Ему никогда не догнать этот поезд, еле различимый на горизонте. Вроде те же остановки, станции, те же лотки с едой, автоматы, магазины, но как только ты там оказываешься любое присутствие пассажиров поезда исчезает на глазах. Были ли куплены пирожки или это была китайская лапша? Безлюдно, тихо, мгновение назад лаявшие где-то собаки вдруг замолкают. Воздух не двигается – здесь делать нечего, нужно бежать дальше, решает он. Чего бы это ни стоило. Пирожки, да, пирожки с картошкой – их запах еще витал над лотками, уже нетронутыми. Все пора.
Бег это не только скорость, это еще и ветер. Единственная радость во всей этой монотонной погоне по открытым полям – мимолетное касание теплым ветерком волос, ушей. Будто материнская рука заправляет непослушную прядь за ухо, задумчиво погладив по волосам.
Дыхание мерное. Вдох, выдох, вдох, выдох. А стоит ли его догонять? Что там впереди? На самом деле это неважно. Позади же – страх и пустота, за спиной всепоглощающее Ничего, и бегущий человек знал это наверняка. Даже этих ярких звезд там нет.
Стемнело, опять. Но это не сильно меняет положение, поезд видно в любую погоду и время суток, а если нет, то стук его колес разносится далеко по округе. И рельсы, они постоянно гудят под железными колесами. Дыхания надолго не хватает, воздух, словно уходит из легких, так и не давая сил затверделым мышцам. Солнце встает. Усталость берет свое и тогда у бегущего человека просыпается внутренний голос: «Сколько ты здесь? И что ты сделал? ААА, ты бежишь. Ничего удивительного – обычный животный инстинкт убегать от пустоты. И кто ты после этого? ». Хоть бы город попался, маленький городок. Иначе, так и сойти с ума не долго.
Он остановился посреди путей в голой степи, чтобы перевести дыхание. Еще у него появилась идея, в которой где-то в подсознании он сомневался. Кому? Кому он это все скажет? Это только будет мешать бегу, с другой стороны – не так скучно. Он тряхнул головой, избавляясь от надоедливых мыслей.
-Эта история о молодом человеке, 24 года, холост, с высшим образованием, - его голос звучал непривычно, хрипловато. Он задержался, прокручивая в голове сказанное, будто смакуя. Да, можно продолжать. Он вытер футболкой мокрый лоб и побежал дальше.
-Высокий, скорее, долговязый и с виду совершенно неуклюжий парень. Вы это понимаете, как только его голова просовывается в дверном проеме кабинета начальника, следом появляются широкие плечи и все его длинное тело – вуаля он стоит на ковре у начальства, с интересом разглядывая собственные ботинки. Неловко становится не только ему, но и всем окружающим, когда он начинает говорить. Слова слетают с его губ отрывисто и грубо, как бы извиняясь, за то, что сей организм тратит окружающий воздух. Уф. Паренька зовут – Стеша, а точнее Зорьков Степан Аркадьевич, но никто даже в шутку так его никогда не назовет. Как-то пошло еще со двора – Стеша, да Стеша. Он пытался было протестовать, но дальше покрасневших от негодования щек дело не пошло, - сбивчиво проговорил парень в пустоту. Он говорил тихо и отрывисто, сам не замечая, как беседа самим с собой увлекала его все дальше.
«Прекращай заниматься самобичеванием и беги дальше! Не время для правды. Она никому не нужна. За нее цеплялись те, кто остался позади. А тебе нужно придумать все по-другому - новую правду. И с ней начать все заново с людьми на поезде, дурья ты башка!».
-И какая правда? Мы от нее просто бежим, что в этом хорошего? Блин, колючка!
Стеша остановился на путях, уселся на горячий метал и принялся размышлять как среди гравия и деревянных балок он умудрился получить занозу.
«Тебе нужна другая история, ты боец или нет? Ты не умер, как все остальные... как твои родные...».
И как он умудрился подхватить эту колючку? Поразительно, сколько шипов, прямо монстр среди колючек. Стеша попытался стереть кровь с пятки, проведя по ней обслюнявленным пальцем.
«Какого черта? Ты не должен этого делать! О боже! ».
-А что я должен делать? - окружающая тишина быстро проглотила слова. Стеша напряг слух, чтобы поймать успокаивающий стук колес.
«Они должны знать, как долго ты продержался. Они просто обязаны будут тебя полюбить, когда поймут от какой опасности мы убежали. Помнишь? Помнишь, как они умирали? Все, кто над тобой издевался – умерли! Их нет! Ха-ха, знали бы они, что их ждало! Хахахаха».
Стеша одел обратно сандалию и побежал. Его дыхание выровнялось, он поймал прежний ритм. Вдох, выдох, вдох, выдох, левой, правой. Он чувствовал, как механизм его тела несет себя сквозь тяжелый воздух, как снова заболели каждая из его мышц, и будто натянулась опаленная кожа. Но он терпел, ему всегда нравилось бегать, это придавало какой-то смысл его долговязой фигуре, как будто объясняло почему он такой, оправдывало что ли.
«Тебе не нужны оправдания! Не неси всей этой ереси, всю эту жалость, снисходительность – оставь за плечами, где простирается тишина. Беги! Беги от нее! Я чувствую ее, беги! ».
Впереди Стеши показался городок, маленькие приземистые побеленные домики виднелись вдалеке. Темнело.
«Мы можем их пропустить. Беги скорее! »-Не пропустим, - прозвучал спокойный голос бегуна.
Его дыхание было мерным, сердцебиение ровным, только падающие капельки пота с бровей, носа могли выдать усталость.
«Какое спокойное дыхание? Да, ты трусишь, как если бы опять разбил мамин любимый сервиз в шесть лет, а она у тебя была не школьная учительница, чтобы все это дело складировать. Помнишь? Помнишь? Как она тогда разозлилась. Помнишь, как взяла отцовский ремень? Да, да, вот такое дыхание у тебя было – как у загнанного кролика, такие же испуганные глаза".
-Да, помню! Помню! Что тебе нужно от меня? ?? !!! – пронеслось по степи.
«Смотри, сторожка», - только и услышал Стеша у себя в голове. Вдруг, он понял, что стало тихо. Поезд, поезд – он молчал! Сердце парня, чуть не выскочило из груди от радости.
«Наконец-то, наконец-то мы сможем отдохнуть. Ба! Да, они встретят нас как героя, мы же их догнали, никто не догнал». Стеша представил, как кто-то внутри него потирает от удовольствия руки, подкуривает сигару и расслабленно кладет ногу на ногу на новую софу.
Отогнав от себя видение, он решил не останавливаться в городке, хотя, ему очень хотелось есть, Стеша вроде даже слышал какие-то голоса, перешептывания, и чувствовал взгляды. Похолодало. Определенно, он чувствовал десятки, нет сотни пар глаз, следящих за его великолепным бегом. Парень несся сквозь лунный свет вперед к своей цели. Он так близок. И так счастлив. Стеша представил, как красиво выглядят его ноги, как гармоничны вдруг стали его длинные обычно неуклюжие руки – сейчас он марафонист, легкоатлет. Бегун улыбнулся. Он пробежал мимо городка, так и не оглянувшись. Потом вдруг перешел на шаг. Звездный час прошел, да, и торопиться никуда не надо – поезд стоит. Стеша уже видел первые фигуры в лунном свете, он помахал им рукой и опять перешел на бег.
«Помни, ты выжил, ты пережил всех, ты герой, будь им! Ты почувствовал, что не так неуклюж, так гордись этим! Помни их крики и слушай свое сердце».
-Эгей, еще один! - раздался в темноте мужской голос. «Еще один?», - замялся было внутренний голос, а потом смелее прежнего добавил: «Вот видишь, ты будешь среди лучших».
-Сейчас, парень, подожди я тут проверю кое-что и двинем в путь. Из тени поезда к Стеше вышел мужчина средних лет в комбинезоне, наверное, машинист, с густыми усами-щеточкой и добрыми серыми глазами.
-Хорошо, хорошо, вы не представляете, как долго я пытался вас догнать. Уф, не могу отдышаться!
-Ух, ты! Да, ты у нас бойкий! - его глаза весело блеснули, -ну, бывай – мне работать надо. Иди к остальным.
Машинист протянул Стеше руку и тот ее пожал. Он еще раз взглянул в глаза мужчине и вдруг понял, что те были не серыми, а прозрачными, как и сам машинист. Парень отчетливо видел сквозь него все неровности вагона – обугленную старую краску, дверную ручку и даже номерок вагона – 6. Странно, но Стешу всегда забавляла эта цифра – шестерка, которая в любой момент может обернуться девяткой. Сколько задумчивых минут он провел перед доской в школе, вырисовывая эту цифру, так и не разгадав, наконец, какая из них ему нравится больше, в какой он уверен. Стеша медленно отпустил руку и пошел к вагону. «Шестерка, точно, это была шестерка», - с этой мыслью он скользнул сквозь номерок в вагон. Ему вдруг стало ясно - зачем он столько бежал.