В мае в «Мастерской Петра Фоменко» состоялась премьера «Чайки» в постановке Кирилла Пирогова, где Цыганов играет беллетриста Тригорина. А осенью актера можно будет увидеть в фильмах «Одесса» Валерия Тодоровского, «Тварь» дебютантки Ольги Городецкой и нескольких других проектах. Мы поговорили с Евгением о природе гениальности и о том, кого искусство делает лучше в первую очередь.
«Чайка» Кирилла Пирогова — постановка классическая. Чем она прежде всего важна?
В самой пьесе много о театре, в том числе о старых и новых формах. Тригорин говорит: «Но ведь всем хватит места, и новым, и старым, — зачем толкаться?». Наверное, можно сказать, что спектакль придерживается старой формы. Я видел разные спектакли по Чехову. Может быть придумано все что угодно, но в итоге чеховский текст — самое сильное, что есть в любой постановке. Герои, отношения, слова. То, что в этом спектакле не было изначально желания перевернуть все с ног на голову или добавить что-то, с одной стороны, пугало, потому что зачем нужна очередная «Чайка». Но наш мастер Петр Наумович Фоменко часто повторял: «Все уже было, не было только нас с вами». Таким составом мы к этому тексту раньше не притрагивались, для нас это событие.
Вы хотели бы, чтобы «Чайка» стала долгоиграющим спектаклем, как «Одна абсолютно счастливая деревня» или «Бесприданница»?
Время — очень условная категория. Я поставил спектакль «Олимпия», который шел три года. Сейчас неизвестно, когда он пойдет в следующий раз, может, и никогда. Или через какое-то время мы поймем, что без этого спектакля не можем существовать. Он редко шел, я переживал по этому поводу, а потом понял, что чем реже идет спектакль, тем большее это событие. Значит, надо ценить эти редкие встречи. Наверное, «Деревня» в этом смысле особенный спектакль, который случился сразу и идет уже 20 лет. А «Бесприданницу» мы, наоборот, стали воспринимать и ценить со временем. Должно было пройти несколько лет, чтобы мы в нем начали распределяться и чувствовать, что там вообще происходит. Вначале были совсем растеряны.
Петр Наумович одобрял вашу работу в кино?
Когда я уже поступил в театр, он подошел ко мне и спросил:
«Тебя в кино-то зовут сниматься?». — «Зовут». — «Отказываешься?». — «Отказываюсь». — «Ну ты от всего-то не отказывайся, а то позовут-позовут и перестанут». Это было очень странно слышать от Петра Наумовича, все знали, как он ревностно относится к артистам и съемкам, но тем не менее.
И теперь вы один из самых востребованных актеров в российском кино. Кажется, что вас зовут везде.
Зовут, да. Но если меня нет в фильме, это не значит, что я отказался. Бывает, что отказываюсь, но бывает, что и не предлагают.
Когда в последний раз вас звали к себе в кино люди, с вами не знакомые?
Так было с фильмом «Тварь», например. Я знаю хорошо Филиппа Ламшина, который выступил продюсером. Я поговорил с режиссером Олей Городецкой. Сценарий у картины достаточно черный, а Оля мне показалась человеком на удивление светлым, вот этот контрапункт меня и заинтриговал.
Зато «Одесса» Валерия Тодоровского — уже второй ваш совместный проект.
С Валерием Петровичем крайне интересно работать. Он очень внимателен к моменту, который возникает на площадке, к атмосфере, к природе артиста, к какому-то чувству правды.
«Одесса» — его личная история, отчасти построенная на детских воспоминаниях. Главный герой фильма — мальчик Валерик. Фильм уже называют «Амаркордом» Тодоровского. Может, не самое легкое сравнение, поскольку оно накладывает большую ответственность. Но Валерий Петрович действительно большой режиссер. Это все, что я могу сказать, поскольку фильм еще не видел.
Вы быстро согласились?
Валерий Петрович позвонил мне под Новый год и сказал, что у него для меня есть сценарий. Я его прочитал — он сильно отличался от фильма в сторону, я бы сказал, откровенно-эротическую. Это для меня сложный момент, но я согласился, поскольку Валерию Петровичу доверяю. Наверняка есть режиссеры, которым лишь бы раздеть артистов. Но Валерий Петрович не про это. Все-таки он рассказывает историю. Ему не нужно шокировать, удивлять публику или демонстрировать степень своей свободы. В итоге само собой сложилось, что история рассказывается через другие акценты. Будем надеяться, что для зрителя этот фильм будет не меньший подарок, чем для меня — процесс его создания.
Алексей Учитель будет снимать кино о Цое с вашим участием. Чем вас поразила эта история?
Я не знаю другого фильма об исторической личности, где эта личность практически не появляется в кадре. Мы видим его семью, детей, друзей, продюсера, фанатов, видим даже водителя «Икаруса», с которым столкнулась его машина, но нет артиста, который играет Цоя. С точки зрения драматургии это интересно. Чем-то, наверное, похоже на пьесу.
Чем вы руководствуетесь, выбирая тот или иной сценарий?
Я не люблю предсказуемость. Иногда ты открываешь первые три страницы и уже знаешь, что будет дальше происходить. Хотя, например, когда я открыл сценарий «Человека, который удивил всех», сначала решил, что это кино о деревне. Потом думаю: «Странно, кино о деревне, Чупов и Меркулова — что-то на них не похоже». Если прочитать первые десять страниц, складывается впечатление, что это советское кино о егере. Когда егерь надел на себя женское платье, я подумал: «Вот это номер». То есть они меня удивили.
Конец угадали?
С концом я был не очень согласен, но это мои личные ощущения. Не я в этой истории режиссер. Все равно процесс был очень интересный. Поскольку мы живем в эпоху продюсерского кино, не только в нашей стране, но и во всем мире, намерения очень быстро считываются. Часто художники, то есть режиссеры, вынуждены обслуживать продюсерскую необходимость.
А я учился в Киношколе, я люблю кино, где есть автор, кино, которое имеет больше отношения к искусству, нежели к бизнесу. Иногда получается попасть в действительно творческий процесс. У меня сейчас закончилась работа с Александром Зельдовичем. Тяжелая достаточно история. Не попсовая, если в двух словах охарактеризовать. Там оператор Александр Ильховский сформулировал так: «Главное не то, что мы делаем кого-то лучше, а то, что мы сами становимся лучше, занимаясь творчеством».
То есть бокс-офис для вас не аргумент для согласия?
Когда фильм затевается, о коммерческом успехе никогда речь не заходит. Да и потом в нашей стране сборы не отражаются на гонорарах артистов.
А вы интересуетесь, собрал ваш фильм денег или нет?
Последнее время у меня такие фильмы — да и не в последнее время… Я знаю, например, что «Питер FM» собрал в десять раз больше, чем он стоил. Мог бы и не собрать, а мог вообще не выйти, потому что в какой-то момент продюсеры немножечко разочаровались в этой истории, поняли, что этот фильм не надо, наверное, выпускать, потому что он никому особо не будет нужен. А оказалось, что он откликнулся.
Какой самый старый фильм недавно пересматривали?
Пересматривал фильмы с Верой Холодной, их не так много осталось. «В горах мое сердце» Хамдамова. В самолете смотрел «Трамвай ”Желание“». А когда-то моим настольным был «И карлики начинали с малого» Вернера Херцога — черно-белый фильм о немецких карликах в Мексике. Он просто стоял в видеомагнитофоне, я просыпался, включал, карлики начинали бегать, меня это успокаивало.
Как вы все успеваете: рок-группа, кино, театр?
Иногда я принципиально делаю паузу в съемках и репетициях, и тогда мое основное время занимает музыкальная группа Pokaprët. Для меня это важные периоды жизни. Недавно вышел сингл, и у нас достаточно материала, чтобы записать альбом, но это вопрос времени.
Вы играли музыкантов в кино или театре?
Я играл Рахманинова в «Ветке сирени». Еще предлагали играть несколько раз рок-музыканта, но я думал: а как его играть, если я и есть рок-музыкант.
Ваш любимый рок-музыкант?
Я до сих пор слушаю группу The Doors. Фильм Оливера Стоуна в свое время на меня произвел сильное впечатление. Вообще люблю разную музыку: ска, джаз, хардкор, Том Уэйтс, Rage Against the Machine... Разную.
Цой?
Да. Я считаю, что Цой и Курт Кобейн — два самородка. Тот случай, когда простота становится гениальностью. Один в Америке в 90-х годах, другой в России в 80-х создали из ничего практически целый мир. Неслучайно столько людей сходили по ним с ума и носили эти майки бесконечные...
Вы бы так хотели?
Чтобы все ходили в майках с моим изображением? Нет. В какой-то момент у меня кухня была обклеена газетами, и туда, где в газетах были фотографии, я вклеивал снимки своих любимых героев из актеров, музыкантов, художников и поэтов. Маяковского, Бродского. Кубрика, Ника Кейва. И я понял еще тогда, что не хотел бы на место кого-то из них, мне мое место интересно. Чего и вам желаю.
Интервью: Полина Сурнина
Фото: Лариса Герасимчук, Владимир Максимов
(c) R Flight magazine // август 2019