О человеке, который бросил всех.
Все произошло слишком внезапно – как это обычно и бывает. Никакой раскачки, никаких тонн слухов с опровержениями, никакого методичного нагнетания. Никто не предупредил о планах на переговоры, об их начале. Никто не проверил реакцию болельщиков. Она, реакция эта, и не нужна в общем-то. Плевать всем на нее. Даже если две торсиды будут против. Даже если двух самых популярных клубов России. Владимир Быстров переходит в «Зенит». Ба-бах!
В 2009-м мне было 14 лет. Я отдыхал в Крыму несколько недель в полной уверенности, что московский «Спартак» проводит лучший сезон из тех, что я видел. Болеть за него я начал в 2004-м. Отчетливо помнил прорыв Старкова, разрыв Федотова, упущенное чемпионство Черчесова. Все трое должны были брать титулы в РФПЛ, но им по разным причинам не повезло. То было время чемпионских амбиций, еще не умерших, а потому я мог выбирать: из них троих больше всего нравился четвертый – Валерий Карпин.
Дерзкий, резкий, с огроменной бляшкой Dolce&Gabbana на рваных джинсах, в помятой белой рубашке, жгущий на пресс-конференциях, дико харизматичный. Он пришел по ходу сезона, сменив Микаэля Лаудрупа и чудовищный 2008-й. Валерий стал лидером «Спартака», которого так не хватало команде после известного скандала с Егором Титовым. Чуть позже оказалось, что лидером «Спартака» на самом деле был другой человек.
«Быстров – свинья!» – раздавалось с двух фанатских трибун после той чудовищной новости. «Нагадили – уберите», – так подписывали баннеры с изображением майки игрока в форме говна. Его футболки кидали ему в лицо во время игр сборной. У меня самого была спартаковская футболка Владимира с 23-м номером. Одноклассники всю неделю интересовались, когда я пойду ее сжигать. Ведь футболки эти жгла вся страна. В Быстрова бросали шарфы, освистывали целыми таймами, ловили в аэропорту, чтобы крикнуть гадость, ему угрожали. Но его форма была пропорциональна атмосфере тотальной ненависти: в первом же матче за «Зенит» он оформил хет-трик. Под свист. «Спартак» первый же матч без Быстрова и, пожалуй, самый главный в сезоне, оглушительно проиграл – 0:3 «Рубину». Быстрова ненавидели. Все это было, с одной стороны, мерзко и противно, а с другой – логично.
То был бунт. Бунт не против Быстрова – сейчас я это понимаю. То был бунт людей, которые внезапно почувствовали себя ненужными и чужими в циничном футбольном мире. Бунт людей, выросших на Тотти, Джеррарде и Лоськове с Титовым. На иллюзиях святости клубных цветов, на идеях клубного патриотизма. На времени, когда футболисты целовали эмблемы клубов – и это значило чуть больше, чем поцелуй логотипа работодателя на корпоративной форме. Это было чем-то вроде клятвы верности. В одном из последних матчей за «Спартак» Владимир Быстров в промокшем насквозь Нальчике впервые в карьере… поцеловал ромбик. Тогда никто даже не догадывался, что произойдет через несколько дней. Никто даже не догадывался, что никого не спросят. Что такое возможно вообще без них.
Эту новость тогда по телефону мне сообщил дедушка. Я валялся на пляже и не поверил. Судорожно побежал в киоск и купил украинскую версию «Спорт-Экспресса». Там написали: Быстров – в «Зените». Все остальное было после. Все остальное было неважно.
Через несколько дней произойдет бунт. Через несколько недель Валерий Карпин в эфире «Удара головой» признается, что за Быстрова просили из администрации президента. Через несколько месяцев «Спартак» снова не станет чемпионом и распрощается с амбициями на 8 чудовищных лет.
Ни Валерий с бляшкой, ни Алекс, ни Веллитон. Они не затмили того лихорадочного весеннего напора, который нес с собой Быстров. Они так и не смогли собраться. Они тоже почувствовали себя ненужными. По иронии судьбы Быстров тогда стал человеком, который бросил сразу всех.
Тот трансфер не перевернул мое детство. Он его закрыл. Детство, в котором Быстров был одним из главных людей любимого «Спартака». Та команда рассыпалась по кусочкам. Ушел Видич, ушел Кавенаги, ушел Титов, ушел Ковач, ушел Павлюченко. И вот – Быстров. Символ того «Спартака», который Владимир Федотов называл веселым. Символ и его последняя капля.
В прокатных фильмах и пафосных биографиях эпоха всегда уходит красиво. Человек, с которым ушла эпоха, обязательно положительный и с мужественным лицом. И играет его какой-нибудь благородный качок, а под качка играет Ханс Циммер. В жизни все по-другому. Порой эпоха уходит с маленьким и не слишком симпатичным человеком по звонку влиятельного чиновника. А аккомпанементом играют крики «свинья», «шлюха» и оглушительный свист.
От эпохи осталась лишь та футболка. Я ее так и не сжег.