Как-то в разговоре об уровне владения иностранным языком мой знакомый по имени Сергей сказал такую эпическую фразу: «Всякие тонкие нюансы иностранец не сможет ни понять, ни выразить, потому что тут даже одноязычники иногда них.ра друг друга не понимают». Ему же принадлежит высказывание «Ну на простые темы ты говорить на иностранном можешь, а вот про философию Канта? Ну или просто поржать?»
Я хорошо призадумалась о том, откуда у русскоязычного народа взялось представление, что иностранным языком невозможно овладеть в той степени, чтобы кайфовать от общения, как на родном. И у меня такие соображения.
1. Русский язык — довольно непопулярный для изучения. Русский человек за свою жизнь, вероятнее всего, ни разу не встретит иностранца, который овладел русским так, чтобы с ним можно было «потрещать». Образ иностранца, говорящего по-русски — это эдакий болванчик, кивающий головой, но не понимающий, о чем идет речь, и могущий издать разве что «Наздровье» перед тем, как выпить рюмку. Это примерно как финн из «Особенностей национальной охоты/рыбалки».
2. Русский человек за свою жизнь, вероятнее всего, так и не освоит ни одного иностранного языка на том уровне, чтобы на нем «потрещать» с носителем этого языка. Поэтому у него нет такого опыта — говорить на иностранном как на родном. Раз нет опыта — значит этого как бы «не может быть никогда, ни с кем». Это не в обиду русским сказано, так живет большинство населения земли наверное. У японцев так же, да даже «продвинутые» немцы в большинстве своем английским владеют почти никак, особенно те, что живут в сельской местности.
Конечно, для полноценного выражения своей личности через язык нужно довольно хорошо этим языком владеть. Сначала при освоении иностранного существует языковой барьер: 1) ты не можешь вполне выразить то, что хочешь (не хватает навыков еще); 2) ты не вполне понимаешь носителей языка (опять-таки ввиду малой практики). Через какое-то время этот барьер преодолевается (у меня с немецким это произошло в 2013 г, на пятый год изучения языка и через 2,5 года пребывания в языковой среде). Тогда остается еще барьер культурный. Это значит: ты пока не в курсе, на каких мультиках выросло местное население, какие у них в ходу пословицы-поговорки, и из какого контекста происходят шутки-цитаты. Этот барьер также преодолевается (у меня это произошло около полутора лет назад, и происходит до сих пор в какой-то мере). Тогда остается третий барьер, как раз когда «одноязычники порой ядруг друга них.ра не понимают». Это «инсайдерский» сленг, сленг по возрастным и профессиональным группам. Допустим, вы проходите мимо школы и приходите в шок от того, как выражается нынешняя молодежь. Или проходите мимо группы наркоманов, и вам также слабо понятно значение их жаргона.И вот тут есть одна очень интересная вещь. Мы даже представить себе не можем, насколько часто мы не понимаем наших «одноязычников»!
Начиная от ситуации, когда нам говорят, а мы думаем о чем-то своем, «отключаемся» от разговора, и выныриваем, когда уже речь о чем-то вообще другом, заканчивая ситуацией, когда парень рассказывает девушке о любимой футбольной команде, кто там у них «форвардер», и какой был в последний раз гандикап, и как полузащитник отмочил бисиклету. Что она понимает из этого? Скорее всего, лишь то, что речь идет о футбольном матче. Заботит ли ее то, что она ничего не понимает? Нет, поскольку ее цель — нравиться молодому человеку и делать заинтересованный вид, чтобы ему было приятно, а не понимать. Ну в крайнем случае заглянет потом в словарь футбольного жаргона в интернете и блеснет знаниями на следующей встрече.
Был момент, когда я уже достаточно долго учила немецкий, и меня раздражало, что, все равно еще не все понимаю! Тогда я поставила эксперимент: стала наблюдать, насколько часто случается, что я не понимаю русских. И оказалось — ого! — оочень часто. Друг-строитель, который рассказывал что-то о новой стройке, и из всего рассказа мне запомнилось только слово «сайдинг». Значение остальных он мне хоть и объяснял, но до конца до меня так и не дошло — не нужна мне эта терминология. Или продавщица в магазине, которая мямлит так, что пойди разбери, что она говорит. Или посты знакомого любителя Плейстейшн в ВКонтакте, в которых тоже не пойми о чем речь. Понаблюдайте, и вы придете к потрясающим выводам. Для понимания нужно не только владение языком и принадлежность к той же культуре, нужна еще и принадлежность к той же микро соц.группе (любители футбола, или плейстейшн, или французского маникюра и т.п). И если ты к той же микро соц.группе не принадлежишь, то или тебе надо будет изучить их жаргон, или общаться на «нейтральные» темы.Я, конечно, хорошо понимаю, что имеет в виду Сергей в конечном счете. Речь о том, что «как на родном» — это очень сложно и редко бывает. Но тут дело не в языке, а скорее в эмоциональных впечатлениях, связанных с этим языком, и полученных в детстве-молодости. Да, для меня слово «х.рня» на русском несет гораздо больше эмоций, чем аналогичное немецкое. Потому что слышала я его в детстве, когда было его говорить нельзя, и оно было такое смачное, взрослое и запретное. А «шмарн» или «шайсе» — я их уже тогда освоила, когда все было можно и никакой прелести в этих словах для меня нет. Но у меня, допустим, очень много эмоций связано с польскими словами. Я от них кайфую, я их смакую и люблю. Потому что с польским у меня тоже связано много эмоций — опять-таки других, чем те детские, русские.
Другая моя знакомая, хорошо владеющая английским, выражала такую мысль, что у нее разные личности будто для русского и английского. Говоря на русском она — один человек, а на английском — уже другой. И я согласна с таким воззрением. Дело не только в том, какой опыт собираешь ты в той или иной языковой среде и говоря на том или ином языке, дело еще и в грамматике языка, его структуре. Каждый язык — иной, он несет свое настроение, свой способ выражать мысли. И говоря на нем, невольно подстраиваешься под этот способ. Нельзя одинаково выразить что-то на разных языках — это всегда будет несколько иное. Но можно владеть иностранным языком так, чтобы собирать всю полноту эмоционального опыта на нем — смеяться, ругаться, огорчаться, и — особенно! — открывать новое и неизведанное.