Рубцов (1936 - 1971) - это боль, и не стихи его боль, хотя в них, конечно же, боли, не всякой жизнью вмещаемой, - эта боль за то, как обходится Россиия со своим величием!
Сразу скажу, здесь не собираюсь:
а) описывать сложную неприкаянную жизнь поэта, - не дай Бог никому такой!
б) считать Рубцова наибольшим поэтом послевоенного времени, каковым показывают его наши проигравшие битву из-за патологического нежелания общаться с простыми людьми, на которых и должны были бы делать ставку! - русофилы; по крайней мере, Борис Чичибабин https://zen.yandex.ru/media/id/5d330751a06eaf00ae855fdb/poety-boris-chichibabin-5d39c67343bee300b068c616 выше его, на мой сермяжный взгляд;
в) выяснять, почему подняли на щит именно Рубцова наши просравшие свой народ рософилы во главе с Куняевыми, проиграв мерзкой пакости новожидовской саранче!, - во всяком случае, нашим русофилам (а ещё больше - нам самим!!!) можно посочувствовать и поблагодарить их!, -
а просто остановимся на том, что Рубцов, по большому счету, абсолютное повторение и жизни, и поэзии Есенина, с тем простым уменьшением масштаба, которое дало послевоенное время в сравнение с переворотом 1917, - да-а, не дай нам Бог ни то и ни другое...
Не буду перечислять всех многочисленных песен, написанных на стихи Николая Михайловича после его смерти (самая известная - "Велосипед" А. Барыкина, ну или "В горнице моей светло"), приведу шуточную переписку, в которой, как в шуточной, есть доля шутки, да?
Использованы: обращение Ст. Куняева к Рубцову и ответ Рубцова, кхе-кхе..
Куняев Рубцову:
Если жизнь начать сначала,
В тот же день уеду я
С Ярославского вокзала
В вологодские края.
Перееду через реку,
Через тысячу ручьев
Прямо в гости к человеку
По фамилии Рубцов.
Если он еще не помер,
Он меня переживет,
Если он ума не пропил —
Значит, вовсе не пропьет.
Я скажу, мол, нет покою,
Разве что с тобой одним.
Я скажу, давай с тобою
Помолчим-поговорим…
С тихим светом на лице
Он меня приветит взглядом,
Сядем рядом на крыльце,
Полюбуемся закатом.
ОТВЕТ КУНЯЕВУ
(некоторые соображения на тему
"если жизнь начать сначала")
Если жизнь начать сначала,
Все равно напьюсь бухой
И отправлюсь от причала
Вологодчины лихой.
Знайте наших разгильдяев!
Ваших, так сказать, коллег!—
Где, — спрошу я, — человек
По фамилии Куняев?
И тотчас ответят хором:—
Он в Москве! Туда катись! —
И внушат, пугая взором:—
Там нельзя греметь запором
И шуметь по коридорам;
Он описывает жизнь! —
И еще меня с укором
Оглядят: — Опасный вид! —
Мол, начнет греметь запором
Да шуметь по коридорам,
То-то будет срам и стыд!..
Гнев во мне заговорит!
И, нагнувшись над забором,
Сам покрою их позором,
Перед тем спросив с задором:
Кто тут матом не покрыт?
Кроя наших краснобаев,
Всю их веру и родню,
Нужен мне, — скажу, — Куняев,
Вас не нужно — не ценю! —
Он меня приветит взглядом,
И с вопросом на лице
В цедээловском дворце
Помолчим… с буфетом рядом!
А что привести здесь НАСТОЯЩЕГО из Рубцова? - не знаю, можно б "Видения на холме", - но всё это, увы, случилось! - а тогда приведу то, что во всей русской поэзии мог написать только Рубцов, - ну разве что Мандельштам мог бы посоперничать, если б был русским! - но Мандельштам не был русским!
До конца
До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Перед этой
Жёлтой, захолустной
Стороной берёзовой моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
