Своё призвание я нашёл в 60 лет. Да, думаю, я должен был бы стать юристом. К сожалению, ничего назад не вернуть и юридическая карьера для меня закрыта.
Невозможность сделать карьеру не означает невозможности работать, хотя бы как-нибудь. С помощью знакомой я устроился в центр юридической помощи при вузе, почти девять лет помогал на общественных началах преподавателям и студентам. Да, работа уровня «принести, подай, подержи». Какие-то знания у меня появились, бессистемные, правда.
Однако же, моё «волонтёрство» подошло к концу – с моей знакомой вуз не продлил контракт на новый учебный год, оказалась она на улице. Впрочем, она – хороший юрист и вуз это была не единственная её работа.
Знакомую прокатили на конкурсе. Перед конкурсом ей намекнули, чтобы она документы не подавала, всё равно прокатят, но она подала. Бороться не собиралась, просто из принципа.
Знакомая моя – доктор юридических наук, доцент. Автор учебника по наследственному праву, соавтор учебника и учебных пособий по семейному праву. Кругозор у неё достаточно широк. Ей за сорок, не замужем и никогда не была. Детей своего отца от первого брака она оставила без наследства, забрав себе всё, так что она – дама не бедная, работящая. Не пропадёт.
На должность профессора вместо неё взяли молодую девочку, только что защитившую кандидатскую диссертацию. Вуз демонстрирует странную кадровую политику. На первый взгляд.
При ближайшем рассмотрении всё более логично. В 2018 году вуз успешно прошёл аккредитацию по юридическому направлению. Под это дело оформлялись совместителями адвокаты, сотрудники МВД, прокуратуры – практические работники. За мою знакомую держались двумя руками – единственный доктор наук на кафедре! Те времена в прошлом.
До 2023 года руководство вуза может курить бамбук. С 2019 года в рамках «майских» указов президента резко увеличилась премиальная часть у преподавателей. Профессор-2018 – 35000 рублей, профессор-2019 – 63000 рублей. Почувствуйте разницу! Не у всех, конечно, увеличилась, только у «своих». Моей знакомой и после нового года продолжали платить 35000, но она подала в суд. Суда не состоялось, ибо руководство вуза было не право в хлам. В досудебном порядке знакомой пересчитали премию и уведомили о том, что больше с ней контракт заключать не будут.
Пятнадцать лет преподавательской карьеры подошли к концу. Продолжать её знакомая пока не планирует. Я попросил её сравнить вуз «тогда» и «сейчас».
Контингент обучающихся. Главная особенность нынешнего контингента, «поколения ЕГЭ», это неумение говорить. Люди поступают на юридический факультет и не могут связать несколько слов, аргументированно высказать свою точку зрения. Самое главное, они не видят в этом своей вины, не признают СВОЕГО недостатка, заявляя, что их «так учили». Наборы 2003-2006 были очень разговорчивыми. Это отразилось на их карьерах. В условиях переизбытка юристов, многие из «старых» выпускников очень успешны.
Отличительной особенностью нынешних обучающихся является формализм. «Ну я же сделал (ответил, показал, написал)!». Правильно или нет, сам или списал, по теме или левое – они считают это неважным. Главное – они же что-то сделали! Знакомая рассказывала про практикум, представленный таким «делателем». Оценка оригинальности по антиплагиату – 70%, все три части присутствуют, все задания выполнены. «Делатель» недоумевает: почему «не зачтено», он же сделал! Все требования соблюдены, всё как в положении о практикуме.
Нет, не всё. Качества работы нет. Для обхода антиплагиата в текст практикума внедрены поля редактора формул. С удалёнными полями оценка оригинальности – меньше 10%. Оба эссе тупо списаны из старых работ. Уже нет статьи 10.2 в 149-ом ФЗ, а студентик всё пишет о регистрации блогеров. Решение нескольких задач не соотносится с условием.
Нынешние студенты не видят ничего плохого в использовании результатов чужого труда. «Мне делали работу московские специалисты!» – откровенно признал один из таких. По его мнению, это свидетельствовало о высшем качестве такой работы.
Нынешние студенты не строят карьерных планов. В старых выпусках многие имели представление, чем займутся после вуза и это были реальные представления: «Года два поработаю помощником судьи, потом займусь практикой по трудовым спорам, наберу материала на дисер и вернусь в вуз». У этой девушки, выпускницы-2010, всё примерно так и вышло. «Поищу работу тысяч на 60-70, для начала, а потом заграницу уеду». Эта девушка, выпуска-2018, с дипломом юриста работает на кассе заправки.
Тот же самый центр правовой помощи. В 2005 году за право работать в нём выстраивались очереди, в 2010 очередей не было, но человек 10 на регулярной основе сидели, а в прошлом году с четырёх курсов работали в нём две студентки. На троих преподавателей.
Условия работы. В 2004/2005 учебном году моя знакомая имела 720 часов учебной нагрузки, из них аудиторных – около 450 (старший преподаватель). В 2018/2019 – 890 часов учебной, аудиторных часов – больше 700 (профессор). В рамках оптимизации заработной платы аудиторные часы в рабочих планах неуклонно уменьшаются. Сокращается количество письменных работ. Иными словами, преподавателей тупо нагружают «звонковыми часами».
При этом, преподаватель обязан ещё вести методическую, научную и воспитательную работы. На которые тоже надо находить время. Методическая, это, по сути, оформление бумажек. В 2004 году в качестве бумажек выступала рабочая программа (одна на дисциплину), тематика письменных работ и билеты. В 2019 году к этому можно добавить планы практических занятий, фондовые лекции по всем дисциплинам, вопросы к экзамену, фонды оценочных средств, материалы для самостоятельной работы. Всё это разрабатывается на каждую группу.
Научная работа – это тоже песня. В 2004 году её вели те, кто мог и хотел. В 2019 году каждый преподаватель за год должен поучаствовать в двух научных работах. Что произошло в итоге – несложно догадаться. В каждую работу стали пихать блатной балласт, качество результатов сильно измельчало.
Воспитательная работа – вообще не сахар, в части так называемого кураторства. Если вы слышали когда-нибудь, что студентов принудительно куда-то сгоняют, отвечает за это как раз куратор. В том плане, что все шишки – ему. А дальше всё естественно, ничего личного, только бизнес. Не желая терять бонусы, куратор начинает гнобить группу единственным доступным ему методом – успеваемостью. Но это сейчас, раньше на всё это смотрели сквозь пальцы.
Оплата. Первая зарплата моей знакомой в 2004 году – 2600 рублей, последняя в 2019 – 63000 рублей. Прогресс, не так ли? Может и так.
Раньше с зарплатой было всё просто: оклад, надбавки за степень/звание, надбавка за выслугу лет, ежемесячная премия. Премировали всех, у кого не было взысканий. С 2013 года всё резко поменяли. В оклад включили квалификационные надбавки. На первый взгляд, никакой разницы. На первый. На второй – разница есть. К примеру, должность преподавателя не подразумевает наличия степени. Защищает преподаватель диссертацию и это никак не отражается на его зарплате.
С премиями всё очень интересно. Премия платится теперь на основе рейтинговой оценки эффективности выполнения трудового контракта. Один из основных пунктов – выполнение учебной нагрузки. Поясняю, она должна быть стопроцентной, иначе премия упадёт как минимум в два раза. Стопроцентное выполнение подразумевает отсутствие больничных, это раз. Отсутствие отчисленных студентов, это два. Отсутствие командировок, это три. Готовность пожертвовать отпуском, это четыре.
Ещё один важнейший пункт – наукометрия. Пресловутый индекс Хирша. У моей знакомой на момент увольнения он был равен 8 (без самоцитирований). В «хедлайнерах» индекса – два учебника, две диссертации и монография. На эти пять изданий приходится свыше 400 цитирований. Первое место по юридическому направлению держит некий молодой доцент, с индексом Хирша аж целых 18! Вот только если смотреть без самоцитирований, то там будет всего 6, а если посмотреть на самые цитируемые работы, то там окажутся тезисы конференций и местный журнал. Знакомая в подтасовках отказывалась принимать участие в принципе, равно как и в заказных платных публикациях.
Одним словом, вот так. Такое оно, современное высшее образование.