Зигфрид Газенфранц жил в Киргизии, работал на швейной фабрике имени 42-летия Великого Октября и думал, что ему все можно. Это было почти правдой. До московских прокуроров далеко, а местных можно было легко подкупить. Да и не делал Зигфрид ничего плохого. Просто в заброшенном гараже организовал швейное производство, купил старое списанное оборудование (скинулись все евреи-родственники) и стал по ночам вязать теплые рейтузы для женщин. Ну и еще модные свитера и кофточки.
Желающих подработать в третью смену было хоть отбавляй, ведь Газенфранц платил в два-три раза больше, чем на ткацкой фабрике имени 42-летия Великого Октября. В общем всем было хорошо: кофточки красивые, рейтузы с начесом, местные власти прикормлены. Вскоре 35-летний Зигфрид стал подпольным миллионером и перестал себе в чем-либо отказывать. Кушал в дорогих ресторанах, жену осыпал бриллиантами, в свой роскошный дом нанял прислугу.
А компаньон Газенфранца Исаак Зингер даже летал на выходные в Юрмалу и купал там некоторых девиц в ванне с шампанским. Апофеозом немыслимой роскоши стал подержанный Ролс-ройс, купленный Газенфранцем у знакомого дипломата. Стеклянные банки с золотом миллионер закапывал у себя в огороде: Газенфранцы мечтали эмигрировать в Израиль уже состоятельными людьми, хотя и в Киргизии им тоже жилось не плохо. Ведь в Киргизии у Газенфранцев было все схвачено, за все заплачено начиная с 1960 года. Одного не учли советские миллионеры - человеческой жадности. Донос на жизнь не по средствам заинтересовал московскую прокуратуру. Так появилось резонансное в СССР "трикотажное дело".
Зимой 1962 года всех "ткачей" подняли ночью с теплых постелей и увезли в неизвестном направлении. Признания выбивали с пристрастием. Напрасно плакал Газенфранц и кричал, что ничего он у государства не воровал, а все организовал на свои кровные. Судьи к доводам цеховика остались безучастны. После поездки Никиты Хрущева в Западный Берлин, в стране шла непримиримая борьба со спекуляцией. Там в Берлине местные рассказали генсеку, что Москва по количеству фарцовщиков давно переплюнула весь загнивающий Запад. Вернувшись, Хрущев потребовал всех спекулянтов расстрелять. Хотя «вышку» за экономические преступления отменили еще при Сталине.
Газенфранц и Зингер пали духом. Их сокамерники вспоминали, что оба пребывали в подавленном состоянии, часто плакали, а в минуты отчаяния бились головой о стену. Вскоре приговор был приведен в исполнение — 14 цеховиков, в том числе Газенфранца и Зингера расстреляли и похоронили в безымянных могилах. Семерым приговоренным к смерти повезло: они были ветеранами Великой Отечественной, и вместо казни они отправились в лагеря на 15 лет.
Всего в годы оттепели по приказу Хрущева были расстреляны 5000 талантливейших советских бизнесменов. В СССР их считали отбросами и спекулянтами, в мире о них слагали легенды, их именами называли улицы и ставили памятники.
Рудольф Овсянников