Красная баночка в белый горошек с надписью «Перец» плотно закрыта. Что внутри неё – неизвестно. Если задеть баночку рукой, когда лезешь за чем-нибудь нужным, внутри костяно и дробно перекатится, зашуршит. Непонятный звук. Лилька банку попыталась вскрыть, но края как припаянные, только вмятина от ножа и краска продралась до блестящей жестянки. Что тогда началось! У бабушки аж руки тряслись. А конфеты дорогие брать спокойно позволяет. Странно.
***
Анюта Ивановна пуговицы собирает. Потерянные.
— Анюта, куда ты опять лезешь?
Говорит ей строго сестра, когда она в очередной раз выуживает из слякотной, коричневой жижи пластмассовый кружок.
— Так жалко же их.
Неизменно отвечает Анюта и нервно кривит узкие губы, как бывает перед слезами.
Коллекция пуговиц получается невзрачной, в основном чёрные, серые, бурые. Но есть и залётные нежные красавицы, обшитые кружевной тканью. Подбираются такие летом у Мещанского загса, мимо которого Анюта часто проходит по пути в Аптекарский огород.
Невесты худенькие или пухлые, поддерживаемые под локоток бледно-бодрыми женихами, лихо пьют шампанское, размахнувшись - Хех! бросают тяжёлые букеты, вот и пуговица с перчатки улетела под железное крылечко. До пуговицы ли дело, когда впереди такое счастье, ничего, что немилосердно, до крови стерты ноги в жестких лодочках, что чешется и дерёт пришпиленный к лаковой голове венок с фатой, под рёбра впился корсет, а снизу сквозит, жених-то намекнул, мол давай без трусов. А что – романтика! Кому романтика, а кому цистит. Хрупают под ногами осколки специальных свадебных бокалов. Гости орут «Горько». Гудят проезжающие машины.
Анюта Ивановна подбирает овдовевшую пуговицу. Дома чистит, добавляет в специальную жестяную баночку. На дне уже засыпаны, скрыты совсем те три маленькие, нежно-голубые, которые она когда-то, давным-давно, хотела пришить на распашонку, а отдать потом не поднялась рука.