Жену увезли в больницу. Сердце. Отвезли поздно ночью, я поехал с ней. В приёмном покое кардиодиспансера ночью очередей не наблюдается, но посидеть приходится. Первой сидела женщина лет 70, одна; вторую женщину того же возраста сопровождал, видимо, зять; третьим сидел тучный мужчина, охая и отдуваясь, а четвёртой – моя жена. Без очереди привезли какого-то мужчину, видимо, совсем тяжёлого. И вот, когда жена скрылась у врача, появился этот субъект.
В футболке, джинсах и кроссовках, всё грязное. Хромая, прошёл мимо очереди и попробовал войти в приёмную. Я намекнул, что здесь очередь. Подъехавшие к тому времени пациенты меня поддержали. Хромой махнул рукой и взялся за дверь. Вдвоём к каким-то парнем мы его остановили, объяснили, где конец очереди.
– Я сейчас умру! – Заорал хромой.
Дверь приёмного покоя открылась, выглянула медсестра.
– Я умру сейчас! – Крикнул ей хромой.
Медсестра подошла к нему.
– Вы со скорой? Как вы сюда пришли?
– Сам пришёл! Мне плохо! Я умру! – Чуть тише сказал хромой.
– Что у вас?
– Нога! Она болит!
Парень из очереди, с которым мы «провожали» хромого от двери, заметил, что здесь кардиология.
– Я умру! – Опять заорал хромой.
Медсестра пообещала позвать врача и скрылась в кабинете. В это время вышел дежурный врач и сообщил мне, что моя жена остаётся. Критического ничего нет, но надо понаблюдать, подобрать лекарства… Прошу разрешения проводить. Мне отказывают. Говорят, что жену отвезут на лифте, сумку с вещами могу отдать ей. Отдаю. Выхожу из кабинета.
Хромой с парнем сцепились у двери. Хромой рвётся к врачу, парень не пускает. За спиной парня в кабинет заходит пожилой мужчина, по очереди.
– Да умру я сейчас, что все такие тупые! – Заявляет хромой.
В коридор выходит врач. Не дежурный. Подходит к хромому.
– Вам чего надо?
– Больничный! Я – инвалид! – Хромой достаёт какой-то документ.
– На что жалуетесь?
– Нога болит!
Врач действительно собрался открывать хромому больничный. Прямо в коридоре. Хромой снимает кроссовок и носок. Ступня изуродована, нескольких пальцев явно не хватает. Врач не смотрит. Записывает данные парня.
– Фамилия Неумывако? Правильно?
– Да, Неумывако, Семён Степанович! – Подтверждает хромой.
Что-то щёлкает в моей голове. Отмечаю год рождения парня. Необычная фамилия, отца звали Степаном. Пожалуй, знаю я этого хромого. Видел в последний раз перед увольнением из армии.
Врач говорит, чтобы хромой зашёл завтра днём, будут оформлять направление в ОКБ. Хромой, довольный, уходит. Выхожу за ним.
– Семён! – Окликаю парня. – Не узнал?
Он смотрит на меня, вроде без агрессии.
– Карский моя фамилия, Пётр! – Представляюсь я. Называю воинскую часть.
Хромой задумался.
– Пётр Александрович? – Неуверенно спрашивает он.
Я действительно его знаю. Его отец был назначен в нашу часть в начале 90-х, на «тёплую должность». Нет, если по уставу, то на этой должности обязанностей хватало, только в 90-е на выполнение этих обязанностей можно было положить, что все и делали. Семёну было тогда лет 12-13. Имея доступ к материальным ценностям в условиях бесконтрольности Степан быстро получил вес в обществе 90-х. Две квартиры, две машины, предметы роскоши той эпохи – у Степана было всё. Кто-то писал на него доносы – как об стенку горох. Я смотрел на грязного побитого жизнью мужика и, да, меня разбирало любопытство: как?
Мы шли с Семёном по ночному городу, шли медленно, он рассказывал. Он хотел рассказывать, не давал вставить слова.
После окончания школы с золотой медалью, Семён поступил на юриста. И про золотую медаль, и про юриста рассказал ему отец – к учёбе у Семёна было абсолютно равнодушное отношение. Учиться было скучно. В институт Семён не ходил, дома делать было нечего. Тогда отец подыскал Семёну работу – генеральным директором. Это был аптечный склад, принадлежащий кому-то из знакомых Степана. Генеральный директор там был нафиг не нужен, всем рулил хозяин, главбух и знающий человек, не желающий светиться. Рабочий день Семёна начинался к обеду. Он приезжал в офис, подписывал всё, что ему давали, показывал на ком-нибудь свою власть и уезжал. К сожалению, лафа продлилась недолго – криминальную составляющую деятельности склада стали разрабатывать менты, и Семён вовремя срулил.
В 22 года Семён стал бизнесменом. Собственно говоря, реальные дела вёл его отец, предпочитавший не светить своё имя. Строительный бизнес процветал. По настоянию отца, Семён женился, на дочери какого-то делового партнёра. Брак без любви и симпатии, чисто по расчёту. Быстро родились две дочери, к воспитанию которых Семён был равнодушен. Он даже не уверен, что вторая дочь от него, ибо с женой он к тому времени практически не спал.
Всё начало рушиться в 2009 году. Умер Степан. Внезапно. Компания тогда вела застройку целого квартала – пять домов находились в разной степени готовности. Завершить удалось только два. Сотни обманутых покупателей, уголовные дела. Семён понятия не имел, как выкручиваться из ситуации, а от него бежали люди. Те, кто вчера поддакивал и пресмыкался, сегодня убегали, хватая что-нибудь на память. Ушла жена, со всем имуществом и детьми…
В итоге Семён остался с матерью в квартире, когда-то давно доставшейся по наследству. Там даже ремонт никто никогда не делал. Из денег досталось им, в конечном итоге, пара миллионов, бездарно профуканных. Как зарабатывать деньги, ни Семён, ни его мать понятия не имели. Началось падение, вплоть до опускания. Как Семён изуродовал себе ногу, он досконально не помнит. Дали инвалидность, появился источник дохода. По квоте появилась и работа – в управлении благоустройства города. Мать недавно умерла.
Семён говорил и шёл, сильно хромая. Жаловался на жизненные неурядицы, проклинал меркантильность своего прежнего окружения и семьи. Даже отцу доставалось, ведь если бы тот не так рано умер, то жизнь у Семёна была бы в шоколаде. Не повезло же!