— Полина уехала в Америку маленькой девочкой, там выросла. Окончила колледж, работает в компании и живет с парнем уже несколько лет. Я все надеюсь, что она когда-нибудь выйдет замуж, подарит мне внуков, но дело к этому пока не идет.
А вот Артем занимается рэпом, сейчас записывает сольную пластинку. В скором времени, думаю, вы о нем услышите. Сам попросился в армию, и я был несказанно рад и счастлив. Артем попал в спецназ. Но на одном из занятий порвал подколенную связку. Пока выздоравливал, армейская служба закончилась. Сын долго не мог понять, что ему делать в жизни, куда двигаться, а потом стал писать стихи. Но то, что я пишу и что пишет он, — это две разные вещи. У него рифмы порой молотком вбиты. Иногда говорю Артему об этом, на что он отвечает, что я ничего не понимаю: я старый. Стараюсь не брюзжать. У меня в его возрасте был магнитофон, на котором слушал рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда». И если к приходу отца не успевал выключить звук, тот возмущался: «Что ты слушаешь? Это что такое вообще?»
— Что сейчас происходит в вашей личной жизни?
— В моей личной жизни происходит то, что ничего не происходит. Это самое главное. Как только начинает что-то происходить, чувствую себя как-то неловко, потому что начинаются выяснения отношений и так далее. Прекрасно живу. И пока все хорошо, слава Богу.
— Как вам удается поддерживать такую хорошую физическую форму?
— Не было бы счастья, да несчастье помогло. У меня между третьим и четвертым позвонком появилась грыжа, которая раздробила позвонок. Один из осколков стал давить на нервный корешок. Боль была дикой, отнималась нога. Лена Малышева посоветовала доктора, который сказал, что боль пройдет и без операции, но тогда придется ходить с палочкой. Представить себя с палочкой я не могу, поэтому согласился на операцию, после которой нужно было ежедневно выполнять специальные упражнения. И вот уже почти три года я каждый день 5 минут делаю планку (хотя начинал с 10 секунд), отжимаюсь от пола — в общем, делаю упражнения, сопротивляясь притяжению земли.
— Александр, как вы считаете, молодым сейчас легко пробиться?
— Пробиться всегда нелегко. А что касается шоу-бизнеса, этот вид человеческой деятельности кроме таланта и харизмы подразумевает под собой еще и деньги, причем немаленькие. Думаю, чтобы кого-то раскрутить, необходимы большие средства, и, конечно же, удача. Как говорят американцы, нужно оказаться в нужное время в нужном месте. Это как раз то, что получилось с группой «Парк Горького», когда в 1987 году мы впервые попали в Соединенные Штаты Америки и подписали контракт с компанией «Полиграмм Рекордс». Горбачев, перестройка, русские надписи, шапки-ушанки и группа, которая неплохо играет хард-рок. Мы просто в нужное время оказались в нужном месте.
— А сейчас вы с коллегами по «Парку Горького» общаетесь?
— Да, конечно. С Лешей Беловым недавно сняли клип на песню Hello. Сейчас его монтируют, скоро должен выйти. Снимали на крыше одного из зданий «Москва-Сити», использовали дрон.
— Маршал — довольно необычный псевдоним. Как он появился?
— Мой рост — 194 см. Я всегда был высоким. В школе, училище стоял первым. И ребята почему-то стали называть меня маршалом. Когда встал вопрос о сольной карьере, решил не использовать настоящую фамилию, поскольку она оканчивается на «-ов», а таких в России очень много. Маршал — это звучно, красиво. Помню, прилетели с Иосифом Кобзоном в Чеченскую Республику, когда там шли военные действия. Мы были с Главнокомандующим Военно-воздушными силами Российской Федерации генералом армии Михайловым. Прилетели. Играет оркестр. Я пошел на выход, а Кобзон говорит: «Саша, стой! Они же генерала встречают, пусть он первым выйдет», на что Михайлов отвечает: «Пусть идет, Иосиф Давыдович. Он же маршал, а я генерал армии».
— У вас довольно необычные сольники, где можно услышать шансон, рок и песни о войне. Не скучаете по двухчасовым рок-концертам?
— Я один из счастливейших людей, которому Господь дал возможность петь в разных стилях. Я бывал практически во всех горячих точках. И писать об этих ребятах, об этих событиях в стиле рок невозможно. Или это получается нарочито, как будто к мерседесу прибили колесо от телеги. Мой концерт очень разнообразный. Он состоит из блоков, в которые входит и «Парк Горького», и шансон, и песни о войне, мире и любви, а вступление — вообще второй концерт Рахманинова в роке. И мне это нравится — быть разным. Когда работал в «Парке Горького», приходилось больше двух часов орать так, что глаза на лоб вылезали. Тогда после концерта ребята шли тусоваться, а мне нужно было восстанавливаться. Работать только в одном стиле скучно, а тем более с возрастом орать становится все тяжелее.
Юлия Гавриленко
Фото из инстаграма и страницы Facedook Александра Маршала