Разоблачаем миф о том, что от вашего выбора ничего не зависит
«Отчизна Эссет Менеджмент», специализирующаяся, напомним, на ментальных инвестициях, продолжает эксперименты с беллетристическим анализом. Мы уже отмечали: когда действия участников тех или иных рынков не поддаются ни техническому, ни фундаментальному, ни поведенческому анализу, на помощь может прийти художественный подход (наш предыдущий опыт см. в предшествующей публикации в Дзен-канале или по ссылке в конце этой). Обратиться к теме избирательного рынка нас сподвигла ситуация с избирательной регистрацией кандидатов в депутаты Мосгордумы.
Как известно, московские избиркомы отказали всем оппозиционным кандидатам, объяснив это нарушениями при сборе подписей. Однако о несоответствиях мы знаем только со слов членов комиссий. Факты же многочисленных нарушений с их собственной стороны уже широко известны: чего стоит только объявление недействительной подписи одного из ведущих специалистов отчизны по конституционному праву Елены Лукьяновой, которая теперь вынуждена публично подтверждать, что действительно подписывалась 19 июня за кандидата Любовь Соболь, либо высказывать сомнение в факте своего собственного существования!
И вот уже Главное следственное управление возбудило уголовное дело о воспрепятствование осуществлению избирательных прав – но не против избирательных комиссий, а против тех, кто отстаивает право москвичей проголосовать на выборах за тех, за кого им вздумается, а не за кого предложит администрация (мэрская ли, президентская ли). Дать этому рациональную оценку нам представляется как минимум невозможным. Поэтому мы и предлагаем инвесторам, т. е. россиянам, заглянуть за занавеску распространённого представления о том, что за нас уже всё решили и от нашего выбора ничего не зависит. И задуматься, не миф ли это. Ведь можно жить и не по указке тех, кто силами работников избиркома лишает нас права выбрать хоть чёрта лысого (если он зарегистрируется кандидатом).
Отказ от ответственности (сиречь, disclaimer): Нижеследующий текст – исключительно результат художественного вымысла. Любые совпадения с реальными событиями и персонажами абсолютно случайны. Автор не несет ни за что никакой ответственности – за исключением ответственности перед литературными критиками, которые, как мы почтительно надеемся, по достоинству оценят наши художественные экзерсисы. Засим скромно умолкаем и передаём слово буквам.
ПОЭМА О НЕНУЖНОМ ИЗБИРКОМЕ
Когда игристые серо-розовые сумерки спускаются над не умолкающей, зажигающей огни и готовящейся кутить всю субботне-воскресную ночь Москвой, тогда в одном из загородных домов на Рублёвке собираются несколько бесшумных фигур. Пожав друг другу подрагивающие руки, они усаживаются вокруг стола.
Дом ещё хранит следы былой роскоши, но видно, что постепенно роскошь эта распродаётся. Хозяин, бывший высокопоставленный служащий, живёт на одну жалкую, среднего размера для страны пенсию. Поддерживать существование помогает сбыт время от времени того, чем удалось разжиться в прошлом благодаря верной службе, стоянию на страже высших государственных интересов. Огонь в камине и тусклая настольная лампа освещают комнату дрожащим, неверным светом.
На дворе 202…-й год. Или, возможно, 203…-й: календарь шестилетней давности на стене в прихожей подтверждает, что время для собирающихся здесь людей остановилось. Всё, что было важно в их жизни, – в прошлом.
Некоторое время они молчат: груз своей ненужности давит больше, чем прожитые, ещё совсем не старческие годы. Когда-то от их верности, стойкости, изобретательности, изворотливости зависело многое. А теперь можно только сидеть вокруг стола и вспоминать, вспоминать.
Переглянулись.
– Начнём, пожалуй? Чья сегодня очередь?
– Моя.
– Ничего подобного. Ваша на прошлой неделе была. Вы ещё рассказывали о том, как карусель из работников местного ЖЭКа на избирательном участке устраивали, а вредные наблюдатели заметили, что их на микроавтобусах подвозят.
– О каруселях Нина Михайловна рассказывала. Мой доклад был о том, как бюллетени под видеокамерами вбрасывали. Нужно было избирательную урну от висящей под потолком камеры загородить. Хорошо, рядом с ней портьера была. И это было в прошлом месяце. Вы уж записывайте, если не помните.
– Я главное помню. Прошлое. А то, что было неделю или месяц назад, большого значения не имеет. Хорошо, тогда начинайте!
Серая фигура наклонилась над столом, язык сладострастно облизнул засохшие губы, и хриплый голос, крепчая по мере изложения подробностей, вмерзших в память, как останки доисторического животного – в вечную мерзлоту, начал своё повествование.
– Всем, кто не в парламентской партии, нужно было подписи собирать у местных жителей, чтоб регистрацию в кандидаты на выборах получить. А мы потом эти подписи проверяли. Чтобы их забраковать, к оппозиционерам волонтерами внедрялись «рисовальщики», вносившие в подписные листы неверные сведения. Их, правда, со временем научились вычислять, и у нас вот такое придумали. Нанимали людей под сборщиков подписей для оппозиционеров маскироваться и по квартирам ходить. Тут простор для фантазии. Можно просто подпись получить – второй раз человек уже не подпишется. А можно нахамить жильцу, обвинить, что, не подписывая, мол, поддерживает кровавый режим. Жилец такого сборщика за дверь выставит, да ещё соседям расскажет: вот, мол, у оппозиционера какие отвратные помощнички. Глядишь – и репутация подмочена, и тот, кто и подумывал за него подписаться или проголосовать, этого не сделает.
Детали упорнейшего труда – труда, который фактически обеспечивал безопасность и суверенитет государства, – проявлялись в рассказе, как те самые останки доисторического животного по мере того, как добравшиеся до них учёные растапливали сковавший их на тысячелетия лёд.
– Поначалу нам везло. В базе ФМС, миграционной службы, было полным-полно ошибок. То буква в отчестве пропущена, то человек переехал, фамилию или паспорт поменял, а в базе всё старое. Нам подспорье – знай объявляй подписи недействительными. Или в подписном листе написано «район», а в базе – «р-н», в листе «г.», а в базе – «город». Всех таких запарывали, прямо руки от возбуждения чесались. Но мы строгий вид сохраняли, рабочую атмосферу поддерживали.
– Помню, восхитительнейшая история была, – продолжал рассказчик, – ФМС нам про какую-то Дарью Тимуровну заявила, что её отчество – Тимурович. И мы забраковали. Они, эти низвергатели режима, и в вышестоящие избиркомы обращались, и в суды, в том числе в Верховный, – всё напрасно: «Оснований не доверять ФМС нет».
– Конституционный суд потом решил, что справка ФМС не является неоспоримым и безусловным документом для признания подписи недействительной, – перебил, еле дыша, мужчина с поджатыми губами из регионального избиркома.
– Тсс! Не мешайте. Ну, ну?
– А сколько лет-то прошло, пока Конституционный суд решил? – с жаром возразил рассказчик. – Результат-то вот он – на выборы мы их не пустили.
– И что, на сколько кампаний вам такого подхода хватило?
– Когда ФМС в МВД вошла, да и сама база подчистилась, такие удачи стали случаться реже. Пришлось доходить до того, чтобы смотреть, не разными ли чернилами данные подписанта и отметка сборщика написаны, не вылезает ли подпись за край графы…
– Неужели же вы не догадались при вводе имён в базу МВД и ГАС «Выборы» перепечатывать их с ошибками? – простонал бывший руководитель столичного избиркома, схватившись за голову.
– В том-то и дело, что догадались! Какие у нас перлы были! Анастасия Ыкторвна, Лев Клара Сюневна…
– Вот с этих-то ваших перлов всё и начало разваливаться. Аккуратнее надо было, – поджал и без того обычно поджатые губы регионал.
Рассказ и филигранное искусство коллеги, впрочем, захватили и его, и он возбуждённо дрожал.
Бородатый мужчина, который среди собравшихся считался старейшиной и которого порой почтительно называли «волшебник», издал приглушённый рёв, вскочил, схватил регионала за шиворот и, тряся его слабыми руками, закричал:
– Да погодите вы! Сами-то вы что хорошего сделали?!
Тот обхватил волшебника, но уважение и почтительность не позволили ему трясти аксакала избирательного процесса. Зато затрясся, заплясал, будто переживая за присутствующих, огонь в камине. Крепко держа старшего коллегу, регионал твёрдо сказал:
– Я начинал на селе. Когда рядом захотели мусорный полигон построить, жители и сельсовет выступили против. Председателя сверху уговорили сельсовет распустить, а под новые выборы мы в двух пустующих домах – владельцы давно в Москве жили – прописали двести тридцать шесть человек. Они и помогли избрать правильный совет, полигон построили, людям рабочие места создали.
– Я после этого был повышен переводом в городской избирком, – сдерживая гордость, добавил он.
Организатор каруселей Нина Михайловна откинулась на спинку стула и усмехнулась:
– Эк удивил. Да мы такое не в двух домах, а в десятке квартир проделывали. Зарегистрируешь человек по триста в каждой, в основном приезжих, конечно, – и вот тебе три тысячи готовых избирателей с правильной гражданской позицией.
Напряжение спало. Достижения во имя высшей цели снова объединили этих людей. Их лица, раскрасневшиеся от вызванного воспоминаниями волнения, помолодели и выражали гордость за содеянное, осознание собственной важности и готовность снова пройти трудный, но величественный путь, если их к тому призовёт родина. Но родина, видимо, не торопилась их на этот путь возвращать – иначе не сидели бы они поздним вечером в полутьме здесь, отверженные и никому не нужные. Осознание этого снова постепенно стало прокрадываться в их головы. Но не все были готовы сдаться.
– Можно было обойтись и без бумажных изысков, по-хорошему с людьми поработать, – как бы защищая своё дело, сказал один из избиркомовцев. – И с избирателями. И с людьми из администрации. Они перед выборами концерты во дворах устраивали, чтобы продемонстрировать, насколько лучше и веселее жить стало. Молодые в это время в основном на работе были, а бабушки на концерты как раз и выползали – на солнышке погреться, песни послушать. А там и агитация ненавязчивая. Старички – самый податливый материал.
– Неужели же вы не заманивали граждан на участки бутербродами с икрой по 20 рублей? – спросила невысокая дама, занимавшая в прошлом очень высокое положение.
– Ещё как заманивали! – ответил ей сосед с почтением, лишь немного уступавшим преклонению перед волшебником.
– А кандидатов от партии власти, когда от неё уже тошнить начинало, самовыдвиженцами на выборы пускали, подписи им пачками предоставляли, при проверке не придирались?
– Обижаете!
– Да, золотые были денёчки! – улыбнулась дама. Было видно, что ей хочется поделиться и своим вкладом в общее дело: – Но высший пилотаж – это так в кампанию достать избирателей призывами участвовать в выборах, чтобы их тошнило, и они сходили и проголосовали, только чтоб отстали. На одних президентских такое получилось. И как получилось! С рекордным результатом!
– Да, только потом их уже от президента тошнить стало, – проворчал себе под нос регионал, скорее из-за своего склочного характера, чем в пику коллеге. Однако в наступившей после её высказывания благоговейной тишине его услышали.
– Никогда вы не были истинно преданы нашему делу, – с упрёком посмотрел на него волшебник.
– А у нас очень удачно получилось, – пытаясь сгладить неловкость, заговорщицки прошептал бывший глава столичного избиркома. – Единый день голосования совпадал с днём города. Мэр подарит старичкам подарки – якобы к празднику, и они на следующий день полустройными рядами – на избирательные участки благодарность выражать.
– И деньги-то на такие подарки из бюджета брали, и никто ни о чём не спрашивал, – простонал выступавший с первым докладом и в отчаянии уронил голову на сложенные на столе руки. Все угрюмо покачали головами.
– А сейчас! – вдруг вскинулась голова, и вместе с нею рука в жесте вопиющего отчаяния взметнулась указательным пальцем в потолок. Все замерли – и голова, и рука, и палец, и все сидевшие вокруг. Но душевных сил хватило ненадолго. Рука упала на стол, а вслед за ней с глухим стуком – и голова, под которую рука не успела лечь.
– Сейчас… Сейчас сплошное безобразие, – проворчал бородатый волшебник, осуждающе причмокивая губами. – Везде ищейки. Только копейку на дело государственной важности возьмёшь – и тут же депутатский запрос: а подать сюда такого-то за то, что он, такой-растакой, копеечку из бюджета без спросу взял. А на какую такую надобность? Ах, на выборы, действующему мэру-губернатору-президенту помочь? А вот мы его за нарушение избирательного закона, за нецелевое использование средств, за растрату в кутузку!
За столом угрожающе заворчали.
– Да зачем тогда вообще в избирательной комиссии работать, – негодующе возвысил голос волшебник так, что от вибрации задрожали подвески на скрывавшейся в темноте хрустальной люстре, – если у всех равные права и возможности?!
Послышался скрип отодвигающихся стульев. Все вскочили. Кто-то задел шнур лампы, которая упала на пол и погасла. По стенам заплясали тусклые тени привидений, вычерчиваемые затухающим в камине огнём.
– Коллеги! Во что мы превратились – позор! Как низко мы пали! Источая слюну, вы смакуете целыми ночами то, что у вас отняла кучка мерзавцев, заявляющих, что все ваши знания, все с такой тщательностью отточенные умения больше не нужны, потому что у них, у них, видите ли, – честные выборы! Они отняли у вас надбавки к пенсиям, награды за заслуги перед отечеством, запретили вам работать в избиркомах. И вместе с вами изгнали оттуда сонмы бюджетников, муниципальных работников, которые так послушно и ревностно служили вам, нашим правителям и отчизне. Идите же все, идите на улицу, навалитесь на этих извергов, что лишили нас и нашу страну будущего. Ведь они ещё не лишили нас нашего прошлого! И тогда снова будут у нас правильные выборы!!!
Со всех сторон послышались крики:
– Идём, идём! За правильные выборы!
Все бросились к двери. Но в этот момент деревяшка в камине выстрелила последними острыми искрами, и огонь потух. Фигуры начали сталкиваться в темноте. Тупой стук – и одна тень, схватившись за лоб, опрокинулась на пол, другая сползла по стене. Гигантское усилие истощилось, и тут же все погасли, как за минуту до этого – истощившийся огонь.
Хозяин дома доковылял до камина и бросил в него несколько деревяшек, а сверху, чтоб занялось, – пачку избирательных бюллетеней, взятых из сложенной на полу высокой стопки. Гости стали перебираться обратно к столу. Первый докладчик, добравшись до своего места, навалился на бывшего главу столичного избиркома и обессиленно зашептал:
– А знаешь, если бы они сегодня взяли меня в комиссию, хоть на денёк, даже на часик, я бы не держал на них зла, не хотел бы больше отправить их к чертям собачьим, как они меня тогда… Я бы простил им… Если б хоть на одном бюллетене галочку за нужного человечка поставить…
– Нет, – шепнул столичный, прошедший долгий путь по избирательной карьерной лестнице, – не на участке, а знаешь что?.. Пойти с переносной урной по домам, и какой-нибудь старушке божьему одуванчику подсказать, в каком квадратике эту галочку… Но чтоб она своей рукой… Чтоб придраться было не к чему…
Другие, слыша этот шёпот, поворачивали жадные головы, вытягивали шеи, как змеи…
Жадно слушали.
* * *
А на улице занимался новый день. И уже не помнившие всех этих волшебных достижений граждане шли после бурной ночи на участки делать свой честный выбор.
ССЫЛКА: «Что беспокоит несменяемых национальных лидеров / Сколько нужно править, чтобы надоесть народу»
---------------
На сайте «Отчизны» вы также можете почитать о ней самой, главном стратеге Кристофере Петрашевском, доходности, а также отзывы наших клиентов. На главной странице есть форма подписки для получения наших высокоаналитических, глубоковдумчивых, многоостроумных, всепоглощающих, вовсёпроникающих, всеохватывающих, извсегосольизвлекающих и при этом таких ясных, простых и лаконичных отчётов.
Установить ментальную связь с «Отчизной» можно и на страничке в Facebook, поставив «Нравится» (если вам, конечно, нравится; в противном случае можно спокойно переключиться на котиков в Instagram).
Отказ от ответственности (сиречь, disclaimer): Представленные здесь мнения могут не совпадать с любыми другими и не являются офертой или предложением к покупке или продаже каких-либо ценных бумаг, товаров и услуг на любом рынке – финансовом, политическом, чёрном, рекламном, фермерском или рынке выходного дня, как и не являются призывом к какому-либо действию или бездействию.
Все права защищены © 2019