Согласно изменениям в “К-Регламенте” от 2034 года, я не имею права раскрывать реальные имена и позывные некоторых персонажей. В том числе координаты и название планеты. Как и своё имя. Надеюсь на ваше понимание.
Яркие лучи ходовых огней разрезали желтые облака. Челнок пошел на снижение и вот, преодолев препятствие в виде плотного облака, стал уже виден с поверхности планеты. Снизившись, тот завис над нашей базой, в ожидании, когда площадка для приземления будет откинута в сторону. Присутствовавшие на плацу подавали сигналы командиру челнока, чтобы тот садился на площадку, находящуюся в неразвернутом положении. Кажется, она никогда и не разворачивалась, так как механизм изначально был заклинившим. У нас была стандартная база по проекту “Монолит” с номером “0137” на борту, со стороны главных ворот. Она представляла собой корпус в виде усеченной пирамиды, верхняя площадь которого являлась плацем с откидной площадкой для челноков. В идеале, площадка при установке базы должна быть откинута в сторону на шарнирах, на 180 градусов, и тогда место для посадки не занимало бы полезное пространство на самом плацу. Но механизм заклинил и все садились на неразвернутую площадку, которая при этом еще и люфтила, добавляя громкий звук от удара при соприкосновении с плацем тяжёлых челноков, а также острых ощущений командирам оных. Однако, это была не самая большая проблема базы. Когда её, еще пустую и без внутренних модулей, спустили на поверхность планеты, то место приземления оказалось не совсем ровным, а механизмы выравнивания не справились с задачей. В итоге базу так и укомплектовали, под наклоном в 5-10 градусов. Днем это не доставляло особых неудобств, разве что за обедом посуда то и дело норовила соскользнуть со стола, а вот ночью спать — то еще приключение. Конечно же мы пытались выровнять ее, но уже укомплектованная база имела довольно большую массу, и поднять ее нашей техникой было нереально. Мы даже пытались запустить ее двигатели, которые использовались для торможения в атмосфере планет и посадки на поверхность. Они были по сути одноразовыми, ибо база навсегда оставалась там, куда ее доставили, но их было по две штуки с каждого угла. К сожалению, это не увенчалось успехом, так как под конструкцию нужно было что-то подложить, а находиться рядом в момент работы двигателей, даже в шахтерских экзоскелетах, было невозможно. Командир базы сказал, что к нам уже летит кран. Все ждали его, но прилетел очередной челнок с “туристами”, как их все называли.
В этот раз прилетели японцы. В свойственной им манере, они с удивлением разглядывали всё вокруг: людей, местную флору, желтые облака и саму базу, а точнее ту её часть, что им дозволено было видеть. Видеть им можно было только плац, внутрь спускаться нельзя. Естественно наша база не место для обычных туристов, и японцы прилетели сюда вовсе не поглазеть на достопримечательности, а по конкретному делу. Так же, как и все, они хотели закупить минерал, который мы здесь добывали. Пока этот минерал общепринято назывался полибтаниум. Приставка “поли” в названии была не просто так. Минерал сам по себе не имел практической пользы, но имел множество применений и свойств при взаимодействии с другими веществами. Именно с готовыми веществами, а не с отдельными элементами. Например, он мог повысить октановое число жидкого топлива, увеличить энергоёмкость твердого, а добавив его в порох, вы увеличите скорость горения. В основном же он использовался в энергетических отраслях. Стоимость имел немалую, иначе бы нас здесь не было.
Кажется все, кто был на базе, поднялись на плац. Еще бы, ведь с каждым челноком прилетала “корреспонденция” в виде посылок из дома и не только. С медикаментами, запчастями и даже алкоголем, который тут, в общем-то, не одобряется, но кого это останавливало? Подняли на плац и нашего раненого. Его несли на носилках, так как сам он ходить не мог. Правая нога одеревенела, мышцы натурально были тверды словно древесина, кожа в месте поражения припухла и имела желтовато-зеленый оттенок. Она, как сказал наш врач, “цвела”. Связано это было с попаданием древесного яда, после царапины от шипов дерева, подобного дереву хура, произрастающего на Земле в Северной и Южной Америках. С той лишь разницей, что земная хура вызывает отравление, а местное дерево поражает ткани. Шипы как бы прорастают внутри человека. Скорее всего, будет ампутация. Вот такое вот небоевое ранение. Кстати, это еще цветочки по сравнению с тем случаем, когда два придурка решили разобрать боевой патрон и смешать порох с полибтаниумом, потом собрать обратно и выстрелить. Ствольная коробка взорвалась и осколки посекли лицо одного из них. Шумиха тогда поднялась до самых верхов.
Тем временем народ довольно принимал посылки. Раненого аккуратно погрузили в челнок. Японцы, в разгерметизированных шлемах с удивлением смотрели по сторонам. Один из них протянул руку в сторону и защебетал что-то на своем. Второй повернулся и они стали выкрикивать что-то. Я разобрал только одно слово, потому что они часто его повторяли — “эмиси!”. Они смотрели в сторону Деда, который мирно сидел на плацу у дальней стены и что-то вытачивал из деревяшки, не выпуская курительную трубку из губ. Кажется, он никогда с ней не расставался. Второй японец начал крутить на шлеме модуль экшн-камеры. Это вращающаяся вокруг своей оси, закрепленная на уровне виска, камера на тонком коротком кронштейне. Командир заметил это и в два прыжка подскочил к японцу. Он схватил торчащий, словно антенна, модуль камеры и с силой дернул. Человек в скафандре от неожиданности покачнулся, едва удержавшись на ногах. Командир бросил оторванный модуль на плац и сверху придавил ногой: “Сказал же, никаких съемок! Туристы, блин!”.
Все обратили свои взоры на командира и незадачливых японцев. Я уж подумал, что будет скандал, но обошлось. Народ продолжил таскать туда-сюда ящики, изредка поглядывая на “туристов”. Один только Дед ни на секунду не отвлекался от процесса. За всем этим действом наблюдал новенький, который прилетел вместе со всеми. Он должен был заменить раненого. Высокий, статный, с хорошей выправкой. Он был молод, но по всему было видно, что это офицер, и явно с боевым прошлым. Взгляд его мне сразу не понравился, какой-то пафосный. Здесь такие надолго не задерживались.
-”Мы с Артёмом ходим парой, мы с Артёмом инженеры…” — командир посмотрел в нашу сторону. “Идите сюда. Берите ящик и ко мне в каюту его.”
Он стоял перед большим зеленым ящиком, уже успев взглянуть на его содержимое, и был явно доволен, успев позабыть о только что произошедшем инциденте с иностранцами. Тогда я еще не знал, что находится внутри ящика, и какие это сулит мне приключения. Ящик не был очень тяжелым, просто громоздкий и одному его нести не сподручно. Мы спустили его вниз в сопровождении командира. Тот открыл каюту, и мы поставили ящик внутри у стенки. На обратном пути мы встретили новенького офицера, который шел к лазарету. Он, как и все вновь прибывшие, обязан был пройти дополнительное обследование перед окончательным подписанием контракта. Пробыть минимум сутки на стационаре, сдать анализы и тесты на аллергические реакции. Только потом будет ясно, сможет ли он работать на этой планете или нет.
-Да как ты не понимаешь! — продолжил Артём недавний наш спор. Вот возьми хоть любое, самое захудалое племя каких-нибудь индейцев с Земли… да что там с Земли, с любой планеты!
-И что? — парировал я.
-Как что? Все во что-то да верят! Ну не может быть такого, чтобы у любого племени были хоть какие-то боги, а самого бога нет! Ну не бывает столько совпадений!”
-Ну… всё просто объясняется
-Да?! Ну-ка, ну-ка! — никак не успокаивался Артём.
-Да всё просто! Религия и само понятие бога, это всего-навсего наиболее понятное человеческому сознанию объяснение, на первый взгляд казалось бы необъяснимых вещей и явлений. С развитием науки это всё отсекается.
-Да не, бред какой-то! — не соглашался Артём.
Мы поднялись на плац. Фёдор, наш геолог, поднял свою усатую голову в панамке и на свет разглядывал коньяк, плескающийся в прозрачной бутылке. Прищурив один глаз, он довольно улыбался. У него всегда был коньяк, ему отправляли его с Земли. Иногда он угощал и нас, хоть я и не любил, но совсем без алкоголя жить и работать тут и так не весело.
Поднявшийся вслед за нами командир, увидев сию картину, крикнул: Фёдор!
Фёдор резко опустил бутылку. Смешно пытаясь спрятать её куда-то в подмышку: Я!
-Смотри мне! — предупредил его командир.
-Так точно! — геолог приложил руку к панамке. Не то, чтобы тут кто-то запивался. Честно говоря, я тут и пьяным-то особо никого не видел, и уж тем более речь не идет о каких-то эксцессах на фоне злоупотребления. Командир предупредил Фёдора скорее для порядка, да и настроение его было какое-то резко приподнятое, я давно его таким не видел. Он чаще был скорее хмур, чем весел, особенно ввиду последних событий на шахте. Но видимо что-то менялось в лучшую сторону. Через несколько часов должны ребята из шахты вернуться, там будет видно. А пока что их посылки дожидались в кают-компании.
Довольные японцы наблюдали за процессом пересыпания минерала с весов в ящик для транспортировки. Не думаю, что сумма сделки была прямо-таки ощутимой. Этого количества хватит разве что для каких-нибудь экспериментов. Тем не менее, они довольно улыбались, глаза их горели и они, судя по всему, тоже забыли про оторванный “усик” камеры. Я остановился понаблюдать за ними. Заметил, что они то и дело поглядывали на Деда. Тот сидел всё так же в дальнем конце плаца, у борта, и слушал ветер. Конечно, он слушал не просто ветер, а его игру в трубах из какого-то минерала. Трубы эти находились далеко, метрах в пятистах от базы. Это какая-то скала из песчаника или чего-то подобного. Ураганные ветры высекли в ней множественные продолговатые отверстия, отполировав изнутри. Когда ветер усиливался, то можно было услышать, как он играет в “трубах”. Или на них. Тут уж кому как удобнее. Лично мне доводилось слышать это только раз, когда я по технической надобности выглядывал на плац в сильный ветер, который сносил всё с его поверхности. Это был какой-то страшный вой. Дед сказал, что этот звук некрасивый, и слушать надо тогда, когда ветер только усиливается. Но кажется, что в такие моменты эти трубы никто, кроме Деда и не слышал.
Дед вообще был человеком незаурядным. Выглядел он несколько странно. Азиатская внешность, но с европейскими глазами, густая борода, длинная одежда, поверх которой красовалось что-то вроде жилета, и подобие катаны на поясе. Мне, как и многим здесь, не удалось запомнить его имя, поэтому я называл его уважительно Дедом. Все называли. Никто точно не мог сказать, сколько он уже здесь. Слышал, будто со времен Первой экспедиции. А ещё на глаз невозможно определить, сколько ему лет, такое часто бывает с азиатами. Так же невозможно было определить национальность. Японцем он точно не был (но почему они как будто узнали его?), был скорее похож на индуса. Но не индус.
Дед любил в погожий денёк посидеть на плацу, верхом на шкуре какого-то белого зверя. Шкура была старой и он периодически её мял. Иногда сам готовил пищу на плацу. Курил трубку. Здесь был его уголок.
Ещё я никак не мог понять, чем он вообще занят. В смысле, как и почему он здесь? По контракту? Но он не выполнял общих работ, только по своему желанию. Подчинялся напрямую командиру. Кто-то пытался задавать командиру вопрос, но тот сам отвечал вопросом: “А ты что здесь делаешь?”. Только у любого из нас точно был контракт и конкретные задачи: инженеры, механики, повар, врачи, охрана, геологи — все выполняли свою работу. Что делал здесь Дед — оставалось загадкой. Иногда он просто пропадал куда-то на день, а то и несколько. Молчание командира на все вопросы давало нам понять — это не наше дело.
— Орлы!” — прервал мои размышления Фёдор, — Идите сюда. Мы подошли с Артёмом. -Нате вот, передайте Деду, — он сунул мне в руки мягкий сверток. В нем было что-то сухое, сыпучее. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — там был табак для трубки. Не знаю, кто его отправил ему, или как он его заказал. Также я не мог знать, откуда он. С Земли? С другой планеты? С орбитальной плантации? Но в орбитальных теплицах табак не выращивают, разве что для экспериментов. Впрочем, не важно.
-А вот давай у Деда спросим! — сказал Артём.
-Чего спросим?
-Про бога.
-Всё-то не уймёшься? Ну, давай!”
Мы подошли к Деду. Тот сидел на шкуре, вслушиваясь куда-то вдаль. Хитро прищурившись, он смолил трубку и о чем-то думал. Рядом стоял котелок, стенки которого были черными от сажи. В котелке стыла гречневая каша с мясом.
-Здравствуй, Дед! — начал я, -тут тебе посылка — протянул ему сверток.
-Здорооова — протяжно поприветствовал нас, — это хорошо…. — взял свёрток и положил его рядом.
-Кушать будете? — кивнул Дед в сторону котелка.
-Да нет, спасибо! — есть совсем не хотелось, хотя гречку, да еще на костре сваренную, я давненько не пробовал.
Мы стояли с Артёмом, переглядываясь друг на друга. Тот начал первым:
-А вот скажи, Дед! Бог есть?
Дед как-то хрипло засмеялся, слегка закашлялся. Посмотрел на Артёма, прищурив один глаз. Крепко затянулся трубкой. Мы стояли молча и ждали, вглядываясь в каждый мускул на его смуглом лице, пытаясь считать с него хоть какую-то информацию. Наконец он выдохнул дым.
-Сам-то как мыслишь? — казалось, он прищурился еще сильнее.
-Ну, я думаю, что бог есть! — тут же ответил Артём.
-Ну, значит, есть! — в этот раз Дед ответил мгновенно.
Я недоуменно посмотрел на обоих.
-А я думаю, что нет — стало интересно, что он скажет на это.
-Ну, значит, нет — он снова ответил, не задумываясь.
Мы переглянулись с Артёмом. Что это за ответы такие?
-Как это так? — Артём озвучил мою мысль. Пожалуй, этот был тот редкий момент, когда мысли наши совпадали.
Дед опять тихонько засмеялся, издавая хриплые звуки. Я не мог понять, над чем он смеется. Над ситуацией? Над вопросом? Над нами? На мгновение мне показалось, что он какой-то полоумный.
-Кому бог надо — тому есть. А кому не надо — тому не надо — произнес Дед спокойно, сунул трубку в рот, слегка прищурился и стал ждать от нас следующих вопросов. Мы стояли молча. Каждый думал о чем-то своём. Дед продолжал смотреть на нас. Его глазки хитро бегали.
-А сам-то ты веришь? — поинтересовался я.
-Хм, — хмыкнул тот, затянулся, склонил голову набок. Кажется, этот вопрос ему понравился. Он снова прищурился, но взгляд его был обращен куда-то в точку на плацу.
-Лучше, когда не надо — добавил Дед более тихо. Улыбка будто стерлась с его лица.
Артём и я стояли молча. Каждый думал о чем-то своём. Мы проводили взглядами улетающий челнок и снова смотрели кто куда. Я обводил взглядом окружающую растительность и едва различимую линию горизонта. Какое-то странное чувство овладело мной. С одной стороны тишина и спокойствие, а с другой — непонятное волнение. Дед тихонько покуривал трубку, слушал только ему слышимый ветер. Я посмотрел на него, и мне показалось, что лицо его несколько напряглось. Попытался вслушаться и даже, как мне показалось, услышал музыку труб.
-Слышишь? — тихо прошептал Артёму.
-Да — с удивлением подтвердил тот, — какой-то гул.
-Плохо это… — сказал Дед, — уходить надо.
Оглянувшись, мы с удивлением обнаружили, что на плацу никого кроме нас уже не было. Не теряя времени, вся наша троица стала спускаться внутрь базы. Сквозь лестничные пролеты было слышно, как в самом низу, в так называемом “гараже”, идёт какая-то возня. Слышны были крики. По тону не похоже на ругань. Что-то горячо обсуждали.
-Пойдем, посмотрим! — предложил Артём. Делать было нечего, поэтому я молча последовал за ним. Зайдя в гаражный отсек, мы увидели, пожалуй, всех, кто в данный момент находился на базе. Кроме доктора и того офицера, который прилетел сегодня. Те двое, скорее всего, были в лазарете. Исходя из горячего разговора, который разносился на всю нижнюю часть базы, стало понятно, что надвигается буря. В общем-то, нашей базе местные бури не страшны, а челнок, должно быть, успел покинуть атмосферу. Главная проблема — не все вернулись из шахты. Шахта находилась километрах в семнадцати от базы. Она не была глубокой, не имела больших ответвлений и при изменяющемся направлении бури не могла защитить ни людей, ни технику. Поэтому каждый раз наши шахтеры возвращались с техникой на базу, и почти каждый день с этой же техникой добирались туда вновь. В общем-то, всё на это и было рассчитано. Была правда ещё одна причина, по которой в шахте нельзя было ничего оставлять, но мы старались не обсуждать это лишний раз.
-Так связались с группой-то? — спросил Фёдор у командира.
-Связи нет. Сигнал не проходит.
-Ехать надо за ними — прозвучало в воздухе очевидное предложение.
-Не на чем ехать. Багги еще в ремонте — молчавший до этого командир посмотрел на механика. Тот лишь кивнул.
— Ну, если ехать не можем, значит надо идти! — отозвался Игорь. Молодой, отчаянный шахтёр.
-Ты совсем сдурел? Ты послушай просто! — крикнул кто-то.
Воцарилась тишина. Мы слышали, как ветер хлестал песком по бортам базы. Не часто. В основном были слышны сильные порывы. Завывания ветра сопровождались редким гулом тех самых труб.
-Нормально всё! — не унимался Игорь, — скелет же есть, я дойду!
Все не сговариваясь, посмотрели в угол ангара. Там стоял шахтерский экзоскелет. Желтый, исполненный из крепкой стали, с фонарем из бронированного стекла, которое могло выдержать падение семидесятикилограммовой глыбы с высоты нескольких метров. Этот мощный экзоскелет позволял работать в тяжелых условиях, в том числе высокой загазованности и полного отсутствия воздуха. Баллонов с кислородом хватало на несколько часов, а сменные манипуляторы повышали универсальность применения.
-Дойдёт? — командир посмотрел на механика. Тот снова кивнул. А кого еще спрашивать, если экзоскелет только недавно после ремонта?
-Конечно, дойду! — направился к экзоскелету Игорь.
-Дойдёт, командир! — поддержали остальные, -обязательно дойдёт!
Командиру пришлось нехотя согласиться.