Мама лежала на полу с искажённым от судороги лицом. Соседка пыталась ложкой разжать ей зубы, чтобы влить молоко.
- Отравилась, - прошептал кто-то за моей спиной…
Сейчас, вспоминая тот ужасный случай, я вижу всё, как в замедленной киносъёмке. Я пришёл домой, мама лежит на полу кухни, соседка склонилась над ней, рядом стоит отец. Я не мог понять, что происходит? Почему мама лежит средь белого дня и почему не на кровати, а на полу? Я всё смотрел на отца, он был напуган, бледен, стоял и мялся, не зная, что делать.
- Не хочу, не хочу жить, - вдруг простонала мама, отталкивая руку соседки.
Соседка отвесила маме смачную оплеуху:
- Пей сейчас же, пей говорю, дура, - она прижала кружку к её губам. – С ума сошла, у тебя пятеро детей, на кого ты их оставишь?
Шёпот за спиной, меня как будто ударили, я кинулся к отцу с криком: “Из-за тебя, всё из-за тебя!” А дальше … дальше не помню, как отрезало. Я даже не помню, сколько тогда мне было лет: пять, шесть или семь, а может и восемь.
То был крысиный яд. Как она приняла и сколько я не знаю, никогда не спрашивал, никогда не возвращался к тому случаю. Мама поправилась. На какое-то время в доме установилась тишина, нехорошая тишина. Все ходили подавленные, виноватые. Родители не разговаривали друг с другом. Они и так мало разговаривали: отец, в редкие трезвые дни, становился мрачным, немногословным, а когда выпивал немножко - похожим на клоуна, а дальше – агрессивным тираном. Поэтому ни у кого из нас не было желания с ним общаться. Мне до сих пор кажется, что отец не очень расстраивался из-за этого. Добрым и мягким он был со всеми, кроме нас, особенно в общении с родственниками, просто таял, как масло под солнцем. Вся родня, и отцова, и мамина, его очень любили и уважали. И, конечно же, во всех бедах нашей семьи винили только маму.
Прошло 45 лет, давно уже нет отца, два года назад умерла мама. А тот случай время от времени всплывает в памяти и давит, как камень, на грудь. Вновь и вновь пытаюсь вспомнить подробности, но память сохранила только это. И ужас… мой первый детский ужас.