Демократическая партия (ДП) США была образована в 1828 г. в результате раскола Демократической республиканской партии, правившей со времён обретения страной независимости. За прошедшие 190 лет американские демократы были и остаются одной из двух ведущих политических сил страны. Партия дала Америке таких выдающихся президентов, как Вудро Вильсон, Франклин Рузвельт и Джон Кеннеди. ДП пережила взлёты и падения, совершила головокружительные трансформации, превратившись из партии бывших рабовладельцев Юга в представительницу интересов расовых, религиозных и сексуальных меньшинств. Из оплота патриотизма, консерватизма и христианских ценностей ДП к настоящему времени трансформировалась в массовое движение, которое, при огромном разнообразии входящих в него группировок, движений и тенденций, занимает последовательно антихристианскую, антипатриотическую, антиамериканскую (в смысле отношения к традиционным американским ценностям) позицию. Это произошло в результате сложных идейных пертурбаций, а также усиления циничного политиканства и грубого популизма.
В 1930-60-е гг. ДП представляла собой, условно говоря, левоцентристское крыло американского истеблишмента (республиканцы, соответственно – правоцентристское). Партия была одной из опор профсоюзного движения, сыграла выдающуюся роль в прекращении дискриминации индейцев («Закон о реорганизации индейцев» 1934 г.) и отмене сегрегации негров в 1960-е годы. После гибели таких сильных лидеров партии, как Джон и Роберт Кеннеди, ДП переживала острый кризис, уступив президентский пост республиканцам (Р.Никсон, затем – Дж.Форд).
Возвращение демократов к власти произошло в условиях глубочайшего идейного и морального кризиса американского общества, поэтому президентские выборы 1976 г. в США были особенными. За год до этого северовьетнамские танки ворвались в Сайгон, «красные кхмеры» заняли столицу Камбоджи, а лаосские коммунисты – Вьентьян. Американцы с ужасом обнаружили, что войну в Индокитае они проиграли − точнее, не они сами, а их союзники, оставленные «на хозяйстве» после вывода американских войск в 1973 г. Подписав Парижское соглашение с Ханоем, американцы не сомневались в том, что они ушли с почётом – практически победителями. Думали они так до страшной весны 1975-го, когда телеканалы всего мира показали последние вертолеты, взлетавшие с крыши посольства США в Сайгоне, на которых висели гроздья отчаявшихся беженцев, один за другим срывавшихся вниз.
В 1975 г. Америка пребывала в шоке. Справедливая война в Индокитае, которую она, казалось, успешно вела и почти победно закончила, обернулась унизительной катастрофой. Американцы в те годы еще были верующими христианами, и они начали искать в этом промысел Божий, и пытаться понять, в чем их грехи как великой державы.
И нашелся политик, который указал им и на грехи, и на промысел Божий. Им стал баптист из Джорджии, фермерский сын и бывший офицер-подводник Джеймс Картер, который, чтобы не отличаться от простонародья, упростил имя до «Джимми». Он объяснил соотечественникам, что Господь гневается на Америку за то, что она ведет войны (а война – это страшный грех!) и поддерживает всяких диктаторов. Что нужно по всему миру поддерживать только демократию, а даже с самыми плохими режимами и вооруженными группировками – не воевать, а договариваться. Для него, буквально воспринимавшего Библию, было ясно, что мир нуждается в исправлении, а США − инструмент промысла Божьего. В этом проявилось и американское высокомерие, и протестантская претензия на богоизбранность («США – это Новый Израиль»). Прочие страны, бедные и отягощенные тяжёлыми проблемами, воспринимались как «малые сии», которых надо воспитывать. В принципе, такое ультра-христианское отношение к миру было свойственно США с самого начала их существования, и оно особенно усилилось после двух победных мировых войн. Принцип «своих сукиных детей» был отвергнут; отныне «своими» могли быть только демократы. А враги демократии – коммунисты, нацисты (таких была целая плеяда арабских лидеров), исламские радикалы – отныне признавались не врагами свободы, США и Запада, а «заблудшими овцами», которых надо не давить танками, а просвещать и «очеловечивать». Растерявшаяся после поражения в Индокитае и мучимая вопросом – что она сделала не так, и как быть дальше, американская элита попыталась поставить во главу угла политику христианской любви к ближнему, надеясь, что у Америки хватит влияния, сил и средств для того, чтобы превратить в «ближних» даже самых «дальних», вроде Ким Ир Сена, Фиделя Кастро или Ясира Арафата.
Внешняя политика президента Картера представляла собой идеалистическую политику, которая не отражала реальных сложностей мира и не могла быть реализована без геополитических катастроф. Её формировала команда, созданная политиком провинциального масштаба с провинциальным же кругозором, и состоявшая из людей столь же профессионально малопригодных, как и сам президент.
Президентство Картера стало тотальным отступлением США по всем геополитическим фронтам. В этом не было бы ничего плохого (в конце концов, что хорошего в однополярном мире и мировой гегемонии?), если бы освободившаяся пустота заполнялась сколько-нибудь пристойными политическими режимами и движениями. Однако оставленные американцами политические «окопы» занимались экстремистскими движениями, жаждавшими уничтожить демократию и установить собственное господство – кто над всем миром, кто − над тем или иным регионом или страной. Политика «раскрытых объятий» Картера воспринималась «малыми сими» как слабость и глупость, которыми надо воспользоваться, пока в Белый дом не придет кто-нибудь поумнее и пожёстче. Отношение к США как к ослабленной, растерянной, готовой сдаться стране усиливалось тем, что политика «раскрытых объятий» началась после ухода американских войск из Вьетнама, который левые всего мира и разномастные экстремисты трактовали как поражение «империализма».
Стоит посмотреть на глобальные итоги политики «объятий» президента Картера. Ее главное направление – политика разрядки международной напряжённости, т.е. «умиротворение» СССР. Летом 1979 г. Москва и Вашингтон подписали казавшийся эпохальным Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2), а всего через полгода советские войска в нарушение всех договоренностей оккупировали Афганистан, убив президента этой страны. «Кремлевские старцы» решили, что одрябшая и отупевшая Америка сдуру повернулась к ним пятой точкой, и настало время дать ей хорошего пинка. «Разрядка» привела лишь к острейшему витку противостояния.
В 1978 г. администрация Картера отказала в поддержке шаху Ирана Мухаммеду Реза Пехлеви, столкнувшемуся с восстанием исламских и левых террористов; Картеру «доложили», что этой стране, о которой он не имел ни малейшего представления (как, впрочем, и об остальных странах) нет демократии, а «шахская охранка» убивает несогласных то ли десятками, то ли сотнями тысяч (эта «информация» основывалась на измышлениях исламских и левых террористов), и Вашингтон потребовал от шаха легализовать оппозицию, назначить выборы и покинуть страну. Как это можно было сделать в разгар восстания и при отсутствии договороспособной демократической оппозиции, в Вашингтоне даже не задумались. Главное для Картера и его окружения была принципиальная позиция: тираническая монархия - это плохо, стрельба - плохо, а демократия и переговоры - хорошо. Техническая невозможность переговоров и демократии в условиях кровавого бунта экстремистов и террористов была для американского руководства даже не столько непонятна, сколько неинтересна. В разгар боёв, в январе 1979 г., в Тегеран прибыл представитель Картера американский генерал Роберт Хайзер, потребовавший от иранских генералов прекратить сопротивление. Деморализованная иранская армия, зависевшая от военных поставок из США, сдалась. «Шах в мемуарах привел предсмертные слова, якобы сказанные казненным фундаменталистами командующим шахской авиацией генералом Амиром Хосейном Рабием: «Генерал Хайзер выбросил шаха из страны, как дохлую мышь» (Кургинян С.Е. Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России, ЛитМир - Электронная Библиотека, с. 95). «Объятия» США привели к установлению в Иране режима «бешеных мулл», терзающего страну и окружающие государства уже четыре десятка лет, и принесшего тем же американцам огромное количество неприятностей разного масштаба.
Администрация Картера начала оказывать давление на Израиль с тем, чтобы побудить его подписать мир с террористами из Организации освобождения Палестины (ООП), созданной видным нацистом, муфтием Иерусалима и одновременно генералом СС аль-Хусейни. Картер поверил в «страдания несчастных палестинцев» от рук «израильских агрессоров», но у него не хватило серьёзного отношения к изучению незнакомых проблем, чтобы сообразить, что мучения палестинцев – дело рук их собственных лидеров − кровожадных, алчных и коррумпированных. При Картере начался процесс международного признания ООП, этого арабского ответвления НСДАП, признания её «рукопожатной» политической организацией. В результате к настоящему времени палестинские экстремисты получили возможность создать свое частично признанное государство, ведущее непрестанную войну с Израилем террористическими методами.
Особенно активна американская администрация президента Картера была в «мягком подбрюшье» США – Латинской Америке. Уже в 1977 г., едва покопавшись в аналитике, отчетах, статистике и литературе о «пылающем континенте», картеровские провинциалы сформулировали новую латиноамериканскую политику. Она была проста, как библейские заповеди: никакой поддержки диктаторским режимам. Введение против «плохих» режимов экономических санкций, резкое сокращение военной поддержки (а если сразу не демократизируются – ее прекращение), поддержка всех сил, борющихся за демократию (включая крайне левые и даже террористические). Санкции затронули Гаити, Гватемалу, Сальвадор, Гондурас, Никарагуа, Перу, Боливию, Парагвай, Уругвай, Чили и Аргентину. Показательно, что они распространились даже на Бразилию, которая еще в 1974 г. объявила о «дорожной карте» по переходу к демократии; в Вашингтоне заявления бразильского правительства то ли не читали, то ли им не верили. Аргентинские военные, в то время сражавшиеся с многочисленными и отлично вооружёнными террористами, были в ярости из-за несправедливости американцев. Да и остальные военные режимы оскорбились: после того как администрация Картера опубликовала критический доклад о ситуации с правами человека в Гватемале, президент Лаугеруд Гарсиа осудил грубое вмешательство во внутренние дела своей страны и заявил, что Гватемала больше не будет принимать американскую военную помощь.
Призывы к демократизации, безусловно, вдохновили сторонников демократии в Третьем мире, в т.ч. и в Латинской Америке. Но воодушевление охватило также кубинских и советских покровителей герильи, решивших, что теперь можно превратить бесперспективные вылазки маленьких групп в победные гражданские войны. В Гаване и Москве прекрасно помнили, что отказ США от поддержки Батисты привел к победе кубинских «барбудос». Поток денег и оружия повстанцам с Кубы, довольно тощий после гибели Че Гевары, резко усилился: никарагуанские, сальвадорские, гватемальские, колумбийские и аргентинские повстанцы воспрянули духом.
Показателен пример Никарагуа. В мае 1977 г. все три «тенденции», на которые был расколот Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО) Никарагуа, под давлением Фиделя Кастро объединились и активизировали боевые действия: в Никарагуа началась полномасштабная гражданская война. На коста-риканских аэродромах беспрепятственно разгружались самолеты с кубинским оружием, венесуэльским продовольствием и панамской униформой. То, что в случае бездействия США Никарагуа ожидает участь новой Кубы, уже не оставалось сомнений. А американская администрация не предпринимала ничего, боясь любых действий как по защите режима Сомосы, так и по его сокрушению. В самый разгар боевых действий в Никарагуа президент Картер вызвал посла США в этой стране Броудера и задал ему вопрос, который иначе как дурацким, назвать нельзя: «Господин посол, является ли Сомоса морально чистым человеком?», на что тот честно ответил: «Ни в коем случае, господин президент» (Платошкин Н.Н. Сандинистская революция в Никарагуа, Ун-т Дмитрия Пожарского, М., 2015, с. 333). Этот вопрос надо было задавать во всяком случае до того, как в Никарагуа запылала гражданская война, а в 1978 г. он не имел значения – вопрос был в том, сменит ли его вменяемый политик или же страну возглавят люди типа Фиделя Кастро. И тогда вопрос о «моральности» потеряет всякий смысл.
Какое-то время на принятие решений у американцев было: в сентябре 1978 г. гвардия Сомосы все-таки подавила восстание, и сандинисты вновь ушли из разрушенных городов в горы – часть населения продолжала поддерживать режим, а небольших поставок оружия из Аргентины и Израиля хватало для продолжения войны.
К лету 1979 г. сандинисты зализали раны; они получили от Кубы уже не только «калашниковы», но и крупнокалиберные пулемёты, гранатомёты и миномёты, и вновь перешли в наступление. Израиль и Аргентина под давлением Картера прекратили поставки гвардейцам Сомосы, и те испытывали острую нехватку боеприпасов. Гвардия всё равно сумела разгромить сандинистов, атаковавших в июне города Ривас и Эстели, и очистить восставшие кварталы столицы и городов Масайя и Леон. Но у режима Сомосы уже не было шансов: американцы пребывали к растерянности, а мировое сообщество поддерживало повстанцев. Даже сочувствовавшие Сомосе центральноамериканские режимы абстрагировались от событий в Никарагуа, понимая обреченность «сукина сына».
Американский посол Браудер вступил в контакты с руководством СФНО, пообещавшим установить демократию. Сандинисты сформировали «Хунту национальной реконструкции», в котором сами получили только один пост (Томас Борхе стал главой МВД). Хотя это была обычная «разводка», американцы «повелись» − и 15 июля 1979 г. пообещали сандинистской хунте свою поддержку. 17 июля Сомоса подал в отставку и улетел в США. Режим Сомосы пал. В Никарагуа установилась сандинистская диктатура, и вскоре началась новая гражданская война.
В Сальвадоре социал-демократическая хунта полковников Адольфо Махано и Абдула Гутьерреса, попытавшаяся проводить социальные реформы и подвергавшаяся вооруженному давлению ультралевых и ультраправых террористов, американской поддержки не получила. В Вашингтоне были возмущены не террором вообще, а террором ультраправых, а ультралевые экстремисты – то ли под влиянием левой пропаганды, то ли из-за банального нежелания разбираться в кровавом сальвадорском бульоне – априорно считались как бы частью демократического движения. Реформаторская хунта развалилась, и Сальвадор на многие годы погрузился в пучину войны.
В Ливане администрация Картера не только не оказала помощи христианской общине, воевавшей в буквальном смысле во имя спасения своего существования, но и всячески мешала европейским странам и Израилю помогать христианам – не дай Бог, подумают, что Америка предпочитает христиан мусульманам и демократов – коммунистам!
По той же схеме, в которой соединялась банальная глупость с безответственностью, американцы при Картере действовали во всем мире. Они призывали к демократии и соблюдению прав человека террористические режимы Эфиопии и Сомали, Гаити и Экваториальной Гвинеи, а совсем уж людоедское движение «красных кхмеров», свергнутое вьетнамцами, даже получало американскую помощь – как же, террористы из маленькой, несчастной Камбоджи обижены террористами из большого, сильного Вьетнама!
Президент Картер и его люди работали не как представители США, а как частные лица – этакие протестантские проповедники-морализаторы, которых не интересует реальный мир, а заботит только произнесение угодных Богу истин. Которые могут проповедоваться хоть закоренелым убийцам, хоть лягушкам в болоте – результат не важен, важен лишь факт проповеди.
То, что лично Картеру были безразличны результаты своей деятельности, свидетельствуют факты его послепрезидентской биографии. Созданный им Институт Картера при его личном участии реализовывал гуманитарные программы в Эфиопии, Уганде, Боснии, Судане, Непале, но больше всего – на Ближнем Востоке. И везде террористы получали основное внимание и сочувствие, и наибольшую помощь. В книге «Палестина: мир, а не апартеид», написанной в 2002 г., экс-президент открыто выступает в поддержку палестинцев (реально – террористического, пронацистского движения), и резко осуждает Израиль. На обвинения в том, что книга, по сути, антисемитская и отрицающая Холокост, Картер отреагировал неожиданно: мол, зато «в реальном мире книга имеет ошеломляющий успех». Т.е. суть обвинений ему не интересна, зато его «проповедь» хорошо воспринята «паствой».
Превращение Ирана в дикую средневековую тиранию, превращение Никарагуа в нищую, отсталую страну, разрушение Ливана, многолетняя бойня в Сальвадоре – всё это не вызывает у Картера ни малейшего чувства вины. Ведь он хотел, как лучше! Он же всем говорил правильные вещи: нужна свобода, демократия и соблюдение прав человека. А то, что его не слушали – что ж, значит, Господь ещё не открыл их души, тут он своей вины не чувствует.
Картер абсолютно искренен. Просто ум его плоский, как стол, и, когда он задавался вопросом, «нравственен ли Сомоса», ему в голову не приходило поинтересоваться, как обстоят дела с нравственностью у его оппонентов. Или, приказывая убрать шаха из Ирана, присмотреться к личности Хомейни – а в том, что сменить монарха сможет только имам, сомнений не было. Но это требует умственной работы, а она возможна только тогда, когда человек оглядывается на результаты своего труда, беспристрастно и самокритично оценивает их. Тогда ошибки бывают гораздо реже. А если, как в случае с Картером, главное – это запомниться тем, что говорил хорошие слова – тогда можно ни о чём не задумываться и ни в чем не разбираться. Ведь есть Господь, который сам всё расставит по местам, а ты, Его слуга, будешь довольствоваться тем, что нёс людям Его слово.
США в представлении Картера – это нечто вроде коллективного протестантского пастора, а прочие страны – окормляемая им община. Там есть непослушные, глупые и даже вредные люди, но все они – его прихожане. Именно поэтому Картер и его команда были гораздо внимательнее и терпимее к антихристианским силам – коммунистам, фашистам и исламским радикалам. Они ведь потенциальные неофиты – их надо очаровать, убедить в том, что мы, Прекрасная Толерантная Америка – готовы принять их в свои объятия. А христиане, демократы, либералы – они и так наши, их убеждать не надо – следовательно, на них можно не обращать особого внимания.
Джимми Картер на момент написания статьи был жив. Он уже 40 лет остаётся духовным гуру и моральным камертоном ДП. С самой партией это сыграло злую шутку: защищая (и обольщая) меньшинства в США и во всём мире, она постепенно стала не защитницей меньшинств, а выразительницей их групповых интересов. Которые далеко не всегда соответствуют интересам американского общества (речь в данном случае не идет о большинстве, а об обществе в целом).
Президент Барак Обама – духовный сын Картера, хотя, в отличие от «отца», он гораздо более образован (и гораздо более искушён и хитёр) Это, безусловно, яркий и талантливый человек. Но управлял США не как президент всех американцев, как как выразитель в первую очередь интересов чернокожего меньшинства, а во вторую – прочих меньшинств. В частности, после гибели чернокожего от пули «белого» полицейского, первый чернокожий президент однозначно обвинил полицейского – не дождавшись расследования о правомерности применения оружия. И так же, в качестве выразителя интересов различных меньшинств, Обама действовал на мировой арене: так, он неоднократно говорил, что США будут оценивать уровень демократии и ситуации с правами человека в других странах в зависимости от положения в них… сексуальных меньшинств. Простите, но разве демократия, свобода и права человека не включают в себя еще очень многое, помимо проблем секс-меньшинств?
Барак Обама «нормализовал» отношения с Кубой – при том, что там у власти остаются те же самые престарелые «барбудос», которые убили тысячи кубинцев, разорили экономику страны, осуществили множество вторжений в страны Латинской Америки и Африки, спонсировали терроризм и наркоторговлю.
Барак Обама подписал «ядерную сделку» с Ираном – невзирая на то, что Тегеран допустил международных экспертов не на все свои ядерные объекты. И не настоял на включении в сделку запрет на владение ракетным оружием. При этом никто из экспертов не сомневается в том, что Иран всегда стремился к созданию ядерного оружия и никогда не собирался выполнять никаких ограничительных договоров.
При Бараке Обаме в США распространилась «позитивная дискриминация» (предоставление преимущественных прав или привилегий для определённых групп населения для представителей разных полов, рас, этносов, конфессий, сексуальных ориентаций). А ведь это – грубейшее нарушение основополагающих принципов демократии и свободы, это угнетение и унижение большинства населения, которое пока ещё белое, христианское и гетеросксуальное. Впрочем, надолго ли?
При президентстве Обамы ДП окончательно стала тем, чем является сейчас – конгломератом лоббистских групп, действующих в интересах различных меньшинств. Это партия, возглавляемая откровенными популистами, думающими только о своём личном рейтинге, о карьерном росте и связанных с этим благах. Интересы страны и простых американцев руководству ДП не просто безразличны: они яростно борются против них. Примеры? Да сколько угодно. ДП – против «стены» на границе с Мексикой. Через границу добропорядочные мексиканцы переезжают без проблем, но ДП хочет, чтобы в США спокойно приезжали преступники, наркоторговцы и бездельники. Зачем? Чтобы потом, получив американское гражданство, эти мигранты за них голосовали. То, что из-а наплыва нелегалов растёт преступность и падают доходы американцев (нелегалы отбирают у них работу), демократов не волнует.
Демократы ненавидят Трампа – до истерики, до неприличия. Конечно, Трамп – противный тип, и его есть за что не любить. Но при нём экономика растёт самыми быстрыми темпами за последние полвека (и доходы трудящихся тоже растут), а безработица снизилась до самого низкого уровня за это же время. Это не повод любить Трампа, но причина для того, чтобы по крайней мере перестать его ненавидеть. Если, конечно, желать Америке добра. Но это уже давно не касается ДП.
В последнее время в ДП набирает вес социалистическо-исламистское крыло. Социалист Берни Сандерс больше не маргинальный политик, а самый вероятный претендент на пост президента от ДП. И вполне может победить – как из-за ошибок Трампа, так и из-за роста числа этих самых вчерашних нелегалов, которым многие штаты, руководимые демократами, дают гражданство. Сандерс, в общем, неплохой, добрый человек, желающий всем только добра. Но и Картер тоже добрый, и ничего плохого никому не хотел. Сандерс – за дружбу с Кубой и Ираном, за беспрепятственный допуск мигрантов, против «исламофобии» - т.е. за «конструктивные переговоры» даже с «Аль-Каидой и ИГ (запрещены в России). Это – политика человека как минимум неумного, чуждого реальности, чуждого логике, с зыбкими нравственными установками, живущего в мире собственных фантазий, основанных на банальном невежестве.
Сандерс уже немолод – он может стать президентом, но направлять американскую политику в случае его победы будут другие люди. Его подпирает четвёрка молодых восходящих звёзд ДП: Александрия Оказио-Кортес, Рашида Тлаиб, Айанна Прессли и Ильхан Омар.
Первая – настоящая коммунистка: она открыто выступает против американских ценностей и американского образа жизни. Рашида Тлаиб и Ильхан Омар занимаются не проблемами американцев, а защитой мусульман (включая радикальных исламистов) от американцев, а также возбуждением ненависти к евреям и Израилю. Это, конечно, их дело, но почему эти дамы – американские политики и члены американского Конгресса, а не депутаты, скажем, сомалийского парламента? Когда Трамп, со свойственной ему грубостью, посоветовал этим барышням уехать в свои страны, если им не нравится Америка, разразился страшный скандал. Трампа обвинили в расизме и напомнили, что три из четверых конгрессвумен родились в США. Но предложение ехать на родину – это всё-таки не расизм (это хамство, но не более); и какая разница, родились они в Америке или нет, если их политика открыто антиамериканская?
***
Очень многие люди считают, что США развалятся, или, как минимум, впадут в жесточайший кризис. Одни считают, что это произойдёт из-за того, что рухнет доллар, другие – что там начнутся межрасовые конфликты, третьи – что Америку поставит на колени Китай. Но будет курьёзом, если крах Америки произойдёт из-за прихода к власти старейшей традиционной партии, переродившейся в антиамериканскую силу.