Бабка с трудом поднялась с кровати и кряхтя, держась одной рукой за бок, зашла на кухню.
Проверила утром ещё сваренный бульон. Выглянула в окно. Мишки, внука, во дворе не было. «От же чертенок. Вот-вот корову надо идти встречать, а он с ребятней гуляет, не пойми, где», – бабка и не заметила, что все это она произнесла вслух. Дальше, бурча себе что-то под нос, хромая, вышла в заросший травой двор. Оперлась на калитку, что только её голова видна была, с одной стороны, по-юношески вскинула руку, закрывая лицо от заходящего и слепящего солнца, и зычным голосом прокричала:
– Миша-а! Унучек! Поди сюда! – крикнула, выждала паузу. Прищурилась, что есть мочи, начала вглядываться вдаль.
Бабкин дом, был последним в деревне, на самом её краю. Только дорога отделяла забор, вернее забора-то и видно не было, весь он оброс хмелем, от обширного поля пшеницы. «А пшеница удалась в этом году», – размышляла бабка, позабыв про внука. «Ой, корову-то надо встречать», – открыла калитку и засеменила быстрым шагом к краю поля. С угла было отлично видна дорога, и прямиком, если смотреть по этой дороге, опушка леса. Вот туда частенько и бегали ребятишки, в старую и заброшенную мельницу, построенную и разрушенную еще при царе Горохе. Нет их там. Что же делать, пришлось бабке хромать в другую часть поля, встречать пастуха да корову.
А Мишка, тем временем, несся со всех ног через поле со своими дружбанами, наискосок, прямиком к дому. Знал, что влетит, поэтому и сверкал пятками так, что пыли столб за ним не успевал оседать.
– Пацаны-ы-ы, – кричал он во весь голос. – Вон вишню видно уже, – на бегу кричал он. – Давай вправо, может, успеем!
Где-то глубоко в душе, он надеялся, что успеет перехватить корову до подхода бабки. Будет идти с ней рядом, а когда она выйдет со двора, сильно удивиться, что вот он: «сама ответственность, бабка забыла, а он нет». Но ошибся…
– От чертяка. Ну ничего не делает, – отчитывала бабка. – Хоть бы разок-то, да без происшествий корову встретил. Ай, проказник, – подошла к дереву и сдернула ветку. Ловко, в два приема и в руках длиннющая хворостина.
Задница у Мишки горела весь вечер. А куда без таких воспитательно-назидательных процессов. Бабка Мишкина иначе не может, по-другому не привыкла. Еще отца его так охаживала: «Царство небесная», – перекрестилась бабка. Мишкина мать, умерла ещё при родах, а отец, сломленный горем, запил и проклял весь белый свет, помер, когда сыну было-то еще два или три годка. Бабка уже и не помнила точно. С тех пор и воспитывала внука одна. Вот и сейчас, вспомнила она отца Мишкиного да сына своего, всплакнула.
На улице потемнело. Бабка налила тарелку борща и вышла к калитке:
– Миша, – в полголоса позвала его. – Иди кушать, остынет.
Она знала, что он обиженный сидит сейчас где-нибудь не далеко и злиться, не за корову, а за то, что бабка не дает ему вдоволь нарезвиться, ущемляет, так сказать, его права. Но терпение бабкино долго пытать не стоит. Больная она совсем стала, суставы крутит, кости ломит. Постояла она так, крикнула еще пару раз, и почти зайдя в дом, сказала, громко, чтобы слова эти, до Мишки долетели:
– Что б тебя леший унес, засранец этакий, – и прикрыла за собой дверь.
Задыхаясь от обиды и несправедливости, Мишка сидел возле той самой мельницы, достаточно далеко от дома и не слышал ни одного слова. Полностью погруженный в свои думки, даже не заметил, как к нему, подошла в темноте чья-то фигура. Большой рост, широкие плечи. Человек заговорил:
– Привет Миша, меня за тобой бабка послала.
– Здрасьте, а вы кто?
– Говорю же, бабка послала, сказала, что бы я забрал тебя пока с собой, – голос не был настойчивым, наоборот, очень даже располагал к себе. Мишка шмыгнул носом. Встал.
– Вы меня к бабушке отведете?
– Не совсем, – казалось, что он даже не смотрел на Мишу. – Поживешь пока у меня, она разрешила. Сказала, что обижена на тебя сильно.
– Ну, хорошо, – вытер нос рукавом и зевнул. Жутко ему захотелось спать. А есть, ни капельки не хотелось.
– Берись за руку, – черная фигура протянула толи руку, толи лапу. Но по сильному желанию спать, Мишка не обратил внимания. И снова зевнул во весь рот.
И даже не удивило то, что шли они уже не в сторону деревни, ни даже в сторону поля. Они уходили в лес, глубоко, далеко, в кромешную тьму, где даже небо не было видно, ни звезд. На ходу Миша начал дремать и громадный человек, взял его на руки. Так и нес его по лесу, долго- долго. Ночное путешествие превратилось в сон, уже и бабушка ему снилась и корова не встреченная, но как-то в темноте, на ходу…
Проснулся он от громкого пения птиц. День уже начался, но видимо так Миша вчера напережевался, что проснулся уже в обед. Рядом, на аккуратно приглаженной траве, лежала большая горсть орехов, несколько корешков. Вокруг совершенно никого не было. Куда делся дядька, несший, как ему казалось, всю ночь его на руках, неизвестно. Мишка потянулся, лег на бок, подпер одной рукой голову, а второй начал есть орехи. Позавтракав, захотелось пить. И буквально, не пройдя десяти шагов, наткнулся на ручей.
– Наелся, – громко произнес он, будто хотел, чтобы слова долетели до кормильца. Так же громко выдохнул и принялся изучать местность.
Подняв голову вверх, увидел, ветки сосен, согнуты таким образом над ним и поверх них навалены еще, что образую своего рода крышу. «Под таким никакой дождь не страшен», – думалось ему. Почесал затылок. Настала очередь леса вокруг. Мишка бродил в руках с палкой, осматривался, все ему было интересно. Никогда он еще не был так далеко в лесу. Все бабка пугала лешими да кикиморами, что бы в лес не ходил. А тут, такая красота. Все живое, все потрескивает и шевелится, щебечет и укает. Довелось ему в тот день увидеть и зубра, огромного. Зубр никакого внимания на мальчика не обращал, почесался о дерево и медленно, посапывая, ушел в чащу. Мишка испытывал восторг. Так и провел день.
Настал вечер. В лесу темнеет быстро. Вот уже не видно дальних деревьев, потом тех, которые ближе. Затрещали ветки. Он испугался и полез на дерево со страху. Но снизу послышался голос.
– Сидишь? И каково тебе там? Далеко видно? – Это был тот самый, легко узнаваемый голос.
– Да! – Громко крикнул Мишка. – Решил осмотреться.
– Не скучно тебе днем было тут? – Но фигура не подходила, и Мишка не мог рассмотреть ее.
– Не-е, наоборот даже, – начал спускаться.
Мужчина чуть отошел в сторону, опять не разглядеть.
– А как Вас зовут? – Мишка вглядывался в уже сгущающуюся темноту.
– Лёша. Лёша зовут меня, – подошел ближе. – Ваши величают Лёшкой.
– А почему мне бабушка про Вас никогда не рассказывала?
– Как не рассказывала? Рассказывала, рассказывала, – сел на поляну. – Я не знаю, почему ты не помнишь?
Так они проболтали до поздней ночи. Как только Мишка начал дремать, он почувствовал, что его опять подхватили на руки и понесли. И опять, всю ночь беспокойные сны, дорога, черный лес. Только прибавилось мохнатое чудище, которое бегало в лесу кругами и не давало выйти из леса.
Утро. Поляна совсем другая. Орехи. Ручей, что весьма удивило Мишку. Но другой. Когда он привстал с поляны, увидел: как среди листвы, да опавшей хвои, есть тропинка. Ведет она криво, между сосен и сосенок, петляет и теряется из виду. Немедля, собрав орехи в рубаху и завязав ее узелком, направился по ней, так же петляя. Ему казалось, что это Лёша специально сделал тропу, сегодня ночью, для него.
Так шел он около часа, так ему казалось. Забрел в чащу, а тропинка все не кончалась. Перекусил орехов. Съел сладкий корешок. Потом прошел еще немного и оказался на огромной поляне, освещенной солнцем. В центре поляны, находился валун. Просто необъятный валун. Когда он подошел ближе, удалось через мох разобрать рисунки и ряд непонятных букв или просто коряво написанных слов. В центре, нарисована женщина, то ли мужчина, с еловой веткой в руках, а позади, справа, непонятная хижина с крестом. Рисунок поразил Мишку, он был таким старым, что и цифр в голове наверно столько не умещалось.
– Миша, – послышалось из леса. Это был тот самый голос.
– Дядя Лёша, – крикнул он в ответ. – Вы где?
– Стой там. Я сейчас уйду, приду только вечером. Ты там под камнем посмотри, покушай если голодный.
– Хорошо, – крикнул Миша в лес. Но если быть честным, он даже не знал в какую сторону кричать.
На поляне день и закончился. Миша, упершись спиной о камень, ковырялся палкой в земле. Много интересного было сегодня. Нашел и ручей, и два больших деревянных столба. На такие столбы, по рассказам бабушки, ткали большую рубаху, то ли гадали, то ли дождь просили. Они были такие же расписные. Узоры, вырезанные на них, Миша знал, он видел их на скатертях у бабушки, но никогда их не понимал. Когда порядком стемнело, пришел дядя Лёша:
– Не скучал?
– Не-а, только немного устал. А что нарисовано на камне, дядя Леша?
– Нарисовано? – сел рядом, но в темноте его опять было не разглядеть. – Это мой дом нарисован, да бабушка моя. У меня тоже есть бабушка.
– А где твой дом, дядя Лёша? – Миша жевал горбушку хлеба, которую Лёша принес с собой.
– А вот он, кругом, посмотри.
– Да тут же ничего не видно, где? – Миша недоумевал.
– Кругом Мишенька, – Миша почувствовал, что дядя Лёша улыбается и это была хорошая и добрая улыбка.
– А когда домой, дядя Лёша. Там бабушка наверно ругаться будет, что мы так долго.
– Завтра, завтра, Миша, будешь дома, с бабушкой.
– А сегодня?
– А сегодня, отдыхать, – Лёша провел своей огромной рукой по голове Миши. Он почувствовал, что рука очень тяжелая. Она тянула за собой в сон. Миша задремал.
И опять его несли на руках. Опять снился сон, будто он вышел из леса, его встречает бабушка и причитает.
Вроде бы наступил день, сквозь прищуренный глаза, Миша видел лес, ноги, несущего его. Но как только он приоткрывал глаза, тут же рука проводила по его голове, и он снова проваливался .
Миша потянулся и зевнул.Проснулся на траве неподалеку от своего дома. Был уже вечер. У бабушки в доме горела свеча. Миша зашел в дом:
– Ба, привет, – опустил голову вниз, как бы ожидая наказания.
– Привет, – ответила бабушка. – Голодный?
– Можно поесть, только чуть-чуть, – рукавом вытер нос.
Мишка сильно удивился, что бабушка его не ругала. Видно было, что она, конечно же, соскучилась. Это просто в воспитательных целях не подает вида. Намытый и сытый, Мишка лег спать.
Что-то непонятное, яркое, разбудило Мишу. Чуть приоткрыв один глаз, сразу был ослеплен. Бабушка открыла окно, и всходящее солнце светило прямо ему в лицо. Чуть повернув голову, увидел — на столе стоит крынка со свежим молоком. Мигом вскочил с кровати и подлетел к столу. Залпом выпил всё. Обойдя круглый стол, с другой стороны, рассмотрел Мишка, большая горсть разных орехов лежала горой, не горкой, именно горой, в центре стола. В дом вошла бабушка:
– Проснулся? Проказник…
– Да, а откуда столько орехов, бабуль? – не сном ли было все то, что видел Миша до этого?
– Гостинец тебе, внучок, – бабка поставила ведро и начала выходить на крыльцо. – Из леса, внучек, из леса, – и уже совсем еле слышно добавила, – Дядя Лёша принес...