Конечно, и другие разведчики уровня Нефёдова тоже были не лыком шиты. Подготовке своих кадров руководство уделяло особое внимание.
Широкая натура Штирлица требовала чего-то свежего, нового, ей было тесно в рамках Эта рутинная работа требовала от него недюжинного самообладания, самодисциплины.
Необыкновенно эрудированный, хорошо подкованный в самых разных вопросах, порой противоположных, он произвёл на Нефёдова Каждое утро, встречаясь в разведшколе, он с удовольствием пожимал его сухую, крепкую руку.
Готовили их интенсивно — всем было ясно, что большая война не за горами. Штирлицу плохо давалась азбука Морзе, но ему даже не дали доучить её. Известно, что он плохо её знал, и до самого конца работы в Германии так и не смог выкроить время, что её подтянуть. Так как он привык доводить всё до конца, делать всё в совершенстве (это был его особый пункт), он сильно переживал из-за этого. Впоследствии он пытался её осилить, но такой острой необходимости уже не было, и он махнул на это рукой.
Впрочем, такой ценный разведчик и не должен был сам принимать и отправлять шифровки. Было бы нелепо, если бы Штирлиц, приходя домой, там, в Берлине, вытаскивал из-под кровати портативную радиостанцию и озираясь, выстукивал сообщение в Центр. Такое можно представить только в анекдотах или дешёвом детективе. Это было невозможно хотя бы потому, что весь радиоэфир в Берлине и окрестностях круглосуточно пеленговался немецкими службами. Им не составило бы труда засечь радиостанцию, работающую на незнакомой волне, вычислить по двум точкам источник сигнала, и привет — в вашу дверь уже стучится добрейший Мюллер с повязкой на рукаве и дюжиной автоматчиков.
Нет, для связи с Москвой существовали специальные люди, которых в случае чего не жалко было бы потерять, а вывести на Штирлица они бы не смогли при всём желании — они его не знали, лично не встречались, а сообщения для него оставляли в дупле одного неприметного дерева почти под самыми окнами Канцелярии (известно, что положенное на самом видном месте долго остаётся незамеченным, а, напротив, ).