Прошло уже более 10 лет, как термин ПСР (поисково-спасательные работы) из совершенно абстрактной аббревиатуры стал для меня привычным наименованием, обозначающим часть моей жизни. И тем интереснее наблюдать, как формируется собственное отношение к этике спасательных работ.
Так сложилось, что подавляющее большинство спасательных работ, которые ведет «Экстремум» — это поиск потерявшихся в природной среде. У этого вида работ есть много специфичного для обычного спасателя, а для руководителя работ ПСР в природной среде — это вообще совершенно другой взгляд на мир.
Руководитель ПСР (РПСР) в случае лесных поисков окунается в очень сложную атмосферу переплетений жизненных обстоятельств пострадавшего, переживаний его родственников, постоянной нехватки информации, жуткого недостатка ресурсов и стремительно исчезающего времени вместе со слабой надеждой найти пропавшего. Нет, конечно, не все так печально и в процессе спасения, и в его финале, но когда РПСР открывает новый поиск, он очень осторожен в прогнозах.
Мало можно встретить видов спасательных работ, где так плотно приходится пересекаться с личными и родственными отношениями, внутренними конфликтами, несбывшимися ожиданиями, искренней заботой и лютой ненавистью. Человек, ушедший в лес, часто становится не столько пострадавшим для своей семьи, сколько «причиной проблем»:
«Вот ушел в лес, а теперь мы тут должны страдать из-за тебя!..»
Другая ситуация, когда родственники буквально моментально ставят крест на своем пропавшем. Ушел, пропал, прошло пол дня – все, нет человека и он будто становится ненужным.
Есть и обратные ситуации, когда гиперактивные родные и близкие настолько стимулируют процесс, что, можно сказать, именно благодаря им, спасработы и заканчиваются удачно.
В общем, клубок человеческих отношений, с которыми приходится сталкиваться на поисках заблудившихся в лесу, настолько разнообразен, что даже, наверное, представляет интерес для профессиональных психологов.
«Все врут!»
Цитата из знаменитого сериала «Доктор Хаус» — практически главный девиз руководителя ПСР, который сталкивается с личными отношениями. Врут или не врут, все или не все - определить сложно, но опасаться этого нужно всегда. Родственники часто боятся рассказать о какой-либо проблеме, ожидая, что спасатели, например, не будут искать алкоголика, наркомана. Врут о причинах ухода пострадавшего, скрывают ссоры и болезни, боятся признаться, что не заботились о своем родственнике и не знают точно, когда и куда он ушел, и многое другое.
Спасатели не выбирают героев наших историй. Человеческая жизнь превыше всего.
Вот и приходится РПСРу с разных сторон аккуратно и тактично выяснять детали жизни нашего пострадавшего. А пил ли, а есть ли различного рода болезни, а что с памятью и зрением и тому подобное. Для тактики поисков это крайне важно, так как существенным элементом в поиске потерявшихся в природной среде является прогнозирование поведения человека. А как это сделать без личных деталей? Ведь крепкий опытный охотник и пожилая неопытная и неподготовленная женщина чаще всего будут вести себя совершенно по-разному.
Вы спросите, ну а где же здесь этика? Этика в том, что весь процесс поисков, как правило, связан с регулярным общением с родственниками, близкими и соседями пострадавшего. И в голове приходится постоянно контролировать, что можно спросить, как сформулировать ту или иную фразу, как остаться корректным и неэмоциональным...
«Добрый день!»
Первое, что перестает делать обычный спасатель, а тем более РПСР - это произносить приветствие «Добрый день». Сложно удержаться и приходится ловить себя на этой фразе, спотыкаться и вставлять: «Здравствуйте». И это правильно, какой же он «добрый день», если у людей, с которыми ты общаешься, реальная трагедия с неизвестным и не всегда предсказуемым финалом.
Итого: только «здравствуйте» и ничего другого.
А если вдруг про ушедшего в лес, нужно выяснить какую либо банальную информацию, ну например: «Какие сигареты он курил»? Тут сразу возникает другая проблема. Если вы обратите внимание, в предыдущем предложении вопрос в прошедшем времени. А так нельзя. Горе людей, интерпретирующих невинную фразу как «курил и больше никогда этого не сможет», сильно испортит нормальный ход поисков, да и получить достоверную информацию не выйдет.
Итого: только в настоящем времени, только: «Какие сигареты курит?».
«Надежда умирает последней»
Сложнее всего бороться с искушением, сказать родным и близким, что «все будет хорошо». Нельзя давать ложную надежду, это главный принцип работы. Да, все спасатели будут работать и будут делать все, что возможно, но обещать, что «все будет хорошо», категорически нельзя. Такие обещания заставляют спасателя вовлечься в человеческие отношения, стать ответственным за ситуацию – «Я же обещал» - и могут нанести гигантскую моральную травму самому спасателю, если успеха не будет.
У каждого РСПРа есть десяток стандартных фраз, которые он произносит на любую попытку получить заверения. И это все правда. Все, что говорит РПСР – чистая правда. Да, спасатели будут искать, да, мы сделаем все, что в наших силах. Да, мы будем использовать все возможности для сохранения жизни человека.
Все НО остаются в голове недосказанными. О том, как жаль, что дорогие родственники не позаботились о своем близком чуть раньше, не проследили, чтобы у него был телефон, снаряжение, компас, продукты, лекарства наконец. О том, насколько проще была бы ситуация, если бы позвонили спасателям в семь часов вечера, а не утром следующего дня. И так далее, и тому подобное.
Но все упреки приходится оставлять внутри. Спасатели всегда работают с последствиями уже совершенных ошибок, глупостей, случайностей. Укоры и сожаления не помогут ничем, да и не нам судить. Наше дело - искать человека, какие бы обстоятельства ни привели к тому, что он потерялся.
Автор: добровольный спасатель ПСО "Экстремум" Борис Лейтес