Кто занимается уличным искусством в Южном Дагестане
Специально для «Заповедника» Рита Ройтман и Екатерина Колпинец поговорили с труппой свободных артистов из дагестанского Кабир-Казмаляра об искусстве хождения по канату, геройстве и о том, зачем некоторых зрителей поливают водой или бьют палкой.
Утреннее солнце заливает безлюдную площадь Моллакента, небольшого села в южном Дагестане, расположенного на равнине, рядом с побережьем Каспия. Четверо немолодых мужчин вымеряют шагами нужные расстояния, собирают непонятные конструкции из железных труб. Те, что моложе, орудуют кувалдой: металлический звон эхом разносится по площади. Еще несколько минут работы – и снаряд для канатоходца, украшенный красным флагом, готов. Село просыпается, в окрестностях площади уже слышатся движение транспорта и громкая речь.
Шамсудин Абдулазизов, ряженый, 59 лет
«Вот так все обычно и начинается. Мы натягиваем канат на майдане или на другой сельской площади. Закрепляем поверху флажки. Объявлений никаких не даем. Зачем? В селе дети всегда всё узнают первыми. Они лучше любой рекламы анонсируют выступление. И вообще у нас никакого графика нет. Встали утром, просто загружаемся в свое старое авто и едем в какое-нибудь село. Если там свадьба или похороны, тогда едем в следующее село. Мне с детства нравились циркачи. Сейчас больше детских цирковых училищ, есть детские команды. У меня в детстве не было такой возможности. По началу я работал киномехаником, а в 70-е все-таки решил создать труппу. Мы сами из Кабир-Казмаляра – это лезгинское село в Маргарамкентском районе, на границе с Азербайджаном. У лезгин канатоходцами славился Докузпаринский район, а у нас, в Магарамкенте, они появились и стали популярны только в 50-е годы. Я начинал в 1972-м. Люди и тогда говорили, что несерьезным делом занимаюсь, мол, «шут». Так и сейчас бывает. Даже пару раз религиозная молодежь не приняла нас. Да и не артист я, нет (улыбается)… Вот когда на фестивале каком-нибудь объявляют – тогда да… конечно артист (смеется)». Шамсудин явно скромничает, хотя для их труппы свободно странствующих циркачей понятие «артист» – чересчур громкое. В разговоре он и его друзья-коллеги из квартета «Гъунар» для описания своей деятельности используют исключительно глагол «играть». Пускай эта «игра» приносит и признание профессионалов на уровне Дагестана, и какой-то денежный доход. Дело в том, что их увлечение не требует жесткого распорядка жизни, в их размеренном укладе нет того, что присуще большинству артистов: нет бешеного ритма , насыщенного выступлениями графика, мыслей о будущих гастролях, они не вовлечены в общение с кучей неизвестных людей. Их нельзя назвать профессионалами в полном смысле слова – это не работа, это не трудовые отношения, это не шоу-бизнес. Для них игра – это не профессия в привычном смысле, но в своем роде деятельности они мастера.
Шамсудин Абдулазизов на площади
Асрет Сефиханов, барабанщик, 59 лет
«Нас можно пригласить на свадьбу, день рождения, другие праздники. Заказы есть такие. Тысяч за 10 выступим. А если так спонтанно, как сегодня, то тысяч 4–5 можно заработать. Наше ремесло – часть фольклора, часть истории. Бывало, нас приглашали в село, чтобы приманить удачу или вызвать долгожданный дождь. Но вот завтра будет фестиваль в Маргарамкенте – мы не поедем, потому что у одного из нас свои дела. Я вот пчелами занимаюсь, пехелеван наш ещё в доме культуры работает, у ряженого – свой сад. А в свободное время мы вместе». К полудню ветер нагнал на Моллакент тучи, солнце скрылось. Но зато на сельскую площадь под звуки барабана и зурны высыпали дети и женщины. Ряженый скачет в окружении детей в цветастом костюме и маске, похожей на козлиную. Костюмы Шамсудин делает себе сам: для разной погоды – особенные костюмы. Дети дразнят «козла», задираются, кидают ему под ноги хлопушки, тот в ответ «сердится» и начинает гоняться за детьми. А в это время канатоходец уже исполняет трюки. «Это искусство идет еще с дошамильских времен. А сейчас оно стало популярным не только в отдельных наших районах, но и во всем Дагестане, в Узбекистане, Казахстане, во многих мусульманских регионах и странах канатоходство – известное искусство. Мы в Дагестане называем канатоходцев пехлеванами, то есть героями. В других странах так обычно говорят о борцах, имея в виду, что они богатыри. У нас борцов в Дагестане очень много, но пехлеванами, так сложилось, зовут именно канатоходцев. Они ведь работают на высоте до 3,5 метров и без страховки, у каждого на одежде пришиты обереги».
Имам Шамиль (1791–1871) – имам Дагестана с 1834 по 1859 год, глава теократического государства, созданного на территории Дагестана и Чечни, лидер горского сопротивления во времена Кавказской войны
Асрет Сефиханов играет на барабане
Шахбуба Казиев, канатоходец, 47 лет
«Я самоучка. В детстве, когда был в 5-м классе, к нам в село приехала группа канатоходцев из другого района. У нас канатоходцев тогда не было, я был впечатлен и решил научиться ходить по канату. Отец натянул канат во дворе дома, низкий, высотой в метр. Он был музыкантом, играл на зурне. Он помогал мне, подстраховывал. Поначалу было страшно, бывало, и падал, конечно, но через год уже крепко стоял на канате. Армейскую службу проходил в Германии, там со мной был один лезгин, который знал как "играть". Мы сами сделали инструменты. Помню, на 9 мая сделали представление, потом все спрашивали: откуда такие циркачи в армии объявились? После возвращения из армии начал оттачивать мастерство, а в этом составе мы уже больше 20 лет выступаем». Музыканты говорят, что темп им задает именно пехлеван. Под энергичную ритмичную музыку он выполняет на канате разнообразные номера: прыжки с переменой ног, балансировки на колесе, хождение в жестяных тазах с привязанными к ногам качелями, на которых сидят дети, и ездит на велосипеде.Ряженый в это время выступает сам по себе, лишь изредка переговариваясь с музыкантами и пехлеваном. Он обходит зрителей и собирает деньги. Площадь уже поделена между группировками. Все зрители с деньгами, то есть взрослые мужчины почему-то следят за представлением из своих автомобилей, некоторые из которых, вроде старой, но аккуратной «Волги», припарковались рядом с бюстом Ленина. Женщины с самыми маленькими детьми собрались у магазина, дети постарше обступили ряженого, а юноши-старшеклассники расположились рядом с музыкантами и канатоходцем. Посмотреть выступление стоит 100 рублей. Ряженый обходит водителей. Если водитель представляется, ряженный выкрикивает его имя вместе с добрыми пожеланиями. Время от времени машет образовавшейся пачкой из сторублевок и зовет канатоходца: «Кардаш пехлеван!» («друг пехлеван»), тот поднимает руку вверх и отвечает «Белле!» («да»).Выступление подходит к концу, самый старший из «Гъунар», играющий на зурне Гаджигага, продолжает задавать действу нужное настроение, пока пехлеван выполняет финальный трюк с ездой по канату на велосипеде.
Шахбуба Казиев на канате
Гаджиага Имрадов, зурначи, 85 лет
«Всех, кто отказывается платить за представление, пачкают мукой, поливают водой или бьют палкой. В этот раз всего одного обмазали мукой. Вообще считается очень некрасивым не заплатить за представление. В городах и равнинных районах республики платят деньгами, а высоко в горах могут и по старинке дать носочки или косынку. В горах люди веселее, танцуют и веселятся все: взрослые и молодые, женщины и мужчины. А в городах люди сдержанные. Я в хорошей форме, в горы на 10 километров запросто хожу. Когда был подростком, пас скот и научился играть на зурне. С разными труппами ходил. В те времена еще пешком ходили, взвалив на спины музыкальные инструменты, баланс (пайгар) и конопляный канат. Все остальное находили уже в селе. Зурне, на которой играю, уже 50 лет, она сделана из дерева дикого абрикоса. Говорят, что порой зурна живет дольше самого музыканта. Раньше у нас, в Магарамкентском районе, были мастера, которые делали музыкальные инструменты, теперь таких нет».
Гаджиага Имрадов во время игры на зурне
Если зурна Гаджиага проживет больше века, то канатоходцам все же нужна замена. Шахбуба уверен, что по крайней мере, в Южном Дагестане о будущем этого традиционного искусства можно не волноваться.
Шахбуба Казиев, канатоходец, 47 лет
«У детей есть интерес, желание заниматься этим искусством, а родители поддерживают. В селе у нас есть ребята 10–15 лет, которые выбрали это дело. Так что продолжатели традиции у нас есть, пока никто не забрасывает занятия. Есть один молодой парень из Кусумкента 18 лет – уже до высокого уровня дорос.
Все-таки канатоходство – это не в последнюю очередь общение. Мы как-то выступали в Самаре на Дне города – самое далекое от дома место, где мы выступали. Много людей было. Удивлялись, что люди по канату без страховки ходят. Спрашивали: откуда такие приехали? Когда говорили, что из Дагестана, люди отвечали: в Дагестане были – канатоходцев не видели.
В селе Куруш Докузпаринского района, считающегося самым высокогорным поселением Европы, у подножия живописного Ерыдага (Красной горы) ежегодно проходит фестиваль альпинизма. Мы постоянно там участвуем со своим представлением, в Куруше всегда самая многочисленная аудитория, перед которой нам доводилось выступать.
При этом соперничества за зрителя внутри профессии нет. Не чувствуем этого. У канатоходцев не бывает так. Дружба есть. Все друг другу помогают, приезжают в гости. Дагестан большой – на всех хватит. А мы сколько сможем, столько и будем «играть».
Рита Ройтман, Екатерина Колпинец
Понравилась статья? Ставьте лайк 👍 и подписывайтесь 🤝 на наш канал!
----
Читайте также:
Копатели Чёрного острова
«Свадьба на семьдесят человек — это несолидно»
Закулисная территория, котельные и кухни
----
Канал ФОМ(Фонд Общественное Мнение) про политику, социологию, науку, культуру, этнографию, здоровье и многое другое. Если у вас есть интересные темы для публикаций или истории, которыми вы хотели бы поделиться, то напишите нам об этом: hello@fom.ru