Занесло меня из самых из окраин на Театральную площадь к памятнику Римскому-Корсакову. Так заносит какую-нибудь простенькую инфекцию в божественный организм. И вот шкандыбаю по Декабристов к Крюкову каналу.
У моста через канал нижняя ступенька такая обтертая туфельками других инфузорий, что можно подумать, приносит она счастье. Можно подумать, натерли ее специально, как большой палец левой ноги атланта на Миллионной. Наступил я на ступеньку и удивительно поскользнулся.
Лето – оно, конечно, в Петербурге, однако же вот обледенения, поземки, там, или снежного наста все-таки нигде не наблюдалось. А заскользил, между тем, фатально. Так, что ноги унеслись вдаль, а затылок опрокинулся к мосту Декабристов.
Дальше можно не читать, там не интересно – жена спасла жизнь мужа, придержав за локоть и вскинув иронично брови. Я тоже, конечно, пошевелил саркастично бровями и усами. Но в то же время шевелились у меня и на голове волосы – от смертоносного дуновения. Это Жнец Душ взмахнул тут косой, но видать оступился на своих костяных пятках, рассыпался по ступеням в прах до лучших, более удачливых времен.
Под волосами у меня шевелились извилины: а что если, думаю, вот так раскроил бы себе череп – на мосту Декабристов – прямо напротив Государственного академического Мариинского театра. Ведь это была бы красивая смерть. Отволокли бы меня в тенечек под памятник Римскому-Корсакову. Там бы уж я постарался бы как следует впитаться кровушкой своею в газон. И даже мозгами бы пораскинул. Чтобы внедрить свое ДНК в историческую цепь событий славного города. Чтобы из обагренной почвы выросли алые розы. Чтобы потом, в прекрасной России будущего, шли пионеры по Театральному скверу и трубили салют не только композитору из «Могучей кучки», но и мне. Как-нибудь опосредовано. Я бы помахал им с клумбы. Тычинкой или пестиком.
Дальше не интересно, жена стукнула кулаком в плечо, потому что загорелся зеленый, и мы пошли в «Диксерочку».
Еще о моих трипах по СПб