В нашем доме никогда не росли цветы. Сколько себя помню, даже кактусы не выживали. И в этом смысле, мы с мамой абсолютно безрукие хозяйки. Нам дарили горшки с красивейшими растениями, и все они в скором времени подыхали. Мы честно пытались их поливать, чего-то подрезать и подкапывать. Мама говорила, что это всё потому, что наша квартира на западной стороне и солнца мало. Но у соседей рядом, на той же самой стороне, тропики во все окна, в то время как у нас стояло лишь что-то сухое и полумертвое.
Любые попытки вырастить что-то на даче в Гурзуфе заканчивались фиаско.
В нашем саду могла лишь сама по себе плодиться алыча и инжир - это они на ЮБК умеют делать легко и без посторонней помощи. И нет лучшего в мире наслаждения, чем залезть на эти деревья и на месте съесть пару ведер этого добра.
А лавр, который у всех нормальных садоводов должен быть в кустом, у нас превратился в огромные раскидистые деревья, закрывающие тенью половина территории.
Когда-то давно, я работала помощником члена Совета Федерации, ходила в дорогих костюмах, на высоких каблуках и делала карьеру. Так вот, когда я только вступила в свою должность, шеф сказал, что надо поливать цветы. Я их честно поливала, пока спустя длительное время не обнаружила за занавеской два горшка, которых раньше не видела, с высохшими растениями. Отношения с начальником были на тот момент средними, но умершие растения стали серьезными гвоздями в гроб в моем желании работать в этом кабинете дальше. Я думала, меня убьют.
Другим гвоздем стал мятый бочок на яблоке, который шеф обнаружил, вернувшись из двухдневной командировки. Он смотрел на яблоко, потом на меня, потом снова на него, потом опять на меня так, словно бы я завалила организацию конференции с японцами. Кстати, после которой, все японцы завалили меня визитками и звали к себе в гости, когда как шеф, не знавший ни слова на английском, даже спасибо не сказал. Так мятый бок симиренко и засохший цветок за занавеской, заставили меня пересмотреть свое будущее, и уже через полтора года, я стояла перед студентами медицинского университета с пламенной речью о роли философии в процессе производства врача.
Я глубоко убеждена, что растения чувствуют людей и у кого-то они растут пышным цветом, а кому-то они не даются. Вот нам с мамой они не давались никогда.
Когда папа заболел, к нам попала Людмила, которая помогала ухаживать за ним. И случилось чудо, на окне появилось куча горшков с цветами. Кто-то подарил, кто отдал, что-то принесла Людмила. Они сами собой появились, и в какой-то момент, я обнаружила в папиной комнате заросли. Растения буйно стремились вверх, и никакое отсутствие солнца их не останавливало. Людмила их поливала также, как это делали и мы. Подрезала, подкапывала - я видела, что она не делала ничего такого, чего не пытались делать мы. Наше окно стало не хуже соседского с его тропиками. Папа уже не ходил и эта комната стала его вселенной, которую он умудрился наполнять событиями. На мир он смотрел через эти пышные растения, полные сил и зелени.
Папа ушел, и я была уверена, что с ним уйдут и растения, которые наполняли его последние годы жизни. Ведь Людмилы, которую так любили цветы, больше не было в нашем доме.
Но все сложилось иначе.
Прошло чуть три года с папиной смерти, а в его комнате по-прежнему цветник.
