Все истории взяты из книги «У войны – не женское лицо», которая впервые показала события тех времён с другой стороны.
«Однажды ночью вся наша рота была на разведке. Когда солнце показалось из-за горизонта, рота отошла, а с нейтрального участка послышался чей-то стон. Было понятно, что остался раненый боец. Нужно было доставить его в медсанбат, но меня не хотели отпускать. Говорили, что я погибну там, ведь враг уже настороже. Но я не стала их слушать и поползла. Целых восемь часов я тащила бойца, привязав к себе. Я успела, ведь он был ещё живым. Сначала меня хотели арестовать, ведь я без разрешения посмела уйти, а потом вручили награду. Мне было тогда девятнадцать. Первая медаль и первая седина. Не прошло и года, как я получила прострелы в лёгкие и меж позвонков. Знаете, меня уже считали мёртвой. В девятнадцать-то! Моей внучке сейчас столько же лет. Гляжу я на неё и думаю, какое же она дитё. Не верится, что в таком же возрасте я воевала».
«…Он вновь попал в поле обзора. Нужно было стрелять, ведь счёт шёл буквально на секунды. Он ведь появляется, а потом опять исчезает, и так по кругу. Но что-то внутри меня перещёлкнуло. Я понимала, что это враг, но он ведь был человеком. Таким же человеком, как и все мы. Стрелять по фанере было гораздо проще, нежели по живым людям. Я долго не могла собраться и нажать на курок. Головой я понимала, что надо, и сделала это. Убила его, правда, не с первого раза. Женщины – они не мужчины: они не могут так ненавидеть и лишать людей жизни. Мы не созданные для этого. Чтобы убить, нужно долго было себя уговаривать».
«Многие девушки шли на фронт, причём добровольно. А трус… будь он мужчиной или женщиной, он всё равно не отправится защищать родину. Нужно было обладать храбростью, ведь по статистике медсёстры были на втором месте среди убитых. В пехоте. И так много требовалось усилий и отваги, чтобы раненого солдата доставить с поля боя. Мы поднимались в бой, и в нас стреляли из пулемёта. Многие ребята из батальона погибли, многие просто лежали, некоторых ранило. Фашисты не прекращали стрелять. И вдруг из траншеи стали появляться девушки: то одна, то вторая. Они принялись делать перевязки раненым бойцам, даже немцы прекратили атаковать, замерев от удивления. А потом… почти все они получили ранения, но каждая смогла спасти по три солдата. Награды они практически не получали, так было в начале войны. Если они решались спасти кого-то и вытащить с поля, то им нужно было тащить ещё и оружие, потому что в 41-ом его не хватало. И не важно, что это: автомат, пулемёт или любое другое оружие. С них спрашивали это. Позже уже вышел приказ, чтобы женщинам выдавали награду за спасение. Как минимум, нужно было сохранить жизнь пятнадцати бойцам, чтобы получить медаль. А я вам рассказ историю, как спасали одного прямо во время выстрелов».
«Какие чувства и эмоции бушевали тогда в наших душах. Таких людей, как мы, свет уже больше никогда не увидит. Мы были до ужаса наивны и искренни, у нас жили вера и надежда. Когда мы получили приказ встать на колени под знамя… мы все были невероятно счастливы. Вы не поверите, но со мной случилось чудо. Я стояла на коленях, плакала и вдруг резко прозрела. У меня развилась болезнь из-за голода и переутомления – «куриная слепота». И всё… она прошла… в тот момент. Я была здорова. Вот что значит быть потрясённой до глубины души».
«Меня волной отбросило к стене. Я упала в обморок. А когда очнулась, то на улице уже был вечер. Приподняла голову, попыталась пошевелить конечностями. Вроде всё было нормально. Мне нужно было попасть в отделение, ведь я истекала кровью. Там меня даже сначала не узнали, спросили, мол, кто я. А потом, когда поняли, то удивились, почему я не со всеми остальными бойцами. У меня была такая слабость, что я даже не смогла раздать ужин, - снова потеряла сознание. А спустя несколько дней мою кровь уже брали для других раненых солдат».
«Война заставляет поверить в бога. Туда я уезжала советской школьницей, которая не верила в существование всевышнего. Но на войне я постоянно молилась. Перед боем. Слова были элементарными, молитвы придумывала сама. Главный посыл: вернуться к матери и отцу. Настоящие молитвы мне были неизвестны. Я всегда молилась украдкой, никто не должен был увидеть меня за этим занятием. Просто… люди раньше были иными».
