20 июля 2019 года легендарному советскому продюсеру Виктору Яковлевичу Векштейну исполнилось бы 80 лет.
В 1970-х Векштейн создал популярный вокально-инструментальный ансамбль «Поющие Сердца», многие песни которого до сих пор любимы слушателями.
В 1980-х Виктор Яковлевич поддержал идею создания хэви-металлической группы «Ария», которая стала символом нового поколения.
Сегодня мы беседуем с Виталием Дубининым, который знал, можно сказать, двух «разных» Векштейнов: впервые он познакомился с Виктором Яковлевичем в 1983 году, то есть за два года до появления на свет «Арии», их вторая встреча произошла уже в разгар «арийской» славы.
- Я пришел работать в «Поющие Сердца» в 1983 году, - начал рассказ Виталий Дубинин, когда мы уютно устроились в одном из московских кафе. - Меня привела к ним Маргарита Пушкина. Она сказала, что Векштейн разогнал всех «стариков» и набирает новый состав, чтобы сделать модную молодежную группу.
После окончания института я получил распределение на работу в НИИ автоматики и приборостроения. Но, проработав там два года, с 1981 по 1983 год, понял, что надо уходить, потому что когда я работал инженером, меня уже показывали в «Утренней почте». Смешно было! Я приходил на работу, а мне говорили: «А мы тебя по телевизору видели!»
Мы с Холстининым тогда приняли участие в записи первого альбома группы Сергея Сарычева «Альфа». Но с «Альфой» не получилось. Группа попыталась сдать программу в Росконцерт, но ее не приняли. Тогда Сарычев нам сказал: «Ребята, делайте, что хотите!» Холстинин работал на дискотеке и ему было все равно, что делать, а я находился в несколько другой ситуации: у меня уже была семья, у меня как раз родился ребенок, и мне волей-неволей надо было выбирать: если ты хотел официально работать на эстраде, то надо было идти в филармонию, а Москонцерт – не самое плохое место.
У нас в «Альфе» репетиционная база была там же, где и у Векштейна – в ДК имени Фрунзе. Мы репетировали в маленькой комнатке на первом этаже, и видели, как музыканты «Поющих Сердец» таскали гитары и массу разных колонок и усилителей. «Вот у кого хорошая аппаратура!» - восхищенно думали мы. И вдруг Рита Пушкина предложила: не хочу ли я попробовать у Векштейна? И я подумал: а почему бы и нет? Тем более, что моя жена Марта Могилевская работала в «Утренней почте» и она меня всячески подталкивала: «Давай! Давай! Может, там и не получится, но то ты все равно пробуй!» И я подумал: «Ну, давай!»
И вот мы с моим приятелем, клавишником из нашего старого ансамбля «Волшебные Сумерки» Алексеем Максимовым отправились на прослушивание в «Поющие Сердца». Я спел несколько песен из тех, что были записаны для «Волшебных Сумерек». Максимов играл на клавишах, а я пел. На прослушивании присутствовали музыканты из старого состава – Александр Барышников и Виктор Харакидзян. Год назад мы встретились с Харакидзяном в Брянске на Дне города. Там выступали и «Поющие Сердца», которые вновь собрал Харакидзян, и наша «Ария»…
Векштейн послушал нас и сказал: «Хорошо! Давайте!» Но ни слова не сказал о том, что нас берут. Прослушивание было в начале мая, а репетировать я туда пришел только в середине лета, когда уже никого из старого состава в ансамбле не осталось.
Мне тогда снова позвонила Рита Пушкина и сообщила: «Вас берут!!!». Но к тому времени Максимов уже сдулся, поэтому я долго раздумывал: идти мне одному или нет? Но поскольку из НИИ я уже уволился, а мое место в «Альфе» уже занял Грановский, то надо было вставать на какие-то другие профессиональные рельсы. И я принял решение пойти в «Поющие Сердца»…
Виктор Яковлевич тогда метался, потому что никакого яркого стиля еще не было. Но, я думаю, что тогда ни Гранов, ни Слободкин, ни кто бы то ни было еще не понимал, что надо делать. Просто Векштейну повезло, что у Холстинина с Грановским уже были какие-то музыкальные наработки. Он поставил на новую музыку и победил. Сколько ему тогда было-то? 47 лет ему было! Чтобы решиться перечеркнуть все свое прошлое и совершить шаг вбок, надо иметь характер.
А тогда, в 1983-м, была все та же Тоня Жмакова, которая пела второе отделение, а мы - первое. Векштейн набрал разношерстный состав: в ансамбле было целых три вокалиста, включая меня. Сначала он сказал, что я буду играть на бас-гитаре, потом решил предложить мне какие-то свои песни, но я ответил, что у меня есть песни, которые уже показали по телевизору. Он согласился. И я пел в программе «Поющих Сердец» те четыре или пять песен, которые Алексей Максимов сочинил еще в «Волшебных сумерках», включая «Лень» и «Бал одуванчиков», - именно их в 1982 году показали по Ленинградскому телевидению в программе «Кружатся диски», а также – песни «Иокогама» и «Наполеон». Пятой песней, которую я тогда исполнял, была песня «Жираф», написанная на стихи Гумилева.
Тем же летом я поступил в Гнесинкое музыкальное училище. Сначала совмещать учебу с работой в «Поющих Сердцах» было вполне реально: я учился на вечернем, а посещение там было не каждый день. Но через год мне сказали: либо ты учишься, либо мы тебя отчисляем. И это стало одной из причин, по которой я ушел от Векштейна. Мне не очень нравилось в «Поющих Сердцах», но если бы не напрягали в Гнесинке, я бы еще там поработал и посмотрел бы, что будет дальше и кто туда придет.
На майские праздники мы тогда отработали концерты в Москве, во Дворце спорта Лужники, на Москонцертовской солянке, после чего директор группы Гришин объявил нам, что концертов не будет до июля. Музыканты ушли в отпуск, а у меня в Гнесинке как раз началась сессия.
А потом я узнал, что в «Поющие Сердца» взяли Носкова, Грановского и Потемкина. Я позвонил Векштейну:
«Я слышал, Виктор Яковлевич, что у вас в группе большие перемены?»
«А ты чего не приходишь на работу?» - игриво спросил он.
Я пришел, мы поговорили:
«Виктор Яковлевич, я не хочу больше петь «Бал одуванчиков»? Зачем мне это надо? А тут еще в училище мне сказали, что я должен выбрать либо учебу, либо концерты…»
Так что со мной все было очень просто. Я даже не помню, как я забирал трудовую книжку. Но я ни в чем Векштейна не подвел, так как никакую особую ставку он на меня не делал. Ну, пел у него какое-то время молодой мальчик, потом он нашел других таких же.
Итогом той жизни стал миньончик, который мы записали на «Мелодии». Это были песни какого-то члена Союза композиторов… Кажется, Иосиф Тамарина: «Дирижирует ГАИ!», «Этот парень смелый», «Лето, предназначенное нам», «Цирковые чудеса». Все эти четыре песни исполнил я. Однажды, когда «Ария» была на гастролях во Владивостоке, я там купил этот миньон «Поющих Сердец».
- Изменился ли Векштейн к 1987 году, когда ты пришел в «Арию»?
- По-моему, не сильно. То есть характер его, конечно, не поменялся, зато уверенности поприбавилось, ведь он все-таки создал очень популярную группу. А в 1983 году у него преобладали растерянность и метания, ведь все старые музыканты ушли, и было совершенно не понятно, получится ли что-то с новичками.
- А как вы во второй раз общались с Векштейном в 1987 году? Как он принял? Вспомнил?
- А мы продолжали с ним общаться и в период между 1984-м и 1987-м годами. В декабре 1984 года, когда в группе уже работали Грановский, Носков и Потемкин, мне позвонил Володя Холстинин и попросил: «Ты не мог бы за меня замолвить словечко Векштейну? Там Алик Грановский работает, и мы хотим создать группу. Мне нужна протекция. Но самому Алику поговорить с Векштейном не в кайф. Он боится…»
Я позвонил Векштейну и сказал, что есть такой замечательный человек Володя Холстинин.
«Да? Точно? Ну, пускай приходит прослушиваться…» - повелел Векштейн.
Когда «Ария» выступала в Москве, я обязательно приходил к Холстинину на концерты и там виделся и с Векштейном, и с Гришиным, директором группы.
Осенью 1985 года Холстинин принес мне кассетку: «Вот мы записали. Послушай!» Мне очень понравилось! «Молодцы! - думаю. - Очень здорово!» Это было гораздо лучше, чем «Альфа». Во-вторых, там все было более цельным, более в жанре. Потому что как бы мы ни играли в «Альфе», но мелодии и исполнение Сарычева – это хоть и не попса, но и не рок. А здесь еще Кипелыч таким необычным голосом спел, и жесткие аранжировки, каких у нас еще не было. Ведь тогда все пытались играть либо как «Браво», либо как The Police.
- Сердце не дрогнуло: вот здесь хочу играть?
- Конечно! Было такое! И когда я вдруг узнал, что они расходятся… но я, честно говоря, не надеялся, что меня туда возьмут.
Но Холстинин за меня попросил, сказал, что Дубинин сможет заменить уходящего Алика Грановского, пообещал, что человек не подведет, в смысле, что не будет таких взбрыкиваний, как с Большаковым. Тогда Векштейн говорил, что это Большаков «Арию» развалил.
Виктор Яковлевич долго ко мне присматривался, потому что после Грановского сложно что-то делать. Но никаких явных сомнений он не высказывал. Так что все произошло только благодаря Холстинину и Векштейну. И, слава Богу, что Виктор Яковлевич смог поверить мне и взял в состав.
Достаточно быстро, за январь, мы сделали программу, и уже в феврале поехали на гастроли.
Из старых песен мы играли «Тореро», «Волонтер», «Это рок» - то есть первый альбом. Большаковские песни мы не исполняли.
Кроме того у Холстиниа уже были написаны «1100» и начало «Баллады о древнерусском воине».
Едва я пришел в группу, Холстинин поинтересовался, нет ли у меня каких-нибудь песен? У меня была песня, которая превратилась в куплет и припев «Баллады о древнерусском воине».
Маврин принес «Дай руку мне», но это была только инструментальная композиция, и к ней надо было придумать вокальную партию. Я что-то намурлыкал. И все почему-то сказали: давай так и оставим.
У Маврина была еще одна инструментальная пьеса, и как-то ночью меня осенило, как из нее сделать песню. Когда я показал это ребятам, Холстинин сказал: «По-моему, это хорошо!» Векштейн послушал: «Да, оставим так!» Вот и получилась песня «Герой асфальта»
Поехав на гастроли, мы отрепетировали новые песни, которые потом вошли в альбом «Герой асфальта». В каждом городе мы жили по неделе, и можно было спокойно репетировать на площадке. Все песни были готовы к июню. И летом, когда было мало гастролей, мы довольно быстро записали альбом «Герой асфальта».
Через неделю после того, как работа над «Героем асфальта» была закончена, мы поехали на гастроли. Это была очень долгая поездка, нас не было в Москве три недели. А когда вернулись в Москву, из окошка студии звукозаписи в Домодедово уже звучал «Герой асфальта». Подъехали к метро «Парк культуры» – там тоже «Герой асфальта» звучит. Альбом тогда отдали «подпольному писателю» Лукинову – и он моментально разошелся по всей стране.
Но виниловая пластинка появилась только в конце 1988 года. Уже вышли пластинки у «Черного Кофе» и «Мастера», и только потом вышла «Ария». Мы постоянно капали Векштейну на мозги: вот у всех уже есть пластинки, а у нас – нет. Но, конечно, это не мы сами пошли на «Мелодию», диск вышел благодаря Векштейну.
А на гастролях все было, как раньше: первое отделение – Тоня, второе – «Ария». Правда, нужно отметить, что из того конфликта, который в 1986 году привел к распаду группы, Векштейн кое-что вынес. Ведь основное противоречие возникло из-за того, что «Ария» должна была аккомпанировать Жмаковой. Теперь у Векштейна хватило ума набрать для Тони музыкантов, и когда я пришел в «Арию», то прежних напрягов уже не знал.
Но все равно с Тоней у него была постоянная головная боль, он снова метался. Это же очень сложно, когда жена – певица… Ведь когда появилась «Ария», Векштейну пришлось делать хорошую мину при плохой игре, убеждая всех вокруг, что Тоня – «человек профессиональней некуда». По большому счету она не была певицей, она пришла на эстраду из театра. Вернее, Векштейн сам притащил ее в ансамбль, а потом сам на эти грабли и наступил. И я думаю, что если бы не Тоня, то, наверное, выстроить отношения с Виктором Яковлевичем было бы гораздо легче.
- А почему ваш состав ушел от Векштейна? Опять Тоня виновата?
- По-моему, Векштейн просто начал терять к «Арии» интерес. Он нам тогда постоянно говорил, что через год эта музыка никому не будет нужна, ведь тогда начался бум «Ласкового мая» и он, наверное, решил, что время «Арии» прошло. Тем не менее Тоню он продвигал. Причем «Раунд», аккомпанировавший ей, играл достаточно жестко. Мы не сильно ревновали, хотя напряг был. Но, слава Богу, что хотя бы нас не привлекали ей аккомпанировать.
Осенью 1988 годы мы твердо решили уйти от Векштейна – и ушли. Он мог бы строить нам какие-то козни, но ничего такого не было. На этот раз все происходило достаточно мягко.
Мы ушли всей группой. Правда, предварительно переговорив с Ситковецким, о том, можем ли мы поработать с ними? Нам же надо было на чем-то выступать, а у «Автографа» была аппаратура. Ситковецкий сказал «Да! Пожалуйста!» Мы даже не увольнялись из Москонцерта, нас просто перевели из «Поющих Сердец» в творческое объединение «Автограф».
- И ушли вы опять-таки к Юрию Фишкину, с которым вы и Володя Холстинин начинали в 70-х играть в ансамбле «Волшебные Сумерки», и который наверняка встретил вас, как родных.
- Да, можно сказать, что мы домой вернулись. И действительно было такое ощущение, что мы дома, особенно после напрягов с Векштейном, которые возникли перед нашим уходом. Когда приходишь в другое место, и там все срастается – тебя сразу же охватывает эйфория!
Какое-то время мы работали параллельно с «Автографом», и было даже несколько таких гастролей, где в первом отделение выступал «Автограф», а потом – мы. Но «Автографу» было не в кайф выступать с «Арией» в одной программе. Тогда мы придумали так: два дня играет «Автограф», два дня – мы. Или через день. В начале 90-х настало смутное время, когда концертов было - раз-два и обчелся. Но Фишкин продолжал оставаться нашим звукорежиссером до 1994 года.
- Я слышал, что вы у Фишкина что-то добирали для студии, когда записывали альбом «Герой асфальта»? То есть вы не теряли с ним связи со времен «Волшебных Сумерек»?
- Мы и аппаратуру для концертов иногда у него брали. Я помню первые мои гастроли в составе «Арии»: так как у нас не было звукорежиссера, то с нами поехал Фишкин. Мы тогда в Рязань ездили, где отыграли 18 концертов! Так что Юра всегда был рядом.
- Артур Беркут, бывший солист «Автографа» и нынешний певец «Арии», тоже когда-то начинал в «Волшебных Сумерках». То есть можно, наверное, сказать, что, придя в состав «Арии», он вернулся домой?
- Я-то с Беркутом в «Волшебных Сумерках» не играл. Это уже был период наших полураспадов. Холстинин пригласил Беркута, когда мы с Максимовым ушли из группы. Но «Волшебные Сумерки» успели с Беркутом поиграть только один раз: в МИФИ, в их знаменитой комнате отдыха. Потом на репетицию «Сумерек» заглянул Фишкин и, услышав Беркута, забрал его в «Автограф». Но, наверное, можно сказать, что Беркут, придя в «Арию», фактически вернулся к себе домой.
- Виталий, а как вы узнали о смерти Виктора Яковлевича?
- Это был 1989 год, мы как раз должны были играть на «Звуковой дорожке» в Лужниках. И перед концертом кто-то позвонил... Кажется, кто-то из «Круиза» - они тогда репетировали на базе у Векштейна. Мы пришли на концерт, но играть не стали, а пешком ломанулись – это ж рядом было – сначала в церковь, а потом - на базу, в ДК имени Свердлова, куда также пришли директор «Поющих Сердец» Гришин, ребята из «Круиза» и «Раунда», чтобы помянуть Виктора Яковлевича…
***
Сейчас среди старых поклонников рока можно услышать разговоры о том, что если бы Векштейн остался жив, то весь наш шоу-бизнес в 90-х годах пошел бы по другому пути. Возможно, это и так, потому что большинство продюсеров, которые хозяйничали в нашей концертной жизни в 70-х, к концу 80-х так и не решили, в какую сторону надо двигаться дальше, в результате чего многие из них ушли из шоу-бизнеса вообще. Но Виктор Яковлевич Векштейн, не смотря на метания, о которых вспоминает Виталий Дубинин, очень хорошо понимал, в какую сторону развивается мировая музыка. Да, наверное, слово и мнение Векштейна в 90-х годах могло стать решающим. Да, все могло быть не так. Придумав «Поющие Сердца», поддержав «Арию», он мог найти и какой-либо «третий путь» для российской музыки…