Роман пана Сенкевича “Qua Vadis”
Неправильно заданный вопрос, или очерк о романе-самообмане….
Чем подкупает хороший роман о Риме? Открываешь первую страницу - а там Петроний (Petronius), автор "Сатирикона". Хотите, верьте, хотите, нет - но такие ходы до сих пор приносят успех. А ведь со времен Данте прошло.... Вот хотел назвать цифру, и ловлю себя на хронологической безграмотности. Рискну предположить - 7 веков...
Сатирикон помню смутно. Курс античной литературы - 1 семестр, то есть 1997 год, благословенный год ельцинского благополучия и счастливой, свободной России, навсегда порвавшей с наследием проклятого Богами СССР (причем всеми Богами сразу), и ещё не познавшей смутного путинского ожирения, которое вот-вот закончится инфарктом.
Эх, метафора... Дар писателя - из прошлого улавливать ключевые моменты настоящего. Из выразительных мест "Сатирикона" он выбрал для создания своего "христианского" эпоса - мотив пира. Тем, кто не читал "Сатирикон" - советую. Описание трапезы - один из немногих, сохранившихся до нашего времени оригинальных текстов Петрония, в котором отражено "разложение" римского общества в разрезе греха чревоугодия.
Из жареной свиньи выпадают сосиски. Сытый патриций сует себе пальцы в рот, чтобы поесть ещё раз. Вино и пиво не иссякают. Проститутки стоят за спинками кресел. Словом - разврат, который каждый понимает по-своему. И вот этот разврат (его, конечно, в нашем, христианском обществе нет), по мнению Сенкевича, пожирает своих детей. Как развивающаяся язва.
Или, как "рыбоводство"* выходящее из язычества. Тут уж кто как видит.
Описывать Петрония - дело очень сложное. Легко заштамповать. Легко оказаться жертвой эстетического влияния "Сатирикона". Да и что там говорить - может ли простой современный читатель, так уж легко отличить Арбитра от Апулея? Хочу напеть тебе на милетский манер...
Кто-то скажет, что писатель-римлянин, по воле судеб ставший другом Нерона и Виниция (Nero, Vinicius) случайная фигура, - как княжна Вера в "Герое нашего времени", (вроде как и при чем…, но можно было бы и не...). Тем не менее, именно Петроний определяет и дает нам понятие о настоящем Риме, который врывается в субъективное видение истории.
Сенкевич, как истинный христианин, игнорирует славу Вечного Города и видит только его падение. Но творцу дано ласкать и карябать, а вот убедительно врать, - не литературное дело. Через субъективизм мировоззрения, через зашоренность сознания проступают очертания стройного, великого, классического мира Сенеки, Овидия и Петрарки, "как тать в ночи", как неприглашенные в роман гости.
Да. Рим развратен, в нем узаконено секс-рабство (да и рабство вообще), жены изменяют мужьям за деньги, весталки отдаются императорам, сумасшедший монарх сжигает собственный город...
Мы не такие. У нас все не по-язычески, а по-христиански. Жены президентов не пропадают бесследно, первые красавицы страны не ложатся под карликов, монашки блюдут честь.
У нас никогда не бывает недостойных правителей, а секс-рабство, хоть теперь и вне закона, не проявляется в формах использования служебного положения. Наши общества радикально отличаются. Сарказм? Нет, скорее зависть.
Сенкевич - большой писатель, не может отказать Риму в величии, читай - в Петронии. Но создание своего мира, мира "правильного": если уместно так выразиться, "наивного" христианства имеет своей целью всех этих «сатириконистов» игнорировать. «Жуткое» общество, породившее Петрония, противопоставляется, пусть и не прямо, «обществу любви», остановившему развитие великой Античной Культуры.
Другими словами, да, неотразимая аура античности существует, но зачем ее учитывать? Проще ведь уйти от реальности. Не читал ли "Камо Гредеши" господин Чуров? Говорят, настоящий православный.
Христианство Сенкевича - религия, оторванная от своего будущего. Он дает нам Петра, но отказывает нам в Кирилле. Кириллы - с часами за миллион долларов и на Мерседесе - Чаплины, открыто пропагандирующие войну - всего этого для великого поляка в катехизисе нет.
Его мир верующего начитается и закругляется только на Петре, слегка задевая, правда, по пути, орбиту небольшой планеты по имени Криспус, о которой мы поговорим позже.
Роман силен именно тем, что эта его нереальная, призрачная прохристианская орбита сделана наспех, соединена на "авось" и предназначена только для поверхностного читателя, не ладящего со своим настоящим и прошлым, - для читателя 20-го века. Текст силен своей неточностью, пробиваемостью, тем, что дает нам возможность себя критиковать. И попытка понимать «Камо Грядеши» как гимн рыбакам напоминает потуги Льва Толстого обнаружить в Анне Карениной хоть что-то хорошее.
Да, Сенкевич любил католицизм. Но ему был дан дар, выйти за рамки собственной субъективности, а это в литературе дорогого стоит.
Рим в романе велик. Пред его величием блекнет даже христианская терпимость. Да и есть ли она? Разве терпим к язычникам Криспус? Разве готова Лигия выйти замуж за Виниция без благословения самого апостола? Разве Урзус не хочет убить врага Веры, только что вовремя опоминается?
Язычник же император (Нерон-то?) терпит и иудейку-жену и советников-эпикурейцев. И бывшую любовницу, Акте, он не приказывает отправить в монастырь и задушить, а позволяет ей жить у себя во дворце.
Негры терпят азиатов. Пусть они их не любят - но терпят. Рабы терпят господ. Господа терпят Нерона. Это ли не толерантность и интернациональное понимание, которого нам, в христианском мире, так не хватает?
Обратите внимание, с каким упорством Сенкевич прячет от читателя Сенеку.
С чем это связано? Одному из величайших философов своего времени польский автор дает в романе произнести две-три фразы, вяло вспоминает, что тот был учителем Нерона (фактически, Сенкевич выдает Сенеке отрицательную характеристику). А ведь речь идет о человеке, который христианские ценности осознал, не становясь при этом христианином.
А если подать ещё и Лукиана, Марциала и Ювенала - вся картина "падшего" Рима рушится, - книгу можно не дописывать. Что же, значит, из великих надо выбрать самого порочного.
Петроний подходит. Он ленив. Он устал от всего, кроме самого себя. Он сластолюбив. Казалось бы - пригвоздить его камнями к вольному слову о славном христианстве!
Но нет, волей не волей, фигуру этого человека приходится проводить не по кругам ада, а по кругам рая. Петроний приходит от усталости и отчаяния, от вечного пессимизма и ожидания приказа вскрыть себе вены (советую почитать пьесу Радзинского о Нероне), - к человеколюбию.
Да, он действует ради племянника. Но действует же! По сравнению сектантами, которые распространению своей веры предпочитают собственную смерть...
Сенкевич прельстился Петронием больше, чем Виницием и Лигией. Даже христианское воспитание и понимание дела не дает читателю возможности, избавиться от навязчивого и совершенно справедливого ощущения скуки при восприятии этой парочки.
Если честно - разве они ответили что-то вменяемое на упреки Петрония в отрешении от жизни? Любовь... Справедливость....Честность. Только христианам могло прийти в голову, что эти три понятия не совместимы с радостью, счастьем и наслаждением.
Да, язычники не совершенны. Но ответ на вопрос "что делать" всегда сложен. Что предлагает в ответ этот новый, дивный мир а-ля Торквемада?
И если отбросить все словеса о любви к ближнему, молитвах и всепрощении, если не внимать словам о справедливости власти и оставить в покое некую степень благочестивости (вот уж слово-то - "благочестивость"), если не восхищаться Глаукосом, который прощает Хилона (тем самым обрекая тысячи своих соратников на смерть) - в чистом, так сказать, осадке, мы наблюдаем радостную для Торквемады мысль - христиане предлагают отбросить всем мирские радости и с улыбкой пойти на заклание. Никакой другой программы нет ни у Петра, ни у Павла, ни у Криспуса, ни у Лигии.
Вот над чем стоит задуматься. Конечно, хорошо, что любовь к Богу превосходит соблазны плотской утехи, но разве добровольное самопожертвование не сродни самоубийству?
Не это ли ответ на вопрос, который всегда ставился перед христианами в войнах?
Убивать немцев - если брать нагорные заповеди, нехорошо. Убийство запрещено, даже если оно имеет своей целью самооборону. Христос никогда не провозглашал никакого патриотизма, кроме как патриотизма по отношению к самому себе и своему отцу. Но пустить немцев в страну и дать им себя расстрелять - суицид. Вот был бы конфликт для романа - но пока что его прочувствовал только Шекспир, а за ним и Гамлет. По сути, мученики в "Quo Vadis" - самоубийцы. У некоторых из них при этом вполне корыстные мотивы.
Нет корыстных мотивов у тех, кто решает покончить с собой из-за ухода любимой девушки. Не желают себе никаких выгод и те, кто вынужден вскрыть себе вены по вине родителей или будучи загнанным в угол "дедами" в армии. Но эти люди считаются греховными, сурово преследуются всеми церквями мира (христианскими). Их отказываются хоронить, отпевать...
Сенкевич же спокойнейшим образом отправляет в рай массу не сопротивляющихся самоубийц, которым судьба их Родины глубоко по барабану, равно как и судьба христианства, по сути, ждущих смерти, чтобы попасть в рай и там наслаждаться вечной жизнью. Как говорят на Евроньюс - ноу комментс. Как говорит Кирилл - "молиться надо, а не на митинги ходить".
Сам Петр благословляет это дело. Крамольная мысль - а если он ошибся? Его-то на распятие послал сам Бог, а эти-то куда? Вообразили себе невесть что и вперед?
Так может, правда на стороне Криспуса, который и на кресте был недоволен своей паствой?
И потом, разве они апостолы заблуждались в первый раз? (Речь идет о Павле, который начинал с того, что преследовал христиан, и о Петре, предавшем своего Учителя три раза, чтобы спасти свою шкуру. К сожалению, для Сенкевича - его картина самопожертвования совершенно меняется, если смотреть на нее из современности - превращаясь из героической палитры в бал Сатаны.
Вот что получается, если пытаешься описывать только тот Рим, что тебе нравится, а не большой и настоящий, сложный мегаполис с великими изобретениями, продвижениями в науке, с терпимостью и верой и сравнивать его с незрелой религией, только что пустившей свои корни и не имеющей стойких моральных убеждений.
В конце-то Сенкевич дает слабину и сам разрушает свое видение Вечного Горда, не давая Петронию стать христианином и воспевая его дикую, недобровольную, но такую красивую языческую смерть как конец эпохи Поэзии и Красоты. Неплохая смена кадра, не правда ли?
Что же пророки с апостолами? Осознав, что человеческое общество греховно и молится не тем (о ужас!), они прячутся в катакомбах и служат на окраинах Империи. Этакие интернет-хомячки античности.
Активное самопожертвование на благо других, о котором говорится в книге чуть ли не на каждой странице, они успешно заменяют светлой идей самозаклания и переезда в другой, лучший мир (эмиграция, что ли?).
Что "доброго" в первых христианах Сенкевича? Да, они умеют прощать Хилонов. Заслуживает ли это уважения? Да и нет. Во-первых, если язычники в романе (то есть высоко поставленные испорченные чиновники Нерона) и не так тверды в своем Юпитере (Исиде, Иегове и пр.), зато в других своих убеждениях - в том, что Рим должен властвовать над остальными народами, в том, что рабы - не люди и прочее они совершенно и твердокаменны.
Уж не знаю, что лучше - иметь рабов, или быть рабом сознательно, просто по непротивлению злу насилием. Мне кажется, что история США (плантаторы - дядя Том - процветание) и России (вроде как рабства нет, но оно есть - Скажи Изюм, Мелкий человек - приехали), наглядно иллюстрируют этот тезис. Рабовладелец менее опасен для общества, чем раб.
Вот был бы номер, если бы Рим отказался от своих завоеваний и передал Европу в руки диких народов лет на 300 раньше - мы бы и половины современной культуры не получили бы, а Средневековье затянулось бы на века! То есть идея христианства совершенно не жизнеспособна в рамках истории, в отличие от самого христианства.
Вот история и ее приговор - "Рыбаки", как и современный их аналог - сторонники тезиса "стабильность да как бы хуже не было, да на Бога надеемся", - катализаторы разложения общества.
Отменив рабство, они вогнали в него всех поголовно. Обещав вечную жизнь на небесах, они обеспечили нам качество того земного существования, которую мы имеем. И Кириллов они нам обеспечили. Увы, но те, кто добровольно идет на заклание, - не угодны Богу.
Не угоден Богу и Криспус. Он верит, что грешен, но ничего не делает, чтобы очиститься, кроме молитв. Он напоминает депутата государственной Думы, который понимает, что аморален и нелегитимен, но, тем не менее, остается депутатом, - см. Мария Кожевникова (чью пятую точку и другие части тела может изучать в интернете любой малолетний гражданин России)
По-моему, Криспус - единственный «агнец», который на заклании портил настроение не только гражданам Рима, желавшим увидеть в амфитеатре честный бой, а не поддавки, но и другим «агнцам». Ничтожный, в общем, человек, даже с Петром не поладил...
Обоснование Павла - мол, Иисус желает показать людям силу христиан и дать себя прославить - несколько странное.
Это ведь вопрос не религиозный, а педагогический. Воспитывать-то надо язычников, а не Просвященных. И как на них (язычников) может повлиять Бог, который за "своих"-то не заступается?
Понятие о "достойной смерти" у греко-римлян уже было сформировано их историей, их песнями, Леонидом, Гомером, Ликургом, Цезарем. И заметьте, это довольно сильные гончары морали и нравственности.
Язычники - художники другого мира. Как умудряется педагог - просветитель этого не понимать? Они считают гомосексуализм нормальным явлением (какие негодяи!), они воспринимают смерть как достойную, только если она произошла на поле боя.
Таким образом, можно ценить стремление дать перерезать себе горло, но УБЕДИТЬ язычников в правоте такого Бога и его превосходстве - нереально.
Когда мы были детьми, нас учили дружбе три мушкетера, а любви - Морис Джерард. Но три мушкетера (да и д´Артаньян) общались друг с другом на "Вы" и не позволяли себе говорить о женщинах и половины того, что современный подросток произносит легко и уверенно. Боярский, Старыгин, Смирницкий и Смехов (конечно же, их герои) не являлись друзьями в нашем понимании этого слова.
Они не ходили вместе по бабам. Они не изливали друг другу душу, лежа на диване. Представьте себе Атоса, который таскается с Арамисом по магазинам, чтобы не позволить ему выбрать плохие джинсы. В конце концов, они могли не встречаться по 20 лет...
И, тем не менее, мы воспринимаем дружбу через сей канон. А во времена событий, описываемых Сенкевичем, царствовал другой канон, тоже презабавный.
Царь Леонид отдал себя на заклание. Но не просто так - не во славу Зевса, а для всей современной Европы. И сделал для христианства намного больше, чем все погибшие на арене в Риме, сам о христианстве не зная...
Это - один из образцов поведения и смерти для мира язычников. И разве мог Иисус, - якобы прекрасный педагог, не понимать того, что обнажившиеся кишки мучеников не произведут никакого впечатления не только на праздную толпу, но и на Петрония с Сенекой!
Если сердце Учителя и плакало об убиенных, то только по их необозримой глупости. Я рискну предположить, что возгласы сочувствия, приписываемые Сенкевичем римскому народу, и восхищение стойкостью жертв - простое желание выдать хорошее за лучшее... Свойственное не только Сенкевичу.
Роман велик исключительно тем, что автор не смог своим субъективным видением мира залатать все дыры христианской морали, а тем, что сам текст противоречит своему автору. Таких штук в мировой литературе мало - но все они гениальные.
Умирать можно по-разному. Можно и во славу Га-Ноцри. Но есть столько способов отдать концы своей смертью, принеся людям пользу! Например, на митинге против Ассада. Или в бою против Каддафи, или на берегу моря под пулями наемников Кастро... Если уж так хочется отдать свою жизнь, - отдай ее за правое дело, а не за ощущение грядущего величия...
Сенкевич страстно пытается доказать, что зрелище в амфитеатре имеет педагогическое просветительское воздействие на зрителей. Он восхищается принципиальностью позиции мучеников, вкладывает некоторым язычникам в уста слова восторга... Но толпа, после смены бургеров, требует картофель фри.
Бог спас Лигию. Кто с этим поспорит? Но не Иегова.
Римлян покорил Бог-Урзус - фигура чисто эллинистическая, которую Сенкевич украл и присвоил "рыбакам". Недаром же все, от Виниция до Нерона, приходят в восхищение при виде силача!
Последний не был истинным христианином. Почему - в книге не написано. Но помните ли Вы, что именно он так и не смог примириться с фактом распятия?
Именно он хотел убить Глаукоса, да не решился без совета старейшин (а что тут советоваться - не убий и все, чай, не Чаплин), именно он без всякого сожаления придушил Кротона и готовился убить Виниция. Таких христиан в любой тюрьме навалом.
В конце концов, похищение Лигии ему тоже удалось организовать. С чего вдруг? Тут люди толпами и добровольно идут на казнь, а Лигию значит нельзя отдать в "конкубины"? Не самая плохая участь, и не грех - ведь не по своей же воле...
Скорее всего, европейская вера досталась ему от госпожи. Или была привита ему в доме Помпонии Грации. Поэтому он не смог по-христиански порадоваться отхождению души девушки в рай (в отличие от Виниция) и "схватил быка за рога" почти буквально.
Кстати, проскальзывает мысль - а что же Лигия не полюбила Урзуса? Он был ее единоплеменник, христианин, приносил ей только добро, в отличие от Виниция. Сословные предрассудки? У последовательницы Га-Ноцри? Может, и она не тянет на настоящую католичку?
Так вот, Урзус продемонстрировал римлянам хороший языческий бой. Они пришли в восторг и даже всегда верный Нерону центурион обрел свой голос. Палец Нерона перестал быть покорным его воле и даровал Урсу жизнь.
Результатом стало то, что именно Виниций и Лигия восславят христианство в Сицилии. И именно они сделают для вознесшегося раввина больше, чем все их эгоистические соратники-камикадзе.
Сенкевич качает лодку своего христианства так, что ее бьет об оба берега реки. И в этой лодке сидит главный герой романа - Марк Виниций.
Подобный образ - главная ошибка автора. Что там уж говорить - уж на что Лигия "рыба" (в эмоциональном смысле слова, да и по значению ее в собственно тексте), - чисто индийская девушка на выдание, лишенная любых индивидуальных черт кроме красоты, слов, кроме стихов из Илиады и прославлений нагорного Ребе... Но и она больше подходит под фундамент идей Сенкевича, чем этот полуконсул...
Так вот наш Виниций, в эту "рыбу" влюбившись по "методу Петрония" (похищение), потерпел поражение и вынужден был собрать в кулак всю свою глупость, чтобы девушки два раза... не добиться. Не слушаясь Петрония, он громоздит ошибку за ошибкой, ломает норму за нормой, любовь заставляет его совершать преступления, убийства даже, а толку-то ноль - найти девушку в Риме не так-то просто...
Чтобы ее найти, молодому человеку пришлось втираться в доверие к профессиональным самоубийцам, чем Виниций благополучно и занялся, после того как, образно выражаясь, от Урзуса по голове получил. Они его выходили и заставили полюбить свою веру. Что же. Казалось бы - что проще? Сенкевич счастлив чуть ли не более чем Лигия.... Но факты вынуждают нас вернуться к реальности.
Виниций не принял внутренне ни одного христианского постулата. В сцене, где он скачет спасать Лигию из горящего Рима (а ведь это уже финальные страницы книги, дальше погромы и кострища), - он расталкивает бродяг, бьет погорельцев, пользуется служебным положением в корыстных целях, угрожает Богу. Хорош христианин! И ведь не пошел же сам на заклание с Лигией, - мук земных испугался.
Скорее всего, если бы не счастливый финал, то было бы у Виниция все, как у того царя, который безутешен, но грешен... словом, все было бы хорошо.
Поэтому зря радуются те, кто видит победу Виниция - "рыбака" над Виницием - сыном консула. Не так-то просто избавиться от влияния атмосферы времени Нерона. Тут надо больше сил приложить, чем просто креститься. Это же Вам не из активного участника "лихих девяностых" превратиться в их главного критика, - тут процесс более активный, внутренний....
Почему Петр отдал Виницию Лигию, вопреки занудству Криспуса? А потому, что Сенкевич - гений, а Петр - святой. И знал Иисуса лично.
В православной религии до сих пор действует закон, по которому девушка не может выйти замуж за некрещеного. А у католиков такого нет. И у протестантов нет. Потому что никогда Га-Ноцри не говорил, что нельзя жениться на тех, кто его веру не исповедует.
Петр, как уже было сказано, знал Иисуса и понимал, что старательный раввин – вполне толерантен к межрелигиозному сексу.
Га-Ноцри тоже человеком своего времени, времени античного, только сигаретами не торговал и часы за миллион долларов на руке не носил. Стоит ли говорить о его безграничном милосердии и о том, что он провозгласил всех людей равными? Конечно, равенство означает общее рабство божие – так что не стоит сильно вдохновляться.
В этом плане даже римляне намного чище - вспомните брак язычника Аулуса и христианки Помпонии Грации, да и брак Нерона со (страшно сказать) иудейкой Поппэей. Петр провозглашает закон любви, не дожидаясь формального крещения Виниция, по той причине, что увидел - любовь эта искренняя и добрая. А крещение - дело наживное. И если в Виниции и созрел интерес к церкви, то только потому, что Петру галочки были не нужны.
В романе нет настоящих христиан, но нет и настоящих язычников. Все равны в своих пороках - от будущих попов веет жаром инквизиции, от латинян - началом распада прекрасной эпохи.
В романе нет самого Иисуса, за исключением одного полу-явления Петру. Зато есть то, что теперь нужно современному обществу - превосходство добра над догмой, омерзение при виде несопротивления слабого сильному, духовные поиски.
Кажется, общество того времени было намного более интересно именно потому, что ставило размышления о сути выше своевременной наживы, и даже к пониманию необходимость своевременной наживы их приводил не пустой желудок, а здоровый рассудок...
Нам в нашем обществе не хватает Петрониев и Винициев. Первые могли бы посмотреть на российскую мерзость и вскрыть себе вены, написав письмо властям - что же, возможно, что это и есть судьба доверенных "лиц", которых теперь так много, что вспоминается "дракон" Шварца. Неглупые лица-то, - и поэзии не чужды. Но когда-нибудь их начнут приглашать на бал сатаны и вряд ли у Чулпан Хаматовой будет выбор между спасением детей и спасением совести. Если повезет – то придется решать: либо Маргарита, либо барон Майгель.
А с Винициями просто все понятно. Кому-то в наше время выдается шанс, подумать о том, что так жить нельзя, а надо как-то по-другому?
Наше общество семимильными шагами идет к двери, за которой непонятно что - но определенно это или правда Хилона, или, же объективный субъективизм Нерона. И потому до сих пор, если Христа и удается встретить, то задать ему можно только один вопрос.
Думаете, "камо гредеши"?
Да нет, скорее, "где же ты шляешьси"....