Врал ли Солженицын? За что критикуют Гинзбург? Сколько вымысла в рассказах Шаламова?
Колыма – самый известный регион лагерей ГУЛАГа, куда в годы сталинских репрессий ссылали тысячи людей. Пережили трудовой ад далеко не все, но те, кому удалось выжить, спустя годы рассказали об ужасах Колымы. Их свидетельства разнятся, а в обществе не утихают споры. Книги бывших узников – документальные рассказы или художественные вымыслы? Кто точнее всего описал сталинские лагеря? Попробуем разобраться.
Александр Солженицын
Едва заходит тема ГУЛАГа, сразу всплывает имя Александра Исаевича, и немудрено: его книга «Архипелаг ГУЛАГ» наделала много шума и вызвала массу противоречивых отзывов. Сейчас они разнятся: от предложения внедрить это произведение во все учебные программы, до требования сжечь его на костре или хотя бы просто запретить.
«Архипелаг ГУЛАГ» – это более двух сотен свидетельств, собранных под одной обложкой и рассказанных с точки зрения Солженицына. Сложно установить, насколько точно писатель передал слова бывших заключенных, но необходимо знать, что некоторым из них книга не понравилась категорически. Имен и фамилий здесь почти не встречается – по понятным причинам, ведь во времена СССР Солженицын не мог сдать своих информаторов. Как следствие, большинство свидетельств абсолютно анонимны и ничем не подкреплены.
Читатели уже давно обратили внимание на большое количество преувеличений и неточностей. Также картину лагерной жизни сильно затмевают политические взгляды Солженицына, которым он уделил немало страниц. Так что «Архипелаг ГУЛАГ», конечно, не самый емкий и надежный источник о Колыме.
Евгения Гинзбург
Историк и журналист Евгения Гинзбург была репрессирована в 1937-м году и провела в местах заключения и ссылке без малого двадцать лет. Первая часть «Крутого маршрута» – автобиографического романа, полного боли, – была опубликована за несколько лет до «Архипелага ГУЛАГа», и материал для своей книги Солженицын черпал в том числе из него. В отличие от авторов-мужчин, описания Евгении менее жесткие и почти бесстрастные, но от этого не менее страшные, а хороший язык помогает читателю лучше прочувствовать атмосферу тех ужасных времен.
Все бы хорошо, если бы не одна деталь: как и Солженицын, Гинзбург неоднократно подвергалась критике, причем именно в той части романа, где она рассказывает о Колыме. Борис Лесняк, фельдшер одной из больниц, встречался там с будущей писательницей, и нашел в ее книге немало расхождений с действительностью.
Защитники Гинзбург указывают: «Крутой маршрут» – художественное произведение, и автору просто хотелось дать своей героине больше драматических испытаний. Однако это не отменяет того, что касательно Колымы в тексте появилось большое количество искажений.
Варлам Шаламов
«Колымские рассказы» Варлама Шаламова завершают тройку самых известных произведений о сталинских лагерях. Хотя эти рассказы художественные, у них есть крепкая документальная основа. В книге присутствует множество подробностей о жизни – если это можно так назвать – в лагерях и тюрьмах, об отношениях заключенных с начальством и друг с другом. Но поскольку это все-таки художественные произведения с продуманными сюжетными линиями и своими персонажами, читатель поневоле погружается в ужасающую атмосферу Севвостлага, что при чтении Солженицына получается далеко не у всех.
Отличие книги Шаламова от Гинзбург – в подаче материала и необходимом минимуме вымысла. По убеждению некоторых критиков, где-то Шаламов отступает от правды, но он не делает это ради того, чтобы добавить драматичности происходящему: ее уровень и без того зашкаливает.
Надо сказать, Евгения Гинзбург была в восторге от Шаламова. А вот он, как и Лесняк, сомневался в достоверности изложенных ею фактов.
Георгий Демидов
Произведения Георгия Демидова, инженера, физика, ученика лауреата Нобелевской премии Льва Ландау, сравнительно недавно добрались до читателей, не в последнюю очередь потому, что автор категорически не хотел печатать их на Западе. Приходилось довольствоваться самиздатом. В 80-х годах архив Демидова изъял КГБ, вернуть его удалось лишь после смерти писателя.
А между тем, именно Георгий Демидов стал прототипом инженера Кипреева из «Колымских рассказов» Шаламова. Также его образ можно найти в «Спецзаказе» и «Иване Федоровиче». Будущие писатели познакомились в лагерной больнице. После освобождения они нашли друг друга и стали переписываться, но дружба дала трещину: Шаламов и Демидов не сошлись во мнении, как именно следует изображать Колыму. Впрочем, они все равно глубоко уважали друг друга.
Демидов, проведший на Колыме 14 лет, пишет жестко и беспощадно: он не приукрашивает человека, оказавшегося в невыносимых условиях, не углубляется в возвышенные философствования, не скрывает ненависти к лагерю, и описывает все очень подробно.
Лагерная проза создавалась в стесненных условиях, фактически в подполье. Даже если бы все сталинские преступления документировались, у писателей не было доступа к архивам, и опираться они могли лишь на свои и чужие воспоминания. Кто-то полагался целиком на себя, кто-то предпочитал поверить знакомому, кто-то – знакомому знакомого, и никто не избегал художественных приукрашиваний. Поэтому в этом жанре крайне трудно найти исключительно правдивое произведение.
Однако два лидера в этом списке все-таки есть: это Варлам Шаламов и Георгий Демидов, наиболее точно изобразившие ад Колымы.
А каким перечисленным писателям, описавшим ужасы Колымы доверяете вы? Пишите в комментариях!
До новых книг!
Ваш Book24
