- Пап, а пап?
- Что, моя хорошая?
- А кто такой Уезеу?
- А откуда ты это услышала?
- Ну, у нас в классе один мальчик им пугает. Его нужно бояться?
Задумался, времени мало.
- Нет, не нужно. Мальчик многого не понимает, сам боится и других пугает.
- Так кто это?
- Дай мне время, чтобы все обдумать и тебе объяснить, хорошо?
- Хорошо, пап. – Убежала.
Коротенький разговор поставил меня в тупик. С одной стороны, я несколько владею информацией. Той, которая начала расходиться. И которой лучше бы не надо расходиться. При этом я вхожу в круг тех, кто об этом знает чуть больше, чем остальные. С другой стороны, есть так называемая подписка о неразглашении. И простой вопрос дочери показал, что кто-то из наших эту подписку нарушил. Если это произошло, завтра об этом узнают все. Что, собственно, сейчас уже и происходит. Я наблюдаю только зародыш общественной истерики. Будет хуже.
Доставка технических и коммерческих грузов между колониями – дело далеко не простое. Я один из членов экипажа грузовика. По функциям я что-то среднее между штурманом, завдвигателями, завскладом и безопасником. Разумеется, о последнем не знает никто и знают все одновременно. Как получилось сочетать несочетаемое, я до сих пор не понимаю. Но ясно, что в небольшом экипаже (нас всего пятеро) все должны быть «полифункциональными». Устроясь изначально штурманом, после нескольких полетов выяснилось, что некоторые проблемы я решаю лучше других. Например, в двигателях разбираюсь лучше бортинженера. Не знаю, как это происходит. Просто я чувствую, где поломка и как ее быстрей устранить. После пары-тройки внештаток по двигателям, последствия которых были устранены мной вполне оперативно (в отличие от бортинженера, который нас чуть не угробил) как-то само собой получилось, что двигатели доверяли только мне.
Где двигатели, там баланс. Это предполагает рациональное размещение грузов. В общем, мои советы по грузам сначала всем надоели, были жалобы командиру, но потом тот махнул рукой: если лезет, то пусть его инициатива ему же и бумеранжит. Так что теперь склад тоже на мне.
Ну и еще, было кое-что всякое, почему мне стали доверять в вопросах обеспечения безопасности. Наверное, потому что я самый трусливый из всех. Много боюсь. Сначала надо мной смеялись. Подкалывали. Иногда и злобно. А после одного случая, который я предсказал (как и рассказал, что нужно будет сделать, когда это случится), отношение ко мне поменялось. Не то, чтобы зауважали, но, скорей, приняли за самого странного и, в то же время, самого полезного члена экипажа.
От всех своя польза. С командиром все понятно. За все отвечает. Нас собрал, что еще важней. С пилотом тоже ясно. Человеку или дано, или не дано. Нашему явно дано. Бортинженер. Куда в космос без него? До первой поломки. И все. Медик. Любому ясно. Ну, и я. Почему штурман? Все просто: учился. Почему наш пилот – не штурман? Тоже просто: не дано. Большинство пилотов, подавляющее большинство, абсолютное – также и штурманы. Либо командир корабля – сам штурман.
В общем, когда наш командир понял, что его хороший пилот – вообще не штурман, появилась вакансия. Так я и влился в экипаж. За складом следил как сам командир, так и бортинженер, так, что, в конце концов, мое появление и рост авторитета во внештатках сильно облегчили им жизнь.
Как объяснить ребенку то, чего сам не понимаю точно?
Уезеу. Статус? Деятельность? Организм? Механизм? Санитар? Судья? Все вместе взятое, но настолько переплетенное и не полное, что не ясно, как начать объяснение. А это сделать надо. Обязательно. Я ей отвечаю на все вопросы. Объясняю все, что могу и как могу. Для нее это много значит, а для меня – еще больше.
Во время нашего второго полета из Колонии-3 домой получилось так, что приборы «сошли с ума». Не все, но большинство. Самые простые функционировали более-менее. Хорошо, что мы были на автопилоте. И еще было много счастливых совпадений. В общем, причины странного поведения приборов установить не удалось. Верней, причины установили. Вероятность такого поведения для какого-либо прибора не нулевая, хоть и очень маленькая. Так что возможно какое-то влияние, например, фонового излучения, пролет через область с остатками вспышки звезды, через пространство с повышенной концентрацией газа и пыли. Наши приборы очень стойкие, другими им быть нельзя. Так все эти воздействия могли лишь чуть-чуть, самую малую исказить текущие показания. А мы видели странный «танец». К тому же, это касалось большого числа приборов. В общем, зафиксировали, запротоколировали, заархивировали и предоставили все решать специалистам дома.
А потом я видел сон. Он был настолько реальный, что, когда я проснулся, то подумал, что, наоборот, уснул.
Суть его такова. Небольшая негуманоидная цивилизация (а таких сейчас мы не знаем, по крайней мере, в исследованной части галактики) с очень агрессивным характером начинает межзвездную экспансию. Известная война за ресурсы. Или за энергию. Или за что-то еще. Некоторые расы (как и отдельные представители любой из них) зачастую проявляют агрессию в силу лишь своей сущности. Бывает и так, и это – тоже весомая причина. Одна из планет, подвергшаяся атаке «злодеев», должна была исчезнуть. Верней, исчезнуть должно было ее население. Они были практически неразумные, отсталые. Зачаточная экономика, смешное оружие. Культура так себе. Из ее достопримечательностей можно выделить только одну – культ Уезеу. Кто это был такой, я во сне так и не понял. Перед решающей атакой местные обратились к своему покровителю, и во сне я стал свидетелем некоторых сцен.
Первая. Простое квадратное помещение без обстановки, с комфортной атмосферой. В нем четверо: агрессивный негуманоид, местный житель, я, в состоянии почти абсолютного призрака, и кто-то еще. Нет формы, цвета, запаха, отсутствие любой эмпатии. Но он чувствовался, он там был. Идет разговор между «плохим» и «хорошим» о том, кто главней. Язык понятен всем. Почему так? Не знаю. Все это происходит как бы в тумане, в голове, но в то же время и наяву.
Вторая. Шум в ушах от не то чтобы голоса, скорей от инфразвука. Страх. Боится «злодей», боится местный, боюсь я. Четвертый не боится, и, видимо, является источником шума. Окно, вид на атакующие порядки агрессоров. Из нескольких кораблей, которые готовы, один исчезает. Не видно взрыва, не разлетаются обломки. Был – нету. Агрессор вникает во что-то, что непонятно мне. Ему что-то объясняют, но язык я уже не понимаю.
Третья. Атака. Ускоренный режим. Местные проигрывают. Население погибает. Все или почти все. Агрессия торжествует.
Четвертая. Дом агрессоров и триумфальное прибытие победителей. Родная планета. Первая, главная. Основная, ключевая, самая лучшая. Исчезает с экранов монитора бесследно.
Пятая. В разрушенной атакой планете теплится жизнь. Некоторые особи выживают, размножаются, осваивают зачатки технологий.
Вот такой сон.
Я назвал то, что вело переговоры и, насколько я понял, позволило наступить именно таким последствиям – Уезеу. Это созвучно тому инфразвуковому шуму, который я слышал в том сне.
Потом я все это зафиксировал документально, получил очередную порцию насмешек, и по прилету подвергся изучению. Много там всякого было. Сняли с меня все показания, которые только были возможны. Потом предложили нашим подписать документ «о неразглашении». Как условие возможности продолжать деятельность. Подписали.
И теперь дочка задает такой вопрос.
Выхожу, играет на детской площадке. Видит, подбегает. Идем в дом.
- Мне интересно.
- Ну тогда слушай. Человек захотел построить дом. Нашел себе землю, хорошее место, привез материалы, начинает строить. И видит в одном месте – муравейник. Что ему делать? Вызывает специалиста, чтобы уничтожить муравейник. Тот приезжает.
Задумался, что сказать дальше.
- Пап, Уезеу помогает уничтожить муравейник? Так это же хорошо!
- Нет, Уезеу вместо муравейника может уничтожить того человека.
- Так, значит, его все-таки нужно бояться?
- Тоже нет. Страха недостаточно. Слишком мало.
- А что еще нужно?
- Сложно сказать, но думаю, что его нужно и любить.
- Почему? Ведь он может нас уничтожить! Мальчик был прав?
- Уверен, что не прав. Мы для него – скорей муравейник, который ему и потребуется защитить.