Из темноты проступили смутные очертания противоположного берега, дед Митяй посмотрел на небо, на склон долины и сказал:
- Пора.
Мы поднялись на обрыв, вышли на открытую площадку и остановились. В реке тускло отражались светлеющие Небеса. Широкая долина плавным изгибом уходила в таинственную даль, по которой тащился ещё, цепляясь за впадины и расщелины, шлейф ночи. А горизонт уже красился зарёй, гоня прочь серость сумерек. Мы повернулись к пробуждающемуся дню, восстанавливая дыхание после подъёма. И тут из-за хребта выглянул краешек Солнца. Его луч, ещё тусклый и сонный, скользнул в паутину, сплетённую между лиственницей и кустом стланика, и словно запутался в ней; заискрились капельки росы, превращая прозрачное кружево в бриллиантовое ожерелье. Оттенённые рассветом и придавленные к земле утренней прохладой, застыли в распадках полосы тумана. Дед Митяй, только что тяжело дышавший, вдруг замер и тихо произнёс:
- Здравствуй, родимый.
Я стоял рядом, переводя взгляд то на нерукотворное ожерелье, то на всходящее Солнце, то на меняющийся пейзаж, каждую минуту открывающий новые детали, а когда услышал слова старика, повернулся к нему.
- С кем это ты здороваешься?
- С нашим вечно живым родителем. – Дед поднял руку навстречу Солнцу. – Я каждое утро с ним здороваюсь, даже сквозь тучи.
- Так ты язычник?
- Солнцепоклонник. Солнце, по-нашему Ярило или Даждь-бог, – это явленный нам Род, который сотворил жизнь на Земле.
Я не ожидал таких слов.
- Странно, ты был педагогом, знаешь об эволюции и вдруг такое…
- А что тут странного? Я радуюсь свету, верю в древнюю потерянную идею, – пояснил дед Митяй.
- Раз идею потеряли, значит, нашли более совершенную.
- Да, – ухмыльнулся дед, – и не одну. Буддизм, иудаизм, христианство, ислам, атеизм и ещё вагон и маленькая телега разных идей. Вот послушай притчу, которая кое-что тебе объяснит:
«В далёкой древности на Крайнем Севере жило племя людей. Как они жили – хорошо ли, плохо ли? Сказать можно и так, и эдак, потому что днём им было весело, а ночью тоскливо. Ночь там длилась полгода, люди племени так скучали по Солнцу, что когда начиналась заря, они устраивали празднества в честь зарождающегося дня: пекли блины, похожие на Солнце, наряжались медведями, которые как раз к этому времени просыпались после долгой спячки. И весь день, пока Солнце – тоже полгода – кружилось над горизонтом, был для них наполнен кипучей деятельностью. А когда опять наступала ночь, они начинали ждать следующий день, вспоминая о радостях прошедшего. Так родилось у них почитание Солнца и Света. И стали они солнцепоклонниками, детьми Света, светлыми людьми, людьми с белой кожей.
А в другой земле, где Солнце появлялось в небе 365 раз в году и не висело над горизонтом, а светило так, что нужно было прятаться от палящего зноя, жило ещё одно племя. Там круглый год было жарко, людям этого племени не нужна была одежда, и вокруг зрело полно разных плодов – протяни только руку и живи дарами, поэтому они не работали, а прятались от Солнца. И очень радовались, когда оно уходило за горизонт, и наступала прохлада. Они по ночам били в барабаны, танцевали, пели песни и срывали с ветвей спелые фрукты. Они любили ночь и оттого стали поклонниками темноты, людьми с чёрной кожей.
Однажды на белое племя свалилось несчастье: вся земля вдруг покрылась снегом и льдом, вымерзли растения и стада мамонтов, дававшие пищу, не стало дров для обогрева – и оно вынуждено было уйти с родной земли туда, где Солнце появлялось 365 раз в году. Они быстро освоились и благодаря своему трудолюбию и смекалке стали жить лучше чернокожих аборигенов. Однако от изобилия у некоторых белых закружились головы, и они стали пренебрегать опытом Предков, стали копировать жизнь аборигенов, и даже породнились с ними. От смешанных браков появилось потомство, которое странным образом унаследовало ум и смекалку от северных родителей и привычку жить дарами – от южных. Новое племя многократно размножилось, поскольку не работало, а пользовалось благами, созданными другими. Но вскоре наступил момент, когда содержать многочисленное потомство психологических мутантов стало тяжело, и их прогнали. Очень обиделись мутанты.
Они возненавидели солнцепоклонников и Свет, которому те поклонялись. А поскольку они хорошо знали Веру, дававшую силу белым людям, то переделали её под свои потребности. Они придумали своего бога, объявили себя его избранниками, а всех остальных людей объявили рабами, предназначенных создавать блага для избранных. Они стали поклоняться пустоте и насаждать искажённую религию. Они платили коварством за проявленное к ним дружелюбие встречавшихся племён и многих истребили. Однако белые люди продолжали поклоняться Солнцу. И тогда появился тот, кто сказал: я есть Свет. И белые люди потянулись к нему. Постепенно они стали забывать своих Богов, потому что «Свет» назвал своё учение истиной и пообещал людям неземные блага после смерти, если они будут следовать его заветам. А через много поколений появился ещё один вождь, который Свет объявил тьмой, и дети Света вовсе отвернулись от Солнца и перестали сопротивляться тьме».
Дед Митяй замолчал. Над утренней тайгой плыла необыкновенная гармония тишины и покоя. Мне на миг показалось, что никаких слов не звучало, а мелькнула в пространстве просветлённая солнечным лучом Правда. Я повернулся к старику, посмотрел на его изрезанное морщинами лицо и, ещё сомневаясь, спросил:
- Значит, это Исус сбил нас с пути?
Старик взглянул на меня, как на нерадивого ученика.
- Представь, что ты веришь в него, и услышал эти слова… Он просвещал, но силы тьмы никогда не примут его учения. А раз так – расти надо из древних корней, которые только что на наших глазах прогнали тьму.
- Но из твоей притчи выходит, что оледенение – следствие того, что Род отвернулся от поклонявшихся ему людей. Им ничего не оставалось, как искать другое прибежище, а вместе с ним и другого покровителя и защитника.
- Оледение – это испытание. Каждый знает, что в гостях хорошо, а дома лучше. Души белых людей ушли в гости, да так и остались там. И страдания их будут до тех пор, пока они не вернуться домой, к Роду.
- И ты держишь это в себе?
- Вот тебе сказал и другим говорил. Только всё это, – дед махнул рукой, – хорошо здесь, там, в суете, никому не нужно. Есть истина Света, есть истина Тьмы. Там, в городах, день заполнен наживой для тел, для обогащения душ его не хватает, и остаётся ночь с фонарями, призрачная близость. Потому люди там тёмные, разобщённые, друг другу чужие.
- Как же тогда Любовь? Ведь существует брачная ночь, а не брачный день. От неё начинается жизнь.
- Под покровом темноты свершается не Любовь, а таинство зачатия жизни. Любовь рождается при Свете, потому что это выбор партнёра для свершения таинства. Люди не творят человека, а всего лишь продолжают творение Рода. Они инструмент Рода… испорченный в нынешнее время.
- Ну вот, – подытожил я, – только что обнадёжил и тут же разочаровал.
- Если люди объединятся не по утопиям, а по древнему родству, то станут сильными.
- Нереально это в наше время. Кто знает это родство?
- Взгляни на Солнце. Стоит ему чуть приблизиться, и мы станем проклинать его, если вообще всё не исчезнет. Но оно стоит на месте. Тысячу раз правы наши Предки: нет ничего важнее Солнца. Это истина. Всё остальное вымышлено людьми… Ты слышал о Гиперборее или, по-другому, Арктиде?
- Это что-то из греческих мифов?
- Это греческие мифы из неё, а не она из мифов. Когда вернёшься домой, найди, почитай, очень многое станет понятно. Это наша северная Прародина.
- Теперь-то уж обязательно найду, зацепил ты меня. – Я одобрительно посмотрел на деда Митяя. – Как встретил тебя, так не перестаю удивляться, необычный ты.
- Дух здесь, в тайге, другой, потому и удивляешься, – он повернулся и начал наискосок спускаться к реке…
Весь путь до жилища деда Митяя мы шли молча. И только когда остановились возле избушек, я признался:
- Я понял, почему ты необычный… В городе незнакомого человека с улицы вряд ли кто пустит на ночлег, даже если тот попросится. В лучшем случае – только за деньги… Ты приютил меня, ничего не прося взамен, и даже заботишься о моём дальнейшем пути… Давать – это Свет, а брать – тьма.
Дед Митяй с улыбкой посмотрел на меня.
- Редкие слова сказал…
- Это ещё не всё. Если всё время давать, значит, приучать жить дарами, воспитывать тех самых мутантов, о которых ты сказал в притче... Здесь, на таёжном севере, дары имеют ту меру, которая не переходит границу добра, то есть человек не привыкает к ним и остаётся самим собой. Психика здесь не меняется на дармоедческую. Здесь невозможно брать больше, чем дают, и можно взять только то, что позволяет Совесть. Здесь проявляются первородные, а не извращённые понятия о человеческих отношениях. А там, в городах, особенно при власти, и дать, и взять можно очень много. Там нет меры. Там питательная среда для мутантов…
- В самую точку попал! – воскликнул старик. – «Бери, да знай меру», говорили наши деды. Вот тебе и ключ к разгадке. «Меру» – это священная гора нашей северной Прародины. Олимп и прочие пантеоны придуманы после. Пока помнили Меру – Душа человека оставалась светлой… Порадовал ты меня. Значит, ещё есть надежда…
Я почувствовал, как Душа заполняется чем-то важным, чего не хватало ей раньше. Мне казалось, что она обрела недостающее звено в цепи мировоззрения. И хоть та жизнь, что отгорожена сотнями километров, не изменится от состояния Души, и даже будет стремиться разорвать это звено, смотреть на неё будет проще, потому что семя, заложенное в человеке, прорастает и даёт всходы. И когда зазеленеет поле, тогда соединятся зелёные ростки с древними корнями, нальются силой и потянуться к Свету, который заменит тьму.
Всех благодарю за внимание. Будем надеяться, что переходный период к Свету не слишком затянется.