Раз в пять лет Пульхерия Ивановна болела. Она ныряла в свой девичий сундук, рылась там, долго, с остервенением даже, разбрасывая вокруг себя разноцветные тряпки, которые никто до этого не видел на ней, охала и вздыхала, пока не находило нужное.
Нужное назвалось «russian red».
Потом, намазавши губы, выходила она на середину комнаты и заглядывала в окна и зеркала, хороша ли?
Кружилась полчаса, потом садилась пить чай.
Порфирий Петрович стойко сносил припадки, молчал, бесится баба, бывает.