Николай Давидович Морозов — купец в пятом поколении. Он вполне соответствует даже нынешним, рубежа ХХ-XXI веков, требованиям: получил специальное экономическое и торгово-промышленное образование, совершенствовался на ведущих заводах и фирмах Европы (особенно в Англии), знакомился с организацией западных профсоюзов.
Павел Бурышкин писал о нем в своей книге «Москва купеческая»: «Николай Давидович (Морозов) был одной из самых примечательных фигур на московском торгово-промышленном горизонте. Он долгое время стоял стоял во главе дела, принадлежавшего их семье, и поставил Богородско-Глуховскую мануфактуру на большую высоту.
Это была одна из лучших по своему техническому оборудованию фабрик во всей Европе. Работала она, как и все фабрики Морозовых, бельевой и одежный товар, и некоторые «артикулы» пользовались большой и заслуженной славой.
Н.Д. Морозов долго жил в Англии, хорошо знал английскую хлопчатобумажную промышленность... Он принимал участие и в работе Биржевого комитета, хотя и не любил занимать официально какие-либо должности.
Но он был своего рода душой дела, к голосу его прислушивались и с мнением его считались. Он вел суровую борьбу против отдельных попыток всякого рода злоупотреблений и бесчестностей в торгово-промышленном обиходе: неплатежей, невыполнения обязательств по контрактам, нарушения данного слова и пр. В этих случаях он был беспощаден к правонарушителям и своею горячностью и страстностью всегда умел заставить большинство следовать за ним.
Он был моим соседом по имению... и мы часто ездили в Москву одним и тем же поездом».
В 1880 году Московское биржевое общество решило учредить Александровское коммерческое училище. В его создании приняли деятельное участие представители разных ветвей клана Морозовых, в том числе и Д.И. Морозов, отец Николая Морозова. Неудивительно, что среди учащихся первых наборов в училище оказались представители этого уважаемого в деловом мире рода.
Училище открылось 5 октября 1885 года. По постановке преподавания точных и естественных наук Александровское коммерческое училище было одним из передовых учебных заведений Москвы конца XIX – начала ХХ века. Отличительной особенностью в преподавании таких дисциплин, как химия и физика, было их обязательное соединение с основами технологии с целью практического применения в промышленных производствах. Здесь не только шла учеба, но и завязывались близкие знакомства, со временем перераставшие в деловое сотрудничество.
В 1886 году, когда Николаю Морозову исполнилось 13 лет, отец отдал его в Александровское коммерческое училище. Н.Д. Морозов учился на отлично и окончил училище в 1893 году с золотой медалью. В 1893 году в Александровское училище поступил Иван Морозов, младший брат Н.Д. Морозова, завершивший обучение в 1900 году со степенью кандидата коммерции.
Для ознакомления с современным состоянием хлопчатобумажной промышленности Николай Морозов отправился с Англию — мировой центр текстильной промышленности. Чтобы увидеть изнутри отношения между промышленниками и рабочими, он даже вступил в английский профсоюз текстильных рабочих. После детального ознакомления с технологической цепочкой — от рынков сырья, через производство и биржевые операции к рынкам сбыта — Н.Д. Морозов вернулся в Россию с намерением применить полученные знания к условиям России.
Н.Д. Морозов был женат на Елене Владимировне, урожденной Чибисовой, которой он приходился троюродным племянником. Детей у них не было.
ДЕЛОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НИКОЛАЯ МОРОЗОВА
В 1888 году скончался владелец и единоличный директор Богородско-Глуховской мануфактуры Иван Захарович Морозов — дед Н.Д. Морозова. Владение и директорат предприятия были унаследованы его сыновьями и племянниками. Одним из них был отец Н.Д. Морозова — Давид Иванович Морозов, заведовавший коммерческой частью мануфактуры. Когда Д.И. Морозов в 1896 году скончался, его сменил сын Николай, срочно вернувшийся из трехгодичной зарубежной командировки.
В Москве развитие предпринимательства было связано, прежде всего, с текстильным производством и торговлей товарами массового спроса, поэтому и в финансовом секторе преобладали промышленники, по большей части имевшие крестьянские корни, гордившиеся своим простонародным происхождением и тесно связанные между собой.
Став коммерческим директором мануфактуры и проанализировав договоры с предприятиями-поставщиками, банковские счета и обстановку на бирже, Н.Д. Морозов понял, что первостепенную роль в развитии предпринимательства играет Московский биржевой комитет (МБК), и был делегирован директоратом Глуховской мануфактуры в его состав. Несколько позже членом МБК был избран и его младший брат Иван Морозов.
МБК был одной из самых значимых лоббистских организаций дореволюционной России. Комитет ввел в практику созыв предварительных совещаний представителей заинтересованных отраслей для согласования позиций. Позже представительство стало главной функцией МБК. (В 1910 году Прядильно-ткацкий комитет по обработке хлопка Московской биржи, возглавляемый Николаем Морозовым, назначил своего официального представителя в Постоянный международный комитет Международной федерации ассоциаций бумагопрядильных и ткацких фабрикантов. Им стал Н.Д. Морозов, он же возглавил делегацию на Международный конгресс прядильщиков и ткачей в Брюсселе, который состоялся с 1910 году.)
Николай Давидович Морозов в Московском биржевом комитете сознательно уклонялся от различных председательских и секретарских должностей. Но с его мнением считались; большей частью ему удавалось аргументированно отстоять свою точку зрения и склонить к ней большинство членов МБК.
В Азовско-Донском банке он удачно купил акции Л. Кноппа. С помощью Н.Д. Морозова компания купила в Петербурге фабрику Бэка, изготавливавшую тонкие номера пряжи, и в Глухове с 1911 года начали вырабатывать «изящные» изделия для городского населения, конкурировавшие с заграничными.
Купив имение, Н.Д. Морозов решил его кардинально перестроить. На промышленной выставке в Париже ему приглянулся архитектурный проект английской виллы в стиле модерн с элементами стилизации под средневековый замок. Приобретя на Парижской выставке проектную документацию, он предложил архитектору Александру Васильевичу Кузнецову (1874-1954) воплотить его в дереве на льяловской земле.
А.В. Кузнецов был одним из лучших в мире специалистов в промышленной архитектуре, но в области проектирования общественных и бытовых сооружений не чувствовал себя свободно и раскованно. Здесь он следовал за модой, шел в фарватере уже устоявшихся представлений, хотя и делал это мастерски. А.В. Кузнецов был хорошо знаком Н.Д. Морозову: с 1903 года он занимался строительством Новоткацкой фабрики, принадлежавшей Морозовым Богородско-Глуховской мануфактуры, проектировал здание Богородской гимназии. Кроме того, оба они, так или иначе, были связаны со старообрядчеством. Кузнецов согласился: близкое знакомство обязывало, да и денег Морозов не жалел.
А.В. Кузнецов снес все старые постройки и построил новый усадебный комплекс, придерживаясь купленной в Париже документации и внося поправки во вкусе хозяина. В комплекс вошли: главный деревянный усадебный дом (построен в 1908-1909 годах), на хозяйственном дворе — конюшня, сарай для сельскохозяйственных орудий, дом садовника (построен в 1910-1911 годах), организуется молочная ферма и обширное огородное хозяйство.
«Памятники усадебного искусства» (М., 1928 г.) описывают Льялово весьма кратко: «Усадьба новая. Церковь каменная 1800 г. в стиле ампир. Основной цилиндр, перекрытый куполом, с трех сторон окружен полуротондами. Стены обработаны пилястрами. Двухъярусная колокольня имеет уступчатое завершение, оканчивающееся каменным шпилем. Трапезная 1872 г. Внутреннее убранство современно постройке». Деревянный главный дом (1908-1909 гг.) и дом садовника (1910-1911 гг.), возведенные по проекту Кузнецова, даже не упоминаются, хотя были утрачены гораздо позднее — в 1941 году.
ГОРЕСТНЫЙ ФИНАЛ
После Октябрьского переворота 1917 г. Н.Д. Морозов эмигрировал; в России остался его младший брат Иван. Среди 12 российских финансистов Петербурга и Москвы, к которым в ноябре 1917 года обратился генерал Корнилов с предложением жертвовать в пользу создающихся вокруг него организаций для борьбы с большевизмом, был и Иван Морозов. Кстати, денег Корнилов от финансистов не получил.
Братья разделили деловые функции своего семейства: Николай, как более тесно связанный с политической оппозицией советской власти, должен был продолжать торговые дела за границей; младший брат Иван, не замешанный в политических интригах, должен был присмотреться внутри России — вдруг сложатся благоприятные обстоятельства...
Поначалу казалось, что этот план удастся: в 1921 году в стране была провозглашена новая экономическая политика (нэп), и вскоре бывшие фабриканты-текстильщики образовали торгово-промышленное объединение «Серпуховской государственный текстильный трест». Видную роль в нем играли ставленники Морозовых: В.И. Чердынцев (до 1917 года директор Богородско-Глуховской мануфактуры) был избран председателем треста, в состав правления входил Иван Давидович Морозов. Руководители треста одновременно были совладельцами московских частных фирм.
В 1922 году, когда стало ясно, что власть большевиков не намерена обрушиться в ближайшие дни, в Торгпроме появился секретный совет. Цель его была проста и откровенна — организация борьбы с советской властью.
Советская разведка быстро обнаружила этот секретный совет и его связи с нэпманами, в частности — с Серпуховским трестом. Было решено не раскрывать всех карт, а приняться за расследование торговых махинаций треста. В 1923 году чекисты Московского ГПУ, проведя ряд обысков в конторе Серпуховского треста и в частных конторах, нашли «черную бухгалтерию», которая неоспоримо доказывала перекачку больших сумм денег из государственного кармана в частные кошельки. В марте 1923 года чекисты обнаружили связь Серпуховского треста с зарубежьем: пятеро работников треста получили «за услуги» 42 фунта стерлингов, а через несколько недель — еще 30 фунтов. Суммы ничтожные, но связь была налицо.
Дело треста рассматривалось в Московском ревтрибунале весной 1925 года. В.И. Чердынцев был приговорен к расстрелу (замененному на 10 лет заключения), Н.Д. Морозов получил 10 лет заключения.
Последние сведения об Н.Д. Морозове можно обнаружить в воспоминаниях К.Н. Голицына: «Весной 1925 года судили работников Серпуховского треста, и к нам в камеру поступило пятеро из осужденных по этому делу: Иван Морозов, Найденов, Чердынцев, Фальковский и Курило... Морозовых и Найденовых знала вся тогдашняя Москва. И.Д. Морозова выбрали корпусным старостой. Он был последним выборным старостой, и это обстоятельство может служить поводом для внесения его имени в историю Бутырской тюрьмы. В дальнейшем староста рабочего корпуса «выбирался» комендантом тюрьмы Адамсоном.
Свою «общественную нагрузку» Иван Давидович нес со свойственными деловым людям старой формации добросовестностью и энергией. Его деятельная натура получала, должно быть, удовлетворение от сознания, что он «при деле», нужен и полезен людям. В его «правление» было получено разрешение начальства на организацию «культпросвета»... С ближайшим начальством — корпусными — Морозов сумел установить хорошие отношения, заставил их уважать себя и считаться с собой. Несомненно, им импонировали и авторитетный тон этого человека, и легкость, с какою он решал всякие затруднения: до его деловитости тюремным начальникам было, конечно, далеко. Не без удовольствия вспоминаю я Ивана Давидовича: его импозантную, высокую фигуру в неизменной синей косоворотке, его английскую трубку с длинным мундштуком, которую он выпускал изо рта разве что когда спал. Он был симпатичным человеком, приятным в общежитии, и все мы сожалели, когда его от нас увели».
После ареста младшего брата Николай Давидович бросил политические «игры», ликвидировал все свои торговые дела и, сменив фамилию на Фрост, переселился в Аргентину, где и скончался в 1931 году. (Слово frost по-английски означает не только «мороз», но и «провал» (затеи, пьесы и т. п.). Возможно, что Николай Давидович Морозов имел в виду и эту игру слов, меняя свою фамилию.)
После революции усадьба «Морозовка» была национализирована, в ней сначала разместилась станция по изучению кормовых растений Петровской сельскохозяйственной академии, а позднее — дом отдыха ЦИК (тогда эта территория стала полностью закрытой). В Морозовке отдыхали многие советские государственные и партийные деятели: в мае 1921 года здесь отдыха В.И. Ленин, в 1928 и 1933 годах — А.М. Горький, в январе 1935 года — В.В. Куйбышев.
Парк усадьбы некоторое время поддерживался в порядке, но после 1929 года был запущен, хотя и сохранил планировку Регеля до наших дней. В 1929 году дендролог Ботанического сада АН СССР С.Д. Георгиевский провел оценку насаждений парка, насчитав 146 ценных пород древесной и кустарниковой растительности, отметив их оригинальное художественное использование в ландшафтных комбинациях. В последующие годы уход за парком прекратился, и он сильно зарос. Сейчас там остается около 40 растений «морозовского» периода.
Сын Горького, А.М. Пешков, оставил дневниковую запись, интересную для нас не только вкусовой оценкой главного дома, но и объективной характеристикой общего состояния усадебного комплекса в эти годы: «Внешний вид дома — смесь китайкой пагоды, средневекового замка и парохода. Внутри замечательно отделан черным дубом и пол, и потолок. Замечательный парк: с прудом и лодкой, сад. Всё содержится в немецкой чистоте и порядке. В саду и парке нет ни одного окурка. Вообще не по-русски».
В 1941 году, во время боев за Москву, дом Н.Д. Морозова сгорел. Из всех построек усадьбы сохранились лишь здание конюшни и оранжереи.
В 1947 году архитектор Ф.Ф. Козютин разработал проект главного корпуса для дома отдыха, который утвердил лично И.В. Сталин. Здание, построенное в 1953 году, было решено в традициях послевоенной ретроклассики и сейчас, несомненно, является памятником строительного искусства. В работе над его интерьерами принимали участие крупные художники тех лет: Д.Д. Жилинский, А.И. Игумнов, Е.З. Меркулов. Парковые скульптуры выполнены С.Н. Мироновым.
Усадебный парк практически не пострадал в войну и до настоящего времени сохранил структуру поры его создания. Сейчас на месте усадьбы располагается пансионат «Морозовка», принадлежащий Газпрому.
Автор: Игорь Быстров