250 лет они сохраняли себя на чужбине, чтобы потеряться, вернувшись на Родину
Кондратий Булавин, поднимая восстание против Петра I, заранее продумал план «Б». В случае военной неудачи он с соратниками намеревался уйти на Кавказ, где с конца ХVII века уже существовала колония казаков‑староверов, с ними атаман состоял в переписке. Но Булавин погиб, и этот план осуществил его ближайший помощник Игнат Некрасов. Порядка трех тысяч казаков вместе с семьями успели ускользнуть от калмыков, брошенных за ними в погоню. Некрасовцы жили замкнуто, проведя на чужбине — сначала среди горцев, потом в Турции — в общей сложности почти 250 лет. Именно столько у этих упрямых, непокорных людей и их потомков выветривалась ненависть к царской России. Все эти годы они мечтали о возвращении и строго хранили то, что остальной русский народ постепенно утрачивал. Можно сказать, некрасовцы — последние представители допетровской Руси! Они ушли в 1708 году, а вернулись в 1962‑м уже при советской власти. Но Родина-мать и ее блудные дети не узнали друг друга. Корреспондент «Тайного советника» пообщался с двумя из тех «некрасовцев»-возвращенцев.
Всем любителям и знатокам казачьей истории советуем посетить интернет-магазин нагаек и сувениров Нагайка.рф
Бельмо на царском глазу
Эта, казалось бы, горстка беглецов на протяжении более 200 лет была бельмом на глазу для российских царей. Уже через год после своего ухода во владения крымского хана — на Кубань — некрасовцы вернулись. Вместе с горцами и крымскими татарами. И потом вплоть до 1760‑х годов регулярно участвовали в набегах на земли своих вчерашних собратьев — донских казаков. Неотличимые от них по облику и говору, служили проводниками, вели разведку, брали языков. Жгли станицы, уводили пленных, которых потом продавали на невольничьих рынках. Особенно не щадили домовитых казаков, которых считали предателями — виновниками поражения Булавинского восстания. А еще вели беспрерывную агитацию среди казаков‑старообрядцев — сманивали их к себе на Кавказ, где крымские ханы (в отличие от российских государей) предоставляли староверам полную свободу вероисповедания — у них были свои церкви и епископы. И многие действительно к некрасовцам уходили.
Все было настолько серьезно, что в 1720 году Военная коллегия ввела смертную казнь за недонесение на некрасовских шпионов. К Игнату Некрасову подсылали наемных убийц, устраивались военные экспедиции с целью уничтожения этого осиного гнезда на Кубани. Но все было тщетно. И уже в 30‑х годах XVIII века российские власти стали подавать бежавшим «бунтовщикам и изменникам» сигналы к примирению. В 1769 году Екатерина II своим указом дозволила некрасовцам вернуться и поселиться на Тереке (притом, что в этом году состоялся очередной набег казаков на территорию России). Но те остались к царицыному прощению глухи.
Еще до Булавинского восстания Игнат Некрасов участвовал в походе Петра I на Азов. Царь наказал Игната за какую-то провинность, но потом простил.
В 1778 году «Игнат-казакам» (так еще называли некрасовцев) сделали куда более выгодное предложение — поселиться в России там, где они сами захотят. Да еще и обещали при этом всяческое содействие. Полководец Суворов лично вел с ними переговоры — перекрикивался через Кубань, упрашивал вернуться. Но турки не зря называли некрасовцев «упрямыми казаками». Помня один из заветов атамана Игната — «царю не покоряться, до царя в Расею не возвертаться», — в самый разгар очередных переговоров с российскими посланцами они внезапно снялись с места и уплыли в Турцию. Оставаться на Кавказе не было смысла, так как судьба Крымского ханства была предрешена — на троне в Бахчисарае уже сидел русский ставленник Шахин-Гирей.
Некрасовцы поселились в Анатолии. Возле озера Майнос. Откуда они и вернутся спустя много лет уже в СССР, когда ненавистных царей на исторической Родине давно след простынет.
Сказка странствий
Сперва некрасовцы поселились на Кубани среди ногайцев, вблизи устья реки Лабы (сейчас там находится станица Некрасовская). Потом перебазировались на Таманский полуостров (между Копылом и Темрюком), затем ушли за Кубань в горы и разместились между черкесами и абазинами. Оттуда часть переправилась на Дунай, в Добруджу, а часть — в турецкую Анатолию на озеро Майнос. Позднее в майнисскую колонию влились и «дунайцы», не ужившиеся с подселенными к ним запорожскими казаками из Сечи, разгромленной Екатериной II.
Турецкое гостеприимство
Некрасовцы служили в турецкой армии, причем считались в ней своеобразной элитой. Им доверяли охрану денег и гаремов высших государственных лиц! Даже за убийства турок они отделывались штрафами. Но новая родина делала все, чтобы некрасовцы побыстрее забыли свое русское прошлое. Чижиковых и Кошечкиных заставляли принимать турецкие фамилии — Акай, Аслантач и тому подобные.
— У меня, например, фамилия была Байкара, что значит «черный ворон», — рассказывает некрасовец Семен Милушкин. — Нам запрещали записывать свою историю. А в школе висели объявления: «Говорить только по-турецки». Но для нас все это не было проблемой. Настоящие фамилии свои мы всегда помнили, между собой говорили только по-русски, а после турецкой школы шли учиться духовным наукам к нашим старикам. Священники у нас, как и встарь на Руси, были выборными — из своих.
Про самого Игната Некрасова его наследники уже мало что знали — пожалуй, лишь одну подробность, да и то фантастическую — дескать, было у него не два, а четыре ряда зубов! Но зато свято блюли свод законов, составленный атаманом — «заветы Игната», по которым и жили все 250 лет в изгнании. Вот некоторые из них:
• «чтоб казак на казака не работал»
• «чтобы молодые почитали старших»
• «чтобы с турками мы не соединялись»
Некрасовцы упрямо держались многих старинных привычек. Не курили и почти не пили. Обращались друг к другу по отчеству. В том числе и жены к мужьям. Веселились в основном на свадьбах. А вот дни рождения не отмечали. И в Пасху на кладбище с яйцами не ходили. Даже мат у них совершенно другой! Главные сегодняшние русские матерные слова были вернувшимся в 1962 году некрасовцам неизвестны. Посылали они друг друга на кутур и в титюшку.
Некрасовцы сохранили в первозданном виде старинную церковную службу, многие древние песни и даже традиционные русские сладости — плещинду, кокурки, жаворонки.
Но самое главное, где бы ни жили эти не испорченные императорской или советской властью русские люди, везде жили они хорошо. Потому что некому у них было отбить любовь к труду.
— В нашем селении Кожегюль в каждой семье было 10 гектаров земли, несколько буйволов и быков, — вспоминает другой некрасовец Евлампий Вандеровский. — Хозяйство считалось образцово‑показательным. Постоянно приезжали турецкие киношники про нас документальные фильмы снимать. Самую лучшую в стране фасоль мы выращивали. И еще мы на всю Турцию рыбу ловили. И в морях, и в озерах. В сентябре большинство мужчин уходили на промысел, в апреле возвращались. И пахать, и сеять, и рыбачить — все умели.
В кожегюльской церкви одна только колокольня была высотой в 15 метров. И за все время жизни на чужбине никто из некрасовцев не принял ислам.
— С турками дружно жили, совместные застолья устраивали, — рассказывает Семен Милушкин. — Пацанами дрались, конечно. А так они нормальные ребята. Когда засуха наступала, турки нас обычно просили: «Помолитесь своему Богу, чтобы дождь пошел, — ваш Бог старше нашего, он послушает». И действительно: как устроим крестный ход вокруг села — сразу дождь начинался.
Ханская гвардия
Крымские ханы благоволили к «Игнат-казакам». В военных походах доверяли им охранять казну и военную добычу. В 1730‑е годы у Менгли-Гирея была личная гвардия из некрасовцев. А в самом последнем по времени татарском набеге на Российские земли в 1769 году, по словам историка Дмитрия Сеня, именно они охраняли зеленое знамя пророка. Но при этом открыто возили с собой свинину в качестве провианта.
Тоска по Родине
Одно из главных правил у некрасовцев — обязательный достаток в семье. На чужбине они всегда жили зажиточно. Но при этом продолжали стремиться на Родину. Таков был главный Игнатов завет. К тому же не стало после революции в России царя, а стало быть, исчезло и главное препятствие к возвращению. Что бы ни писали, ни говорили за границей про СССР, некрасовцы рисовали себе сказочный образ родной страны. Но была и еще одна веская причина для реэмиграции. В ХIХ веке многих некрасовцев выкосили чума, тиф и тропическая лихорадка, а оставшиеся вынуждены были вступать в браки с близкими родственниками. Это отразилось не генофонде.
— Раньше много здоровяков было среди нас, — говорит Семен Милушкин, — но потом измельчали — порода начала портиться.
Некрасовцам срочно требовалась свежая кровь. А тут еще власти СССР активизировали попытки вернуть их на Родину.
— Нас обещали поселить в двух станицах по разные стороны речки — так, чтобы мы друг с другом могли перекрикиваться. Обещали дать трактора, землю, просторные большие дома, — перечисляет Евлампий Вандеровский.
И вот в 1962 году 999 некрасовцев ступили на борт советского теплохода. В пути родился еще один тысячный член казачьей общины. Все восприняли это как счастливый знак.
— Мы на Родину плыли — как на крыльях летели, — вспоминает некрасовец Милушкин. — В Новороссийске нас встречали хлебом-солью, говорили красивые слова. А потом началось... Земли дали всего по семь соток. Разделили всех на две группы и пригнали в отстающие совхозы, где рабочих рук не хватало. Поселили одних в Кумской долине, других в Бургун-Маджарах — друг от друга в 20 километрах. Никаких тракторов. Вместо этого тяжелый ручной труд на виноградниках. Но мы умеем работать упорно. Даже маленькие дети вышли на виноградники. Если местные жители — украинцы, которых после революции заселили на место высланных кулаков, — только полнормы делали, то мы с ходу норму в 2–3 раза перевыполнили. Когда больше местных зарабатывать начали, те нас просто возненавидели, стали турками звать. Говорить, что мы жадные. А чтоб мы не очень-то радовались заработкам, начальство специально для нас норму вдвое увеличило.
Старообрядцев‑некрасовцев стали заставлять вступать в партию и комсомол.
— Кресты запрещали детям носить, учителя срывали их прямо с шеи, — продолжает Семен Иванович. — Церкви не разрешали. Сломать веру пытались. Но мы не покорились. И добились своего. Построили две церкви: Троицкую и Успенскую.
История с грустным концом
В короткий срок благодаря новопоселенцам их совхозы стали миллионерами. Хотя сами некрасовцы жили теперь намного беднее, чем в Турции. Да и нравственные устои стали в их общине неуклонно слабеть. Особенно в годы перестройки, когда на селе началась безработица и молодежь разъехалась в города.
Сейчас в каждом из двух сел, куда в 1962 году привезли некрасовцев, осталось их лишь по 200–300 человек — в основном старики. А большинство населения теперь составляют дагестанцы, чеченцы, курды, корейцы.
В 1994 году многие из некрасовцев съездили Турцию — в свое село Кожегюль. Церковь их теперь превращена в мечеть. Но турки встретили бывших земляков как родных.
— Мой товарищ Али очень обрадовался мне. Отпускать не хотел, — рассказывает Семен Милушкин. — Нас с ним вместе в 1962 году в военкомат призвали. Но только он после медкомиссии в армию пошел, а я на Родину поплыл... Эх, были в Турции мы хозяева на своей земле. А здесь в России все потеряли. И самих себя тоже. Никогда не думали, что утратим то, что предки нам завещали. Наоборот, верили, что на Родине-то как раз сохраним...
Но о возвращении в Турцию некрасовцы никогда и не помышляли. Они слишком долго мечтали о России, чтобы отказываться от нее. Даже все здесь потеряв.
Судьба героя
Подтверждением упрямства некрасовцев служит судьба одного из них — Наума Гуська, о которой рассказал его потомок, специалист по генеалогии казачества Виталий Гусев. В 1738 году Наум должен был в составе большого горско-татарско-некрасовского войска вторгнуться в донские пределы. Но бежал в Азов и предупредил генерала Василия Левашова о предстоящем набеге. Тот обещал Гуська щедро наградить за его подвиг. Однако вскоре взял да и умер, так и не успев осыпать казака милостями. Но Гусёк обещания не забыл, тем более что жил в крайней бедности. А спустя 40 лет, 1778 году, не выдержал и отправился в Петербург, добиваться наград. Дошел до князя Потёмкина. Тот из уважения к сединам просителя приказал объявить ему чин отставного походного есаула, наградить саблей и избавить от «всех тягостей войсковых». Но Науму этого показалось мало, он подал новое прошение императрице Екатерине II. Чем сильно разозлил Потёмкина. Гуська обвинили в самовольном оставлении станицы и «как человека беспокойного» под присмотром отправили назад. Его все же освободили «от станищных тягостей и постою». Но запретили покидать место жительства. Однако неугомонный Гусёк снова отправился в Петербург к царице искать правды. И уже так взбесил власти, что был сначала посажен в тюрьму, а потом до смерти засечен розгами. Интересно, жалел ли бывший некрасовец в последние минуты, корчась от боли, о своем подвиге?
Автор текста Владлен Чертинов
Ставьте лайки, подписывайтесь на канал и приобретайте архивные номера «Тайного советника» —https://history1.ru/archive
Не забывайте делиться материалами в соцсетях, если они вам понравились :)