Если б город приту́пил норов, я б, наверное, с ним смирилась.
По Арбату шагает боров, рьяно чувствует власть и силу. Боров думает: как бы сделать побыстрее без волокиты? Боров чувствует ее тело, имя сладкое – Маргарита.
Маргарите чуть-чуть за двадцать. Маргарита уже устала. То ли срок на стене царапать, то ли всунуть по сердце жало. Свежекупленная мимоза вяло скорчилась у порога. Маргарита ее забыла. Возвращаясь домой, продрогла.
Попадались ей забулдыги да обкуренные менестрели. Длинной улицы тонкий выгиб проходила она быстрее. И почти до конца бежала, как отъявленный неврастеник. Заходила домой. Без жалоб засыпала в своей постели.
Застрелился поэт Бездомный. Мастер больше уже не пишет. А профессор Стравинский курит, свесив ноги с покатой крыши. Воланд часто к нему заходит поболтать о столичных нравах и о том, что же нынче в моде. Голова догнивает в травах.
Все по-прежнему: те же люди. Подхалимы, шуты, растяпы, раздобревшие горе-судьи на балконах московских театров, одичалые и тупые за оградою МАССОЛИТа – лезут носом и тянут выи. Сказка старая и избитая.
Я, возможно, была бы дурой, если б город приту́пил норов.
Мне приходится верить в чудо, доставать понемногу порох, до последнего не сдаваться, становиться еще прочнее и глядеть на людей без глянца, не боясь понести потери.
Он воспитывает насильно, вносит в список проклятой своры.
Я б, наверное, не смирилась, если б город приту́пил норов.
Автор: Pr Eylau