ОНТАРИО
Я шёл по дороге, обычной, асфальтированной, местами разбитой, между однообразных рядов гаражей из силикатного кирпича. Случайно оказался здесь, на окраине города и торопился на автобус.
Увидел с краю дороги между гаражей стелющееся по земле деревце - карликовую (или полярную) берёзку. Растение, вообще, для нашей местности редкое, но именно для этого места характерное.
Целые заросли этих берёз были здесь когда-то. Были и обычные берёзы, и осины, и ёлки. Молодой лес, перерезанный вдоль и поперёк узкими тинистыми канавами - торфяными карьерами. Канавы эти сливались местами в прудики, и было даже довольно большое озерцо, заросшее камышом, с островками… "Торфянка" называли это место.
Сюда бегали мы, мальчишки, на рыбалку, удили карасей, купались, наедались голубики, собирали грибы, жгли костры…
А я и один любил сюда уходить…
В то время я зачитывался романами Фенимора Купера об отважном друге делаваров и враге гуронов Соколином глазе - Нати Бампо. И это камышовое озерцо было моё Онтарио.
Я сколотил из досок хлипкий плотик и отважно уплывал на нём к заросшему берёзами и осинами островку. И сидел там подолгу, тихо, весь погружался в свои мечты о приключениях. И слышал шелест осоки и камыша, свист разрезающих воздух утиных крыльев, видел, как плывёт и ест на берегу траву ондатра… Это был мой мир.
А возвращаясь , я с трудом выдирал ноги из зарослей карликовой берёзы, горстями бросал в рот голубику, собирал в матерчатую сумку подберёзовики… Заявлялся домой мокрый, грязный, усталый и счастливый.
Потом мы переехали жить в другой район города. Однажды, уже лет в семнадцать, я ещё раз приезжал сюда. Уже начинали засыпать карьеры песком и гравием, строить гаражи. Набрал тогда грибов, но уже не хотелось залезать в самые глухие уголки торфянки, тем более плыть на островок…
И сейчас я просто спешу домой, случайно увидел полярную берёзку, вспомнил детство… Ну и что? Не жалеть же, в самом-то деле, о том, что когда-то было, о том, что не повторяется…
ВСЕХ СКОРБЯЩИХ РАДОСТЬ
Бывают такие минуты в жизни каждого – навалится тоска, вспомнится всё неправильное, что сделал в жизни, и надо бы исправить – поздно. И вспомнится то хорошее, что не сделал – и тоже опоздал…
Вот такое и с Алексеем Матвеевым было в тот день.
Он зашёл в церковь. Знал, что в это время нет службы. (В лес и в храм любил ходить один.) Действительно, никого в церкви не было. Только старушка за прилавком, где продают свечи.
Он купил свечку и подошёл к тёмной иконе. Не знал, почему именно к ней. Раньше никогда в этой церкви не был.
Затеплил свою свечу и вставил в лунку поставца.
И икона вдруг засветилась. В верхней её части был изображён Иисус, ниже, в центре – Богоматерь. В одной руке у Неё хлеб, в другой, вроде бы, монетки. Четыре Ангела по сторонам, прислуживающие Ей, и фигуры людей внизу.
Стоял у иконы, не шептал молитвы… Он будто и не был на земле в те мгновения…
Когда очнулся, свеча уже догорала. А в душе была спокойная радость. Будто и не было тоски. И поверилось, что всё будет хорошо, в конце концов – всё будет хорошо…
Он подошёл к старушке и спросил, что это за икона. "Всех скорбящих радость", - ответила та.
ЗВОНКАЯ РЕЧКА
Говорят, в одну и ту же реку нельзя войти дважды.
А я вошел.
По телу пробежали холодные мураши. Стайка мальков ткнулась в ноги и разлетелась мгновенными искрами.
Ничего здесь не изменилось. Так же звенит на перекатах вода. Сонные омуты подёрнуты ряской. Мохнатые ели клонятся к ним. Валуны, по пояс вросшие в землю, похожи на древних животных, уснувших вмиг и навечно. Они будто хранят в себе ледниковую стужу…
И кострище, где мы варили уху и пекли картошку на том же месте. И лава – бревно, перекинутое через речку – всё тут же…
Я поднимаю лицо к небу: и облака те же, и ветер, и шум трактора с недалёкого поля, и весь огромный мир по берегам этой речушки…
Всё течёт, всё меняется… Но есть в жизни неизменное – детство, звонкая речка Ёда…