В метро никогда не держусь за поручни. Стою приплюснутый у стены, широко расставив ноги. Как пленный полковой комиссар перед белогвардейцами.
У каждой белогвардейской старушки передо мной поднята рука, ею она цепко держится за поручень, а на лице отражено чувство благородного гнева. Сейчас опустит руку, скомандовав, и меня расстреляют у стены.
На самом деле белеющие от истощения старушки, висящие на поручнях, расстреливают укоризненным взором не меня, а сидящих окружающих. Место не уступающих. Старость не уважающих. Головы старушек безвольно качаются от изнуряющей качки поезда. Затекшие руки они то и дело опускают устало и трясут ими вдоль тела. Возвращая сосудам кровь, стекшую из вен руки в саму старушку во время долгого мучительного держания руки в поднятом состоянии.
Такая картина рисуется в головах невоспитанных сидящих. И страдающих от такой бесчеловечной картины.
Я же со стороны другое вижу. Поводит зверская старушка по салону вагона прожекторами глаз, как немецкий охранник на лагерной вышке - по лагерным сидельцам в своем вагоне водит она прожекторами. Исподлобья смотрит, будто из-под козырька фуражки с высокой тульей.
И вот выхватывает луч прожектора самого слабого в пищевой цепочке. Молодого южанина с интеллигентным от смущения лицом. Недавно приехал в мутный непонятный Петербург гость из южной солнечной страны, пока что не освоился, поэтому все еще интеллигентен и отзывчив. Попадает он в белый круг прожектора со смотровой вышки и сползает, прошитый очередью, с сиденья, ставшего старушкиным трофеем. Та лихо запрыгивает на место под солнечным гостем и победно распахивает хорошую газету о спасении России от американцев.
Такие картины рисуются передо мной во дни суровых испытаний.
А в счастливые дни иначе я стою, широко расставив ноги – как бас-гитарист хэви-метал группы торжественно стою. Фанатские старушки, подняв руки в рокерском одобрении, трясут головой не от изнуряющей качки поезда, а потому что их качает музыка в моих наушниках.
Ну и, короче, сегодня решил поразвлечься – взялся за поручень сам. Ну и, конечно, когда мне выходить – неловко повернулся – слишком быстро без тренировки опустил руку – ну и конечно стукнул локтем какую-то старушку по голове.
Я в ужасе перед ней извинился!
А она возьми и ответь: «Ничего страшного».
И все, день испорчен. Мучаюсь теперь: почему она не окрысилась немедленно на меня? Почему не выхватила из сумки мясницкий ржавый нож и не вспорола брюхо врагу, приблизив свое свирепое лицо к моему, бледнеющему в смертных судорогах?
Настолько тяжелая жизнь у нее, что отвечает «Ничего страшного», когда ее бьют по голове?
Очень, очень неловко.
Еще немного моего сюра.