Цок-цок-цок – каблучки по керамогранитному полу.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте, сударыня, чего изволите?
- Мне, пожалуйста, «американо». Без молока.
- Корицу в кофе добавить, сударыня?
- Корицу?.. Да, будьте добры.
Села за столик у окна. За окном течет человеческий поток. Фотографируют, спорят, улыбаются, глазеют по сторонам, обнимаются. Даже одиночки, и те не убирают от уха телефонов. А ей некому теперь звонить.
Он ушел.
В принципе, уже несколько месяцев они жили как соседи. Приходил с работы, ужинал, читал новости, пару часов в танках, и спать. Рядом с ней, но не вместе. Поворачивался спиной, и через считанные минуты начинал негромко храпеть.
А она глотала слезы.
Сколько она уже в состоянии сжатой до предела пружины – два месяца, три? Сколько еще можно ждать, что он подойдет и обнимет, и все станет, как раньше, одновременно боясь очередного окрика, грохота кулаком по столу, а то и похуже? Сколько ошибок еще она сделает на работе до того, как начальник вызовет ее на финальный «серьезный разговор»?
- Ваш заказ, сударыня. Приятного кофепития и хорошего дня!
Поблагодарить официанта. Отхлебнуть чуть горьковатый кофе со сладко-жгучим послевкусием – а, да, корица. Так больно, так плохо внутри, но больше нет этого страха, который даже ночью, во сне, заставлял ее сжиматься в комочек на своей половине постели. И пусть она постоянно хватается за телефон – нет ли сообщений в месседжере, пропущенных, да хоть чего. Зато ее губы не стиснуты в линию, а ставший уже привычным ком в горле как будто уменьшился в размерах.
Из-за соседнего стола встал мальчик лет 25, пошел к выходу. Проходя мимо, положил что-то на стол, улыбнулся, подмигнул. Вышел из кафе.
Она прочитала записку – раз, другой. Улыбнулась – сначала робко, едва заметно. С удивлением поняла, как давно она не улыбалась. Достала зеркальце, поправила помаду. Скорбная морщинка в углу губ вроде стала менее заметной, или показалось?..
Она вышла на улицу, залитую солнцем. Достала из сумочки пачку, прикурила, закрыла глаза.
Март обещал быть теплым.