Оля угомонилась только к пяти часам утра, видимо у она отбила все ноги и руки об дверь. Мы ей не открыли. Раз она узнал адрес Вики - в этой квартире ей и мне находиться было опасно. Я снял для нас однушку в Бибирево. Это было не самое лучшее жилище в моей жизни, но мы были счастливы, потому что были вместе. Я скрывался от Оли. В нашей квартире, где мы жили я больше не появлялся. Миша рассказал мне, что Оля встретилась с ним и сообщила ему, что порвала все мои вещи и выкинула их на помойку. Ярость обиженной женщины не знает границ. Она искала мои деньги, но я их хорошо спрятал. От этого злость её только возросла в геометрической прогрессии. Николай был в шоке, когда Вика сказала ему, что разрывает с ним отношения. Он предпринял попытку самоубийства, наглотался таблеток, но врачи его откачали. Вика очень переживала, плакала, чувствовала себя виноватой по отношению к Николаю; но я убедил её, что он был ошибкой, недоразумением, так как она создана для чего-то более важного, яркого и бесподобного. Николай хоть был и умён, но в то же время был слишком прост и бесхитростен. Хуже дела складывались с Олей. Она всё никак не могла успокоиться. Мерзавка подключила бандитов к моим поискам. Я и не знал, что у неё были знакомые в криминальной среде, а, может быть, и больше, чем просто знакомые. Ольга договорилась с бандитами поделить пополам мои деньги. Она разрешила им покалечить меня. Так мне рассказал Миша по телефону. Встречаться с ним я уже опасался. Даже он не знал, где мы с Викой снимали квартиру. Из-за всех этих злоключений бедная Вика не могла ходить в институт, а сутки напролёт проводила со мной в нашей съёмной квартире. Что это было за время! Небеса стонали от стыда и зависти, глядя на то, что мы вытворяли с Викторией во всех уголках небольшой квартиры. Надо было что-то делать дальше, делать следующий ход, ибо, если бы мы застряли в нашем гнёздышке надолго, бандиты рано или поздно обнаружили бы нас.
Мы сделали визы и бежали в Европу в Германию. Я скопил двадцать тысяч баксов и планировал на них прокантоваться какое-то время на загнивающем Западе. Мы были счастливы. Долго на одном месте мы не жили, постоянно меняли города и страны, перемещаясь часто автостопом. Выйти поутру из кабины дальнобоя в поле, пройтись по нему до красивой извилистой речки с прозрачной, как стекло водой, искупаться в ней, и выйдя из неё заняться любовью прямо в чистой изумрудной траве, было для нас обыденным делом. Иногда Вика огорчала меня. Она уже видела меня знаменитым гениальным писателем, лауреатом Нобелевской премии. Вика то и дело спрашивала меня, когда я закончу свою «Планету грёз». А мне было не до книги. Я находился в эйфории от любви к Вике, что сильно мешало мне вернуться к творчеству.
«Надо собраться мыслями», - отбрыкивался я.
Во Франции в Нанте я получил очередной жестокий удар судьбы. Мы остановились на постой у тёти Люся, предки которой были эмигрантами из России. У неё был большой дом с шестью комнатами, четыре из которых она сдавала за недорого в основном русским или представителям стран бывшего СССР. В соседней комнате с нами жил Артур Кротов – брюнет, с вечной густой щетиной и ехидной полуулыбкой-полуухмылкой. Откуда мне было знать, что он тоже писатель. Если бы я знал это, и то, что моя Вика не равнодушна к талантливым творческим личностям, я бы не снял ту злополучную комнату. Этот козёл Артурчик прознал слабость Вики и похвастался тем, что тоже пишет и успел выпустить книжку на французском языке. Вроде бы он не врал. Я видел эту книжку, на обложке которой было написано Артур Кротов. Я стал замечать Вику и Артурчика вместе, когда возвращался в нашу комнату из магазина или откуда-то ещё. Я требовал от Вики объяснений. Она уверяла, что это всего лишь невинная дружба, взаимная симпатия двух близких по духу людей. Ухмылка Артура меня бесила всё сильнее и сильнее. Не надо мной ли он ухмылялся? Я предложил Вики поехать в Испанию, но она упёрлась, отказалась. Пришлось нам остаться в Нанте. Франция – это развратная, порочная страна, где разбиваются самые чистые и благородные сердца. Я был уверен, что Артур и Вика готовят побег, но беда пришла с другой стороны.
Нас задержал наряд местной жандармерии. В участке меня и Вику разделили. Меня следователь допрашивал отдельно. Оказалось, родители Вики разыскивали её по всему миру через Интерпол. Отдельно от меня в другом кабинете она согласилась улететь в Россию без меня. Это было предательство чистой воды, нож в спину. Я был убит, разбит, подавлен. Дурак – я думал, что её увезли от меня насильно. В Россию мне было возвращаться опасно. На какой-то момент я возненавидел весь слабый пол на Земле. Дабы побороть это дурное чувство, я пал так низко, что решил обратиться к услугам жриц любви. Эти падшие ангелы предлагали себя прямо на улице. Я выбрал негритянку Мадлен. Она была то ли из Чада, то ли из ЦАР. Я плохо говорил по-французски, по-английски изъяснялся ещё хуже, но кое-как договорился об услуге, впрочем, для этого дела не нужен был богатый лексикон. Мадлен стоила совсем недорого, но обошлась мне намного дороже. Сделав грешное дело в какой-то грязной подворотне, я вышел на центральную городскую улицу несколько поостывшей в своём гневе к женщинам. И тут со мной случилось непонятное. У меня всё поплыло перед глазами, ноги стали ватными. Я свалился прямо на брусчатку, слыша как кто-то истошным голосом вызывает скорую.