Мой небольшой рассказ-воспоминание о моем деде ветеране ВОВ начну с того, что родился он в далекой Мордовии в Темниковском районе, в деревне под названием Урей 3 в 1924 году. Где проживал и учился до 1941 года. Там застал и прелести коллективизации в 30х годах - когда родители дали увести из дому коня и корову чтоб не дай бог на стать кулаками или подкулачниками. От туда и был призван Пурдошанским военкоматом в 1941 году.
Попал он как выпускник десятилетки, что в те годы было не часто, особенно в сельской местности (обычно было у жителя села образование в 7 классов или даже ниже) в Арзамаское пехотное училище...
Павел Васильевич не любил рассказывать о войне и смотреть фильмы о ней кроме нескольких советских: "Они сражались за родину", "Батальоны просят огня" и еще "Война на западном направлении", за остальные он просто улыбался и говорил: «Тут немного все не так...»
За столом в день Победы на 9 мая, только изредка и то под конец застолья, мог нам внукам что-то рассказать на наши настойчивые просьбы вспомнить о войне....
Мы слушали его, открыв рот, и не всегда его рассказы совпадали с тем, что говорил нам телевизор или учебники в школе.
Например, как их, курсантов, недоучили до выпуска, т.к. немцы прорвали фронт на Дону, и отправили на позиции у села Верхние Мамоны зимой 1942. Как кое-кто из расказаченных жителей ждал немцев и не желал даже пускать красноармейцев в дома погреться. Как копали окопы в мороз -28° на плацдарме, который нужно было удержать на берегу Дона, а земля была эта - камни и глина, и что окопчики не удались глубокими, из-за близости реки и особенностей грунта. Утром немцы несколько часов из минометов обстреливали их позиции, а после обстрела штурмовая авиация прошлась по ним, да так что было видно лица летчиков. Так низко ходили юнкерсы 87, они же лаптежники. Так их звали из-за того что шасси у этих машин не убирались. ПВО не было вообще. Затем как улетели штурмовики, снова открыли огонь немцы из минометов и так до вечера, а вечером, когда огонь прекратился, их увели с берега на переформирование, т.к. из батальона курсантов Арзамасского пехотного училища осталось ДВЕНАДЦАТЬ человек. Причем как он говорил: «Ни одного немца, мы тогда так и не увидели". Как на переформировании в запасном полку писали рапорта «Прошу отправьте на фронт», т.к. там, в тылу, практически ничем не кормили.
А потом довелось ему поучаствовать в разведке боем, тоже зимой 1942.«Смотрю» - говорил он – «яму копают огромную за окопами в лесочке. Я спрашиваю, а что это? Мне ответили: "это Вам"». И белым днем по пояс в снегу без артподготовки пошли они в рост к колючке, а немцы, конечно, открыли огонь, из всего чего могли, кто-то из наблюдателей засекал и фиксировал их позиции (это на тему жизни и смерти на войне и ценности жизни.). Был он там тяжело ранен в голову, а именно получил пулю в нижнюю челюсть, шрам оставался в том месте всю жизнь, и щетина не росла, сказал: «как бревном ударило, и сознание потерял». Очнулся, бой уже затих, а я примерз лицом в крови к снегу. Пополз назад, попал в госпиталь и пролежал там аж полгода. Ел через трубочку.
После излечения предложили доучиться, ведь практически готовый офицер (у него всегда была тяга к технике). Был выбор: предложили в связь, в артиллерию или в танки. Вот он их и выбрал и остался танкистом до конца жизни.
Снова на фронт попал в конце 1944, счастливо разминувшись с 1943 годом, и закончил войну в Бреслау в мае 1945, успев погореть разок в своей Т 34 под Посельдорфом.
Когда объявили Победу, рассказывал дед, все кричали "УРА, БУДЕМ ЖИТЬ!!!" стреляли в воздух. Была эйфория, ощущения счастья, был и юмор.
Так, например, все бачки для воды, у него в танке, были залиты вином, а в башне лежал мешок с шоколадом. Или как выдали им белье нательное, трусики из шелка, а они купаться в реку залезли в них и был конфуз, шелк мокрый то просвечивается. Или как мех вод из Вологды не разобравшись что к чему, нашел где-то какие-то кружева да обшил ими ствол орудия для красоты невиданной, а это трусы женские оказались (откуда знать-то мех воду про такой женский предмет с кружевами, у него дома женщины вообще без них ходили, юбки нижние нательные были ), а что немки думали, остается только догадываться. Замполит приказал снять украшение.
Были и трофеи, но это отдельная тема. Очень искали наши солдаты часы наручные, ценность была это огромная! Этим пользовались немцы, лежит убитый немецкий офицерик, а на руке часы, вот и бежит солдатик, а не знает что это ловушка, снайпер уже не одного положил рядом. В Одессе при отступлении немцы игрушки раскидали и конфеты и заминировали - а дети гибли. Так подорвался бабушкин братик Миша. Минировали многое: лежит в луже банка тушенки, как будто упала у кого, а нет - это тоже мина. У наших солдат из деревень в большей массе дома была миска одна на всех: ложки ,чугунки и сковородка. И, конечно, когда они входили в дом в Германии, они были удивлены всем увиденным, у многих вообще ничего не осталось после оккупации и злость была лютая конечно: зачем к нам шли- грабили сами как живут-то. Это регулировали приказами - за мародерство- расстрел. Но случаи, конечно, были....а так, как дашь из ППШ по серванту с хрусталем - эх красота. Вообще-то солдатам разрешалось официально, был приказ верховного, пять килограмм трофеев провозить домой. Офицерам поболее - десять. Так что ж хотел привезти домой дед: вальтер отнятый у немецкого летчика (ну его он по любому бы не довез, я думаю), кинжал дивизии мертвая голова (снял с немца танкиста), отрез ткани на костюм и сапоги - ВСЕ!!!! Но он заболел тифом (сыпной тиф косил людей в конце войны, иногда даже больше чем боевые действия) и слег с температурой под 40. В госпитале в бреду и полубессознательном состоянии был вывезен на санитарном эшелоне в Румынию, а все его вещи остались в Германии и пропали все. Вот и вся трофейная история.
Потом был путь домой в 1946. Свадьба с бабушкой в Одессе. Потом гарнизоны в Кушке и Марах в Средней Азии (у военных есть пословица: есть на свете три дыры Кушка, Тикси и Мары).
Учеба в академии бронетанковых войск имени Сталина в Москве и снова продолжение службы в Средней Азии, рождение дочек, а закончил он службу в 1974 году в звании подполковника
и уже после увольнения в запас, еще долго работал на телевышке инженером (27 лет) в городе Белгороде.
А еще "самоучкой" научился играть на аккордеоне и писать маслом по квадратикам копии картин художников пейзажистов. Вот и все, наверное, что я хотел рассказать. Награды деда: ордена и медали, кортик его из бронетанковой академии имени Малиновского, я храню у себя в сейфе после его смерти в 2008 году.
Вот такой был МОЙ дедушка Павел Васильевич Харитонов.
Всю свою жизнь искал он отца погибшего в 1941 под Ленинградом , как в последствии оказалось в селе Долгий Мох .....
.Его жизнь и жизнь его брата Харитонова Николая Васильевича, тоже фронтовика, воевавшего в Карелии и восточной Пруссии (он тоже закончил службу в звании майора мотострелка) повлияла на выбор детей мужского пола в семьях: все стали военными или служили в силовых структурах, все отслужили Родине и вот уже мои сыновья (правнуки дедушки) выбирая профессию, даже сугубо гражданскую, идут на военную кафедру......