Как-то раз пришлось мне ехать поездом из Москвы во Владивосток. На второй день ко мне в плацкарт подсел новый пассажир, интересный мужчина. Назвался Виталием, уткнулся в книгу. Я заметила, что он двое суток не пил и не ел. Решила его угостить, но он вежливо отказался. Впереди у нас было еще 5 суток пути, постепенно мы разговорились. Странную историю поведал мне мой попутчик.
- В лихие 90-е потребовалось мне на какое-то время исчезнуть с глаз всех своих знакомых. Свидетельствовал я против своего соседа, а он авторитетом оказался. Милиция, конечно, защиту обещала, но поскольку программы защиты свидетелей, как в США у нас не было, решил я сам спасаться. Рыльце мое тоже слегка в пушку было. Так, ничего особо серьезного: пара грабежей, воровство... В общем, решил я со всем завязать и отсидеться где-нибудь в глуши. Годика два, а, может, и три. Изучил карту, поспрашивал кое-кого, нашел деревеньку одну в Сибири. Добрался. Сначала самолетом, потом поездом, автобусом рейсовым. Последние 20 километров на телеге, уговорил одного местного подвезти. Прибыл, значит. Деревенька заброшена почти, осталось в ней несколько семей, старики в основном. Дома пустуют, заходи, живи, никто не спросит. А вокруг красотища! Вокруг деревни тайга до небес, воздух густой да духмяный, с непривычки голова кружится.
Людей мало, да живут не бедно. Кони у них, коровы, овцы, огороды. Опять же и тайга неплохо кормит: и зверье всякое, грибы, орехи, ягоды.
Мне сначала тяжело было. Огород завел, а что с ним делать, толком не знал. На охоту бы сходить, да ружья не было. А тут еще местные. А почему-то решил, что они меня приветливо встретят, ан нет. Вроде и здороваются, а взгляд отводят. Говорить не хотят, у колодца встречаемся - скорее уйти стараются. Чужаком считают, опасаются чего- то, не привечают.
- Ну и черт с ними, - думаю,- обойдусь. Да только ошибался я. В деревне, посреди тайги, где из радостей жизни только радио без добрых соседей прожить трудно. Я уж собрался в город возвращаться, да осень, дожди, далеко не уйдешь. Одного-другого попросил подвезти, так и разговаривать не стали. Отвернулись и отошли. Остался я.
От беспомощности и скуки начал обшаривать сараюхи, дом окружавшие. Раньше как-то в голову не приходило. Повезло. Самовар нашел, помятый, но рабочий. Чугунки всякие, миски. Но главное - ружье! Древнее, но отличном, можно сказать, состоянии. Смазанное, завернутое в промасленную тряпку, а к нему 4 коробки патронов или пуль. Не силен я в оружии. Ну, отчистил все, в хатку свою перенес. Тут, правда, у меня вопрос возник. А чего это все, что в доме должно остаться, в сараюшке под полом хранилось? Ну, ружье ладно. А посуда, утварь кухонная? А тут еще наблюдение одно выскочило, раньше я тоже на него внимания не обращал. Печки мои соседи каждый день топят, а едой не пахнет. Странно. Однако заморачиваться не стал. Овощей я с лета запас, стал с ружьем на охоту ходить. Охотник, я, конечно, никакой, но кое-что подстрелить удавалось. У соседей приворовывать начал, но по мелочи. У кого пару горстей риса, у кого муки. Продукты они не в домах хранили, в сараюшках да в погребах. Раз почти попался, собака лаять стала. Хозяин вышел, меня, убегающего, явно видел. Я приготовился, думал, бить будут, или там ментов вызовут. Но ничего такого не было. Будто совсем ничего не случилось. Опять же странно. Я через недельку, снова осмелел, у одних бутыль с маслом унес. И снова ничего. Только что-то после этого мне не здорово стало. Понять не мог, как это: знают, что ворую, а молчат.
Перед самыми морозами в деревню приехали вездеходы, на армейские похожи. Стали селяне в них шкурки звериные таскать, овощи с огородов. Овец забивать стали, тоже в вездеходы грузят. Я так понял, торгуют. Подошел, хотел сигарет купить. А их и нету. Ну да, я вспомнил, что ни одного курящего здесь не видел.
Уехали вездеходы, деревня после них как вымерла. Только мужики на охоту ходили. По-моему, они даже печи топить перестали. Дыма над трубами порой по нескольку дней не видел. Чую, тишина мне психику давит. Тошно. Но зимой куда денешься?
А как-то проснулся я от суеты. Бабы бегали от дома к дому, собаки брехали. Вышел посмотреть. По разговорам понял: что-то на охоте случилось. Сегодня деда Марка хоронить будут. Я сначала издалека наблюдал, а как гроб вынесли, поближе подошел. Смотрю, а он весь побитый в домовине лежит. Зверь его поломал, что ли?
Подошли мужики, подняли гроб, понесли. Я к провожающим пристроился. Кладбища- то в деревне нет, думаю, в тайге оно, наверное. Но только пару шагов со всеми сделал, как селяне остановились, и так смотреть на меня стали, что я быстренько к себе убрался. Понял: чужакам на похоронах не место.
А ночью ко мне кто-то в окно постучал. Думал, показалось, кому стучать-то? Селяне со мной не общаются, чужих здесь не бывает. Слышу, опять стучат. И голос деда Марка: «Слышь, выходи, помоги мне до дому добраться, плохо мне. Помощь нужна». Тут у меня волосы дыбом стали, затрясло всего. И вместо, чтоб дверь открыть, я чуть под лежак не полез. Я ж сам его в гробу видел! Как хоронить несли, тоже видел! А стук в окно продолжается, злей становится. И Марк командует, чтоб я его домой отвел, пока хуже не стало. Кому хуже, думаю? Ему или мне? Тут у меня мысль блеснула: да сон это, летаргический! Его похоронили, а он на морозе ожил! А как из могилы вылез? Да кто ж глубокую могилу зимой, при -30 выкопать сможет! Чувствую, вроде легче стало. Открываю дверь. Зубы у меня от страха чечетку танцуют, губы трясутся, но открываю. Точно, дед стоит. Подходит ко мне, говорит, чтоб домой его вел, помощь нужна.
Ну, повел я. У нас в городе бы переполох поднялся, если б покойник вернулся. А те ничего, не испугались даже. Приняли у меня из рук деда, дверь перед самым носом захлопнули, и все.
Мне месяц потребовался, чтобы успокоиться. Все мерещилось, что покойники из стен лезут, вампиры снились. Жутко одному было.
А ближе к весне бабка Евдокия умерла. Кажется, ее Евдокией звали. И снова суета, снова ее в гробу в лес понесли. Тут я решил ход конем сделать. Даже приближаться к селянам не стал. А пошел потихоньку следом за похоронной процессией. Думал, посмотрю незаметненько, где у них кладбище. Да не тут-то было. Только вышли за деревню, мужик ко мне подходит, здоровый такой. Поднимает меня щенка, за шкирку, поворачивает в сторону дома и пинка дает. Понял я все, хоть он и слова не произнес.
Всю ночь дрожал, думал, бабка с кладбища вернется, как дед Марк. Но обошлось.
А тут и зима подошла к концу. Стали снова сельчане на улице появляться. Смотрю как-то, а мимо моей хаты бабка Евдокия идет. Которую месяц назад похоронили. И смотрит на меня. Тут я понял, что из деревни линять надо. Если у них мертвяки оживают, мне здесь делать нечего. Это я думаю, а с места не могу сдвинуться: от страха ноги подкашиваются, руки ходуном ходят. И сердце так колотится, что дыхания не хватает. Кое-как в хату ввалился и понял: бежать мне надо. Лучше бандиты, чем эти непонятные живые покойники.
А бежать трудно. Отощал я зиму, силенки подрастерял. Да и снег еще в тайге, а мне 20 км до автобусной станции. Стал ждать теплых дней. И дождался.
Только снег сошел, остановился у моего дома джип. Тут я и без слов все понял. Нашли, гады. Рыпнулся было в окно, да куда там. Профи приехали. Сначала меня отметелили хорошенько, руки сломали. Били битами. Любимое орудие 90-х. Но сознания я долго не терял. Последнее, что помню – кастет, летящий между глаз, взрыв в голове и красный туман.
Потом, как во сне или в кино, кусочки-фрагменты. Вроде поднимают, несут. Потом везут. Лежу, в кровати что ли? Странная кровать, белым обита внутри и жесткая. Холодно. Холодно. Больно.
Пришел в себя в своей хате. Вокруг суетились сельчане. Одна примочки к лицу прикладывала, другая пыталась меня отваром напоить. И се приговаривала:
- Ты пей, не бойся. Ты теперь наш. Ты теперь вечно жить будешь.
Прислушался к себе. Ничего не болит. Стал ощупываться. Нос слегка на бок, на лице шрам. Голова явно была пробита. Была? А сколько времени прошло? И почему все вокруг улыбаются? Они же не принимали меня. Снова провалился в сон. Проснулся, чувствую, сил во мне много, здоров я. Оттолкнул руку с отваром, встал, осмотрелся. Ни шрама, ни синяка, ни царапины. Что за черт?
Тут дверь скрипнула. Бабы все быстренько в угол сбились, а в комнату вошел дед Марк. Тот самый, которого хоронили. Вот он мне и поведал историю. Бессмертные они. Вроде не вампиры, но еды, ни питья им не требуется. Потому и не обращали внимания, что я у них продукты тягал. И посуда им в доме не нужна. Скот разводят? Так часть продают, а вообще так, для отвода глаз. Их, сельчан этих, покалечить можно, только после обряда, проведенного в тайге на древнем идолище, снова они оживают. И живут потом вечно. А зачем им деньги? Так дети у них есть и внуки, в городах живут. Нет, сюда не все ездят. Только те, кто вездеходы пригонял.
Много еще дед мне рассказывал, но понял я одно. Они со мной обряд провели, я теперь бессмертный. Есть-пить не буду, братков могу не бояться. И тут меня снова затрясло всего. Получается, я чуть ли не год в деревне с сумашедшими прожил? А как же тогда Марк и Евдокия? Я ж сам видел, как их хоронили? Нет, как хоронили, не видел. Несли куда-то. А теперь они вон в моей хате сидят? От перенапряжения и страха я снова сто ли уснул, что ли сознание потерял. Очнулся - нет никого. Чувствую себя, как молодой олень, сил полно. Собрал я в узелок перекус, деньги, что с прошлого года остались, и рванул через тайгу на станцию. 20 км пролетел просто, и не запыхался.
Ну, потом в свой город вернулся. Нет, с криминалом совсем завязал. Устроился в автосервис, потом свой открыл. Доходное дело оказалось. С девчонкой познакомился. Женат, дети. Куда сейчас? Так у меня помимо автосервисов еще бизнес есть. Бессмертие? А черт его знает. Я через год, как сбежал оттуда, проверить решил. Выстрелил себе в руку. Так на утро даже следов не осталось. А в прошлом году в аварию попал. День в больнице провалялся, врачи не отпускали и снова все как на собаке заросло. Кофе? Да нет, не пью я. Да и не ем ничего. Не, крови тоже не пью.
После этого мой собеседник затих, а на следующей крупной станции вышел из поезда.
Врал? Или и в правду тайга скрывает тайны, до разгадки которых еще не добрались наши ученые?
До Владивостока оставалось 20 часов пути.