Так бывает, что засыпая мы порой оказываемся, как-будто в другом человеке. Знаем какие-то имена, которые в реальности для нас ничего не значат, каких-то людей и даже чьи-то воспоминания. Иногда это целый сюжет, в котором мы как-бы проживаем чужую жизнь, не зная там о своей...
Однажды это было, как мне показалось, с момента, как я уснул и до самого пробуждения. Я не осознавал себя, какой я есть. Я был другим и каким-то иным там себя представить не мог. Словно я и есть тот человек, его образ мыслей, его движения, его слова, были там по настоящему моими. И я знать, не знал, что уснул и это всего лишь сон.
Я был там полицейским, который одиноко горевал в своей холостяцкой квартире. Я оплакивал какого-то доктора, который когда-то вернул меня к жизни, а ныне был убит и сам. Я пил водку в полумраке зашторенных окон, опрокинутого на бок за ними позднего вечера и вспоминал, как меня везут на каталке по коридорам больницы с пулевыми ранениями в грудь. И, как тот доктор толкая каталку смотрит на меня, а глаза мои тогда заплывают и я вижу едва, едва, как сквозь мутное стекло, промелькивающие, сливающиеся жёлтые лампы на потолке, в коридоре и доктора, который тоже как-будто растворялся. Стены коридора, словно изгибающиеся от каждого, доносящегося, будто с другого конца какого-то тоннеля звука, проходили волной, унося в вперёд всё что там есть и разливаясь какою-то вязкой жижой, смешивали белые, бежевые цвета и оно поглощало всё вокруг, поглотив и смешав в этом цвете всех нас.
И толи от водки, толи от этих воспоминаний всё плыло и в той тёмной комнате. Я оплакивал его, как своего спасителя и доброго друга и не мог смириться с его уходом. Становилось всё темнее и темнее. За багровыми шторами ночь утопила во тьме фонари. И я зажёг свечу и маячил из стороны в сторону, не сумев остановить в себе душераздирающее это волнение, от чего пламя её колыхалось и по узорчатым коричневым стенам расходились дрожащие тени и казалось, что потолок с той большой круглой, как колесо телеги, люстрой становился ниже с каждым разом, когда я под ней проходил, норовя словно меня раздавить.
Электричества почему-то не было и я в пьяном бреду шарахался от собственной тени держа в руке блюдце с расплавленной свечой. И снова выпивал стакан и снова заедал разрезанным репчатым луком и чёрным хлебом пропахшим солёной селёдкой.
В той квартире другого не слышал наружного звука, только скрип деревянных окрашенных красных полов и стульев изогнутых стук, с которых я периодически пересаживался походив, намотав ни единожды круг, вокруг овального тёмно-коричневого стола. Наконец потянуло меня к окну. Я устал убегать от своих угрызений. Взял то блюдце со свечкой и подскочил запинаясь к двум створкам. Попытавшись одёрнуть тяжёлые шторы, несколько колец на гардине сцепились и не давали её сдвинуть совсем.
Тогда я просунулся в тот чёрный треугольник просвета, за котором стояла колючая ночь. Наклонившись на широкий подоконник всем телом я не заметил, как одна шторина опустилась на свечку и увидел уже как полыхнула она прямо надо мной. Я пытался её сорвать, но огонь разошёлся по ткани и обжог мои руки, тогда я пытался его забить своим рукавом и быстро ударял беспорядочно своими локтями, наконец оторвав её с петель затоптал на полу. Свеча погасла и штора тоже.
В комнате стало совсем темно. Я уже не видел ничего и только дым от этого внезапного пожара напоминал о недавнем ярком пламени, с которым эта комната была освещена, как никогда. В этой тьме я сам растворился как дым и очнулся в реальности, в своём собственном "я".
P.S. Благодаря еще одному сну у нас с женой, получилось настоящее реальное расследование. Подробности в нашей самой первой статье Подсказки подсознания или история одной книги